Открылась дверь. Джефф и Кара, улыбаясь, поднялись по трапу.
— Следующие!
Джон и Баффи ретировались в носовую каюту. Джефф и Кара открыли по бутылке пива. Ван и Энн сказали, что больше пить не хотят.
— В Европе обрезают не всех? — улыбаясь, спросил Джефф.
— Нет. Только по желанию родителей.
— А в Америке без этого не обойтись. Таков закон.
— Нет такого закона, — возразила Кара.
— А я слышал, что есть.
— Мой отец — хирург. Он бы знал.
— Действительно, в школе не все парни обрезаны. Так что... тебя не обрезали, не так ли, Ван?
— Нет. — Все трое смотрели на его пенис, и Ван чувствовал, что краснеет. Но деваться-то было некуда. — В Амстердаме, где я родился, обрезание рассматривается как религиозный ритуал.
— Ван, а как у тебя со спортом? — спросил Джефф.
— Со спортом?
— Ты в школе занимался спортом?
— Да, конечно. Играл в регби.
— Грубая игра, правда?
— Может быть очень грубой. По этому поводу могу рассказать вам одну английскую присказку. В Англии говорят, что регби — игра для хулиганов, в которую играют джентльмены. Футбол — игра для джентльменов, в которую играют хулиганы. А хоккей — игра для хулиганов, в которую хулиганы и играют.
Все рассмеялись. Ван порадовался, что ему удалось отвлечь их от лицезрения своего детородного органа.
Джефф продолжил рассказ об американском футболе.
Появились Джон и Баффи. Джон кивнул Вану.
— Э... ну... может быть... — забормотал Ван.
— Обойдемся без ложной скромности, — оборвал его Джон. — Энн этим не страдает.
Носовую каюту освещала крошечная лампочка под потолком. Места хватало лишь на две койке да узкий проход между ними. Ван и Энн легли лицом друг к другу. Его набухший член оказался у нее между ног. Она продолжала смотреть на него огромными черными глазами и вновь подставила губы для поцелуя.
Он нежно поцеловал ее.
— Энн, — прошептал Ван, — мы не будем снимать твои трусики.
— Нет, — ответила она. — Нельзя.
— Если хочешь, можешь меня потрогать.
Пальцы ее сомкнулись на его «молодце», и интуитивно Энн поняла, что надо делать. Через минуту сперма брызнула на ее руку и ноги.
— Энн, я хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю. Я не буду встречаться с другими девушками, пока ты не вырастешь и мы не сможем пожениться.
Глава 28
1989 год
1
Алисия пригласила семейство Перино на обед в День Благодарения. Ее внук Ван приехал из Гарварда и остановился у нее. Все собрались в гостиной у большого, отделанного мрамором камина, в котором потрескивали горящие полешки. Выпивали, закусывали.
Билл Адаме и Анджело отошли к окну, чтобы поговорить о делах.
— Компания «Фроулих и Грин» наконец-то сделала акционерам официальное предложение. Шестьсот двадцать пять долларов за акцию, при условии приобретения не менее пятидесяти одного процента акций «ХВ моторс». Сто пятьдесят долларов — деньгами, четыреста — варрантами (документ, дающий право на покупку акции по фиксированной цене) на свои акции, семьдесят пять — векселями.
— Я уж начал гадать, не дали ли они задний ход. — Анджело пригубил «мартини».
— У них возникли трудности с ресурсами. Я кое с кем поговорил, вот они и начали пробуксовывать.
— Но нужную сумму они все-таки наскребли.
— Да, нашлись желающие подыграть им. Они собрали сто пятьдесят миллионов долларов, которые им необходимы, если акционеры «ХВ моторс» примут их предложение. Они обеспечили векселя залоговым покрытием. С трудом, но обеспечили. А вот варранты вызывают сомнения. «Фроулих и Грин» оценивают каждую акцию в четыреста пятьдесят долларов. Предлагают варрант за четыреста. Но они могут стоить гораздо меньше.
— Если за их акции никто не даст четырехсот долларов.
— Совершенно верно. Анджело покачал головой.
— Я все-таки не понимаю, где эти парни раздобыли деньги. Бойски в тюрьме. Милкен под следствием. Наверное, в мире полно дураков.
— Включи в их число и Лорена Хардемана Третьего, — мрачно усмехнулся Билл Адаме.
2
Ни Ван, ни Энн не могли скрыть того, что легко читалось по их глазам. Как она смотрела на него, как он трогательно ухаживал за ней.
— Что это между ними происходит? — спросил Анджело Синди в уединении их спальни.
— Они влюблены.
— Господи! Ей всего четырнадцать!
— Он обещал ей, что не будет встречаться ни с одной женщиной и дождется, пока она вырастет и выйдет за него замуж Она дала ему такое же обещание
— Господи! Только не говори мне, что они...
— Еще нет. Энн в этом клянется, и я ей верю. Она говорит, что прошлым летом у них были такие возможности, но они решили подождать. Если в я могла сказать то же самое о Джоне и Баффи. Он мне ничего не говорит, но я могу догадаться, на какой уровень вышли их отношения.
— Я этим занимаюсь с шестнадцати.
— Ты никогда не интересовался подробностями моей биографии, но девственность я потеряла... Потеряла? Нет, это не так. Я с радостью рассталась с ней в четырнадцать лет.
Синди стояла перед зеркалом, с неудовольствием рассматривая красные полосы, оставленные на талии колготками, в которых она ходила всю вторую половину дня и вечер. Исчезнут они лишь через несколько часов. А вот пояса таких следов не оставляют. Синди решила больше не носить колготок. Бюстгальтерами она тоже старалась не пользоваться. А если уж и надевала, то легкие и неплотно прилегающие, чтобы не травмировать кожу.
— Может, в этом нам повезло. Нашим детям приходится сохранять моногамию. В век СПИДа иначе нельзя.
— А к наркотикам они не пристрастились?
— Энн иногда пьет пиво. Она мне говорила. Полагаю, Джон уже прикладывался к чему-нибудь покрепче. Но беспокоиться не о чем.
Анджело лежал в кровати, дожидаясь, когда Синди составит ему компанию. Он покачал головой.
— Я вот ни разу не нюхал кокаин. Травку одно время покуривал, но ничего больше.
— Я тоже. Когда увлекалась автогонками. Там без «косяка» никуда. Но ничего другого не пробовала.
— Знаешь, что я тебе скажу? Мы — пара старых зануд. Через два года мне исполнится шестьдесят!
Синди повернулась к Анджело и улыбнулась Он лежал на спине, его член с мошонкой у основания напоминал биту для крикета.
— Ты все еще молод и красив, муж мой. Могу я попросить тебя об одной услуге?
— Какой?
— Позволь Аманде нарисовать тебя. Я перенесу портрет Джона куда-нибудь еще, а твой повешу здесь. — Анджело тяжело вздохнул.
— Если смогу выкроить время.
3
1990 ГОД
— Тридцать семь гребаных миллионов! — бушевала Роберта. — Вот во что превратились двести двенадцать миллионов!
— Мы же об этом говорили, — запротестовал Лорен. — Еще девятнадцать миллионов по векселям. Это уже пятьдесят шесть. К тому же акции «Фроулих и Грин» стоят сейчас по четыреста двадцать пять долларов. Продав варранты, я положу в карман еще сто шесть миллионов.
— Если ты в это веришь, то поверишь и в существование эльфов, — фыркнула Роберта.
— Если я получу только тридцать семь миллионов, а остальное пойдет на уплату налогов, я все равно останусь богатым человеком, который может удалиться от дел и остаток жизни провести рядом с любимой женой, любуясь океаном.
— Океаном? Каким океаном? Мы же собирались жить в Париже!
Роберта напилась. Лорен обнаружил это, вернувшись домой. По какой-то непонятной причине она встретила его в синих джинсах, которые практически никогда не носила, и белом бюстгальтере из хлопчатобумажной ткани. Роберта не просто выпила, она надралась. Лорен сам чуть перебрал шотландского по дороге домой, но Роберта потеряла контроль над собой и едва держалась на ногах.
В таком состоянии логические доводы до нее не доходили. Ей уже случалось напиваться, но сегодня она шла на рекорд.
Впрочем, ее вопли не имели никакого значения. Днем Лорен подписал необходимые документы, продав двести пятьдесят тысяч акций «ХВ моторс» фирме «Фроулих и Грин». Их чек на тридцать семь миллионов пятьсот тысяч долларов находился в банке. Сумму внесли на специальный счет, на котором ей и предстояло находиться до того момента, пока «Фроулих и Грин» не станут обладателем контрольного пакета акций. Правда, согласно условиям договора, момент этот должен был наступить до 1 марта. Если к этому сроку фирме не удастся приобрести пятьдесят один процент акций, договор будет аннулирован. На тех же условиях «Фроулих и Грин» депонировали в банке векселя и варранты.
Опрошенные по телефону попечители фонда Хардемана большинством голосов одобрили продажу принадлежащих фонду акций «ХВ моторс», и на специальный депозитный счет уже поступили причитающиеся фонду пятьдесят два с половиной миллиона долларов.
Сделка совершилась. Лорен выполнил условия «Фроулих и Грин», продав шестьдесят процентов акций. Контрольный пакет. Вот почему Роберта так расстроилась. Она привыкла командовать им. Но одно дело привязывать его к кровати и бить хлыстом. И совсем другое — помыкать им в бизнесе.
