Разумеется, как только Володя покинул ее палату, она бросилась к шкафу, мучимая тревожной мыслью – что бы надеть. Она даже на минутку пожалела, что не взяла в клинику ничего нарядного, но потом решила, что это был бы идиотизм в высшей степени – явиться на подобие свидания при полном параде, в вечернем платье и дорогих туфлях. К тому же ни одно из любимых платьев не сходилось на ее раздавшейся спине. Нет, она должна выглядеть соблазнительно, но в то же время естественно.
В итоге Инна нацепила дорогущие выцветшие джинсы, которые выглядели как наряд хиппи-скитальца, несмотря на то, что стоили, как подержанный отечественный автомобиль, джинсовые полусапожки на шпильке и просторную белую футболку, которая скрадывала ее телеса и к тому же выгодно оттеняла посвежевшее лицо. Немного тонального крема, румяна, мазок розовой помады – и вот уже у нее не больничный, а очень даже светский вид. Она собрала светлые волосы в высокий хвост и хотела было спрятать их под бейсболку с надписью «ФБР», но потом решила, что нет смысла скрываться от воображаемых фанатов, все равно никто из них не признал бы ее в новом амплуа толстушки.
В ее палате не было зеркала. В последнее время Инна привыкла обходиться без него, довольствуясь крошечным прямоугольничком карманной пудреницы, в которой не помещались ее округлившиеся щеки.
Но перед тем как выйти на улицу, она зарулила в туалет для медперсонала; она знала, что там имелось зеркало в полный рост. Настроение у нее было приподнятое и, приближаясь к зеркалу, она приготовилась отнестись к увиденному с философским юмором. Ну сколько можно прятаться от самой себя? Да, она будет продолжать худеть (и похудеет!), но это же не значит, что надо трусливо скрываться от несуществующих врагов в четырех стенах, а на улицу выходить только в спортивных темных очках и панамке. Чего она боится? В самом худшем случае к ней всего лишь подойдет какая-нибудь бестактная идиотка или прыщеватый хам с язвительным комментарием: «Вы Инна из «Паприки»?! Ни за что бы вас не узнала, вы так поправились!» Как будто бы она и сама этого не знает.
Правда, в последний момент Инна чуть не струхнула – все же она несколько месяцев не видела своего отражения, а вдруг сюрприз окажется еще более шокирующим, чем самые пессимистичные ее ожидания?
Но она заставила себя шагнуть к зеркалу и мужественно взглянуть в глаза... нет, не щекастому монстру со складками на талии и слоновьей грацией, а вполне симпатичной молодой женщине, красивой даже. Лицо зеркальной женщины было смутно ей знакомо. Смущало отсутствие скул, тонкие губы, которые давно не наполняли коллагеном, чересчур яркий румянец (раньше Инна не баловала себя продолжительным сном и оттого боролась с усталой бледностью с помощью тюбика жидких румян «Шанель», вот и сейчас она накрасилась машинально и не учла того, что новообретенное отдохнувшее лицо вовсе не нуждалось в усугублении цвета). Она склонилась над раковиной, набрала в ладошки прохладной воды и потерла щеки. Стало гораздо лучше, естественнее.
Инна знала, что Володя давно ждет ее у входа, нервно поглядывая на электронные наручные часы, но все никак не могла заставить себя оторваться от зеркала. Она была готова к чему угодно, только не к свалившемуся на нее откровению – она мужественно смирилась бы с уродством, с заплывшими глазками и хомячьими щеками, но красота застала ее врасплох.
Самое удивительное – новая Инна была гораздо эффектнее прежней. На приятно округлившемся лице ярче смотрелись глаза. Тело приобрело желанную плавность линий – сейчас ей едва ли понадобился бы поролоновый бюстгальтер, к которому она всегда питала вполне объяснимую слабость. Она стала более женственной – это факт.
Нахмурившись, Инна вспомнила утренний визит лечащего врача. «Вы явно пошли на поправку, – сказал он. – Хорошо выглядите, еще килограммов пять – и можно подумать о выписке. Думаю, месяца через два с половиной-три вы будете готовы вернуться домой». И утром эта новость показалась ей хорошей. Доктор спросил: «Вас больше не тянет к запретным продуктам? Нет желания съесть на ночь торт?» И она честно ответила, что нет, что болезненное переедание было всего лишь результатом стресса, а теперь она успокоилась, сжилась с новым телом и чувствует себя хорошо, даже несмотря на то, что Артем редко звонит и почти вовсе не приезжает.
Сейчас же, задумчиво рассматривая чуть полноватую зеркальную красавицу, Инна вдруг отчетливо осознала, что не надо ей лишаться никаких пяти килограммов, не надо лишние месяцы маяться в надоевшей клинике. Она и так здорова и даже красива, она вполне способна справиться с остаточной грузностью самостоятельно, без помощи врачей. Да, она прекрасно знает, что Артем ее больше не любит, что ее сценическая карьера в связи с этим накрылась медным тазом, но сейчас этот факт уже не кажется ей столь устрашающим. Она справится.
На выполнение задуманного ей понадобилось меньше двадцати минут. Инна вернулась в палату, наскоро собрала в спортивную сумку вещи, зашла в комнату дежурной медсестры и весело объявила, что она вынуждена покинуть клинику по семейным обстоятельствам. Ожидаемого переполоха не последовало. Медсестра, конечно, поохала и поахала, позвонила лечащему врачу, тот примчался, теряя на ходу форменные тапки, и попытался убедить Инну, что она ошибается.
– Ваше пребывание здесь – дело, конечно, добровольное, – нахмурившись, сказал он, – но я должен вам сообщить, что без нас вы никогда не станете такой, как прежде!
– Какой? – из любопытства поинтересовалась Инна, поглядывая на часы.
– Худой, – серьезно ответил врач, – красивой.
Она рассмеялась ему в лицо (это было так невежливо, но, в конце концов, он ей тоже непорядочно врал, заставляя худеть до скелетообразного состояния) и сказала, что ее давно ждут.
Когда она появилась на крыльце со своей спортивной сумкой, Владимир уже собирался уходить.
– Как хорошо, что я вас застала! – подбежала к нему Инна. – Знаете, поговорив с вами, я кое-что поняла!
– Это я вижу, – озадаченно пробормотал он, переводя взгляд с Инны на сумку. – Вас что, преждевременно выписали?
– Вроде того, – легкомысленно улыбнулась она, – если честно, я сама себя выписала. Не собираюсь здесь больше тратить время.
– Ну вы даете! – восхищенно протянул он. – Ничего себе! Неужели после нашего разговора вы так прямо собрались и ушли?
– Да, – гордо подтвердила она, – самой слабо верится.
– Вы крутая, – полушутя заметил он. – Я люблю женщин, способных на поступки.
– Никак вы со мною кокетничаете? – развеселилась Инна. – Вот это зря. У меня есть муж. Я отвоевала право на свободу, значит, и его смогу заполучить обратно!
