Триш Уэрнер ничем не стремилась подчеркнуть свою женственность. Коротко стриженные светлые волосы, квадратное лицо, выступающая челюсть, чуть сбитый набок нос, маленький белый шрам на правой скуле.
Лорен подошел к их столику, сел.
— Врач прислал мне еще один счет, — сообщила ему Триш. — На тысячу восемьсот семьдесят пять долларов.
— Наличных у меня с собой нет. Я вам их пришлю.
— Он говорит, что сможет убрать шрам. — Она коснулась правой щеки. — Но нос окончательно выпрямить не удастся.
— А меня все еще донимают головные боли, — пробурчал Лен.
— Хуже всего то, что я боюсь, — добавила Триш. — Они взяли у Лена визитную карточку. Они знают, кто мы.
— Вы нас не предупредили, — мрачно бросил Лен.
— Я же сказал, что оплачу пластическую хирургию. — Лорен смотрел на Триш. — И оплачиваю. Я не уверен, что я у вас в долгу, но плачу.
— Что значит — не уверены? — спросил Лен.
— Вы сами выбрали этот опасный бизнес. Или вы хотите сказать, что впервые попали в такую передрягу?
— Вы поручили нам следить за Перино и его женщиной. И сфотографировать их, если представится такая возможность. Но не сказали, кто такой Перино.
— Вы и так знаете, кто он.
— Вы не сказали, кем был его дед. В этом вся разница.
Лорен посмотрел на подошедшего официанта, заказал двойное виски с содовой и подождал, пока официант отойдет.
— Ладно, вас стукнули по голове. Так почему надо злиться на меня? Вы действовали в рамках закона. Следили за кем-то по моему указанию, пытались сфотографировать. Перино отдал приказ избить вас. Перино, не я. А последующие шесть месяцев вы только стонете и плачетесь. Пора что-то и делать.
— Что? — переспросила Триш. У нее нервно задергалась щека. — Вы бы хотели, чтобы мы убили его?
Лорен изогнул бровь.
— Скажем, за полмиллиона баксов? Лен покачал головой.
— Мы не успеем их потратить.
— Успеете, если пораскинете мозгами. Прежде всего сделать это надо не в Детройте.
— Ловко...
— Ловко. Подумайте об этом. А я дам вам десять тысяч на расходы. Чтобы легче думалось. Я скажу вам, где он живет, где останавливается в поездках и все такое. Ваше дело — составить план.
— А потом?
— Вы составляете план. И на этом останавливаетесь, ждете моей команды. Я хочу, чтобы вы реализовали этот план, но придется дождаться удобного момента. У вас причин ненавидеть Анджело Перино не меньше, чем у меня. Но не давайте волю чувствам. Сохраняйте хладнокровие и разрабатывайте план. Деньги вы получите через день-другой. Плюс тысячу восемьсот семьдесят пять долларов для врача.
7
Доктор Джон Перино умер 6 августа 1988 года в возрасте восьмидесяти двух лет.
Телефон зазвонил в два часа ночи. Анджело не было, трубку взяла Синди. Несколько следующих часов она пыталась разыскать Анджело, и в конце концов с помощью Кейджо ей это удалось. Анджело и Тадаши Комацу отправились в загородный клуб в окрестностях Токио, чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные с разработкой электромобиля.
Анджело вылетел в Детройт первым же рейсом. Синди привезла с собой Джона и Энн. Трое младших остались дома с нянькой.
Брат Анджело и его жена приехали из Флориды с тремя детьми и четырьмя внуками. Его младшая сестра прибыла со вторым мужем и детьми от обоих браков.
Вдова, Дженни Перино, принимая родственников и друзей, держалась достойно, лишь иногда промокая глаза носовым платком, выслушивала соболезнования, не пропуская ни слова. Некоторых она приветствовала на английском, других — на итальянском.
На отпевание в церкви собралось более пятисот человек. Бетси прилетела из Лондона. Алисия Хардеман — из Гринвича. Присутствовали Лорен и Роберта. Из Аризоны на личном самолете прилетел совсем уже старенький Джейкоб Уэйнстайн. Четверо сицилийцев прибыли из Палермо: два старика и двое мужчин средних лет. С ними почтительно поздоровались два десятка смуглолицых американцев итальянского происхождения. На службе присутствовали губернатор штата Мичиган, мэр Детройта и никак не меньше пятидесяти врачей.
— Видите, — шепнула Синди Джону и Энн, — ваш дедушка пользовался заслуженным уважением.
Джон степенно кивнул. Энн заплакала, жалея дедушку.
Дюжина телекамер нацелилась на двери церкви, когда зазвонил колокол, возвещая о выносе тела.
Четыре открытых автомобиля везли цветы. За катафалком к кладбищу следовала процессия из шестидесяти машин.
Дом не смог вместить всех приглашенных на поминки, поэтому для этой цели использовали сад «Итало-американского клуба», перевидавший на своем веку не только траурные церемонии, но и веселые свадьбы.
Из весех сыновей и дочерей доктора Джона Перино лишь один Анджело свободно говорил по-итальянски. Он приветствовал гостей с Сицилии от лица всей семьи и поблагодарил их за приезд.
— Buongiorno, Signore Calabrese. Molte grazie, molte grazie. Questa e mia moglie, Cindy. Anche mio figlio e mia figlia, Giovanni ed Anna. (Добрый день, синьор Калабрезе. Спасибо, что приехали, большое спасибо. Это моя жена, Синди. Мои сын и дочь, Джованни и Анна (итал)).
Все дети приглашали Дженни переехать к ним. Она же настояла на том, чтобы остаться в доме, где прожила столько лет с любимым мужем. У нее много друзей, говорила она, и они не оставят ее одну. Синди и Бетси стояли вместе с бокалами красного вина. Бетси знала, что Синди известно, кто отец ее Джона. Поскольку Синди не устраивала по этому поводу скандалов, Бетси ее зауважала.
— Я всегда думала, каково быть членом большой семьи, где все любят, поддерживают друг друга? — задала Бетси риторический вопрос.
— Такая семья может и спеленать, — отозвалась Синди. — Разумеется, Анджело они не спеленали, но...
— Кто смог бы спеленать Анджело? — спросила Бетси.
— У меня тоже большая семья, — продолжила Синди. — Надеюсь, каждый из моих детей сможет расправить крылья.
— У Номера Один было двое детей. Номер Два умер, думая, что тоже оставил двоих, но Энн — не его дочь. Мой отец сподобился только на одного ребенка. И наговорил столько гадостей о моих пятерых. Да и о твоих тоже.
Синди улыбнулась. Она не сказала Анджело и не собиралась говорить Бетси, что снова забеременела.
Глава 27
1988 год
1
Призналась она Аманде.
— Что скажет Анджело, меня не пугает. В конце концов у него есть сын от другой женщины. К тому же он может поверить, что ребенок его.
— Пока этот ребенок не вырастет и не начнет преждевременно лысеть, — резонно заметила Аманда. — Я не уверена, что ты сможешь сохранить это в тайне. Ты не захочешь жить с таким камнем на душе. Как такое вообще могло случиться?
— Как только я вышла замуж, я хотела иметь детей. Мы зачали Джона в первый же год. Потом я какое-то время принимала противозачаточные таблетки, чтобы выдержать двухгодичную паузу между Джоном и Энн. Та же история повторилась с Моррисом и Валери. А с Мэри пауза затянулась на четыре года. После Мэри я пила таблетки пять лет. Но мой гинеколог посоветовал сделать перерыв. Вот...
Аманда все еще работала над третьим портретом Синди. Синди стояла на возвышении. Аманда оставила мольберт, подошла к ней. Поцеловала, сначала губы, потом соски. Обняла, погладила, вернулась к мольберту.
— Марк хочет сказать Анджело. Он хочет ребенка.
— Ему же не придется его воспитывать.
— Времени у меня в обрез. Мне надо принять решение.
— Для тебя это сложно? — спросила Аманда. — Я имею в виду решение об аборте? Синди кивнула.
— В Детройте, на похоронах, мать Анджело спросила меня, крещеные ли наши дети. Пришлось сказать ей, что нет. Она добилась у меня обещания окрестить их. Разумеется, она хочет, чтобы они стали католиками. Я не могу этого сделать. Ни один священник не будет их крестить, пока родители не дадут обещания воспитывать их в католической вере. Я к этому еще не готова. Меня крестили в пресвитерианской церкви. Анджело воспитывали как католика Дело в том, что, сделав аборт, я не смогу сказать об этом Анджело. Вроде бы я знаю Анджело, но...
— Позволь задать тебе один вопрос, — прервала ее Аманда. — Он признался, что Бетси родила от него ребенка. Он признавался в чем-то еще? Были у него другие женщины, кроме Бетси?
Синди пожала плечами.
— Я никогда не говорила ему о Дице, да и о нас с тобой. Или Марке. Я не знаю, что он думает. Он реалист...
— Что у вас за отношения? Свободная любовь? — Синди улыбнулась.
— Я дитя шестидесятых. И так и не стала яппи. Когда я повела Мэри в подготовительный класс, все мамаши были куда моложе меня. За чаем с пирожными одна из них заявила, что я, возможно, не так серьезна, как она, потому что мое поколение не дорожит теми моральными ценностями, что незыблемы для нее.
Аманда рассмеялась.
— Ценности. От таких слов меня тошнит. Аманда вновь подошла к возвышению и поцеловала Синди в спину.
— Я не могу, — прошептала Синди и внезапно зарыдала. — Я просто не могу позволить себе еще одного ребенка!
