– С каких это пор ты стала плохо видеть? – шагая следом, проворчала Мила. – И кстати, ты что, больше не хочешь ему кое-что сказать?
– Больше не хочу. Передумала.
– Ну-ну, – Мила взяла Ларису под руку. – Ладно, убедила. Поговорим о чем-нибудь другом.
– Охотно, – Лариса невольно улыбнулась. С Милой можно было сталкиваться почти ежеминутно по причине ее большой охоты совать нос в чужие дела, но никогда эти стычки не перерастали в настоящую ссору, балансируя на грани безобидности.
Они спустились во двор, сели в машину, Лариса повернула ключ зажигания.
Дорогой Мила болтала по обыкновению, а Лариса больше молчала, преувеличенно внимательно следя за дорогой. Она в общем-то не жалела о том, что не успела догнать Глеба. Пусть он приедет завтра, как и обещал, а сегодня вечером ей действительно лучше всего побыть одной. Сосредоточиться на роли, подумать, как сделать так, чтобы завтра не повторилась сегодняшняя история.
Они подъехали к Милиному дому. Во дворе Сережка с компанией подростков увлеченно гонял мяч по футбольному полю. Вышедшую из машины мать он даже не заметил.
– Огромное мерси, что подкинула. – Мила чмокнула Ларису в щеку. – Ты куда сейчас? Домой поедешь?
– Домой, конечно, – устало проговорила Лариса. – Куда ж еще?
– Правда, – согласилась Мила, захлопывая дверцу. – Не мешает отдохнуть перед завтрашним… Ой! Глянь! Сейчас будет гол! – Она махнула рукой в сторону поля, где готовилась атака на ворота Сережкиной команды, дождалась, пока она с треском провалится, и с азартом стукнула кулаком по капоту. – Ага! Не вышло! Так им и надо!
– Не хочешь пойти подыграть? – поддела Милу Лариса.
– А что ты думаешь? – усмехнулась Мила. – Когда-то я неплохо это умела, во всяком случае, в дворовую команду меня брали охотно. Ладно, Ларка, поезжай, а то времени вон уже сколько! До завтра!
– Счастливо, – Лариса газанула, и «ауди» умчалась прочь от футбольных баталий.
21
Когда Лариса приехала домой, шел пятый час. Зайдя в квартиру, она первым делом бросилась к телефону и прослушала сообщения на автоответчике.
Слава богу, таинственный незнакомец не звонил. По крайней мере, ничего не записал на пленку. Звонила мать, сообщала, что они с отцом утром приехали с дачи, сейчас дома и ждут, когда Лариса вернется из театра и позвонит им.
Лариса хотела было набрать родительский номер, но почувствовала, что на данный момент у нее совершенно нет сил на разговоры с кем бы то ни было.
«Попозже позвоню», – пообещала она сама себе и побрела на кухню. Есть не хотелось. Лариса вскипятила чайник, налила себе чаю с молоком в большой керамический бокал и устроилась за столом у окна.
Может быть, вчерашний звонок – это случайность? Чья-то идиотская шутка? Звонивший вовсе не Глеб, а кто-то, кому он, находясь под кайфом от анаши, выболтал про ее, Ларисины, подозрения в свой адрес? Но кому он мог сказать? Есть ли у него приятели вне театра? Видимо, есть. Те, кто поставляет ему сигареты, те, с кем он проводит время, когда не приходит к Ларисе.
Кто они, эти люди? Много ли их? Не представляют ли они собой угрозу для Глеба, особенно теперь, узнав, что он невольно совершил преступление?
Он должен все ей рассказать. Все, без утайки. Надо заставить его сделать это, убедить, объяснить, во что он влип. Не важно, шутка ли вчерашний звонок, или чей-то хорошо продуманный шантаж. Важно, что о совершенном Глебом наезде теперь, кроме Ларисы, знает кто-то еще. Кто-то неизвестный и потому опасный.
Лариса допила чай и налила себе еще, добавив в стакан для успокоения нервов немного меду. Телефон молчал. Лариса, взяв стакан, перешла в комнату, села в кресло, гипнотизируя аппарат взглядом.
Никто не позвонит. Все будет хорошо. Завтра она споет Джильду так, что Лепехов останется доволен. Завтра приедет Глеб. Господи, она не общалась с ним нормально целых два дня! Это так много, когда считаешь до встречи каждую минуту. Завтра…
Лариса протянула руку и выдернула телефонный шнур из розетки. Вот так. Пусть это обман и малодушие! Пусть! Она просто не может больше вот так сидеть здесь в одиночестве и заговаривать себе зубы!
Надо бы, конечно, позвонить маме, та волнуется, с ума сходит, наверное. Но тогда придется включить проклятый телефон. Уж лучше завтра, после генеральной, Лариса съездит к родителям домой.
Она мгновение подумала и на всякий случай выключила мобильник. Глупо, конечно. Точно страус, который прячет голову в песок. Но ей необходим покой перед завтрашним днем. Ей нужно верить Глебу, чтобы петь с ним завтра главную партию в спектакле. Иногда стоит побыть страусом, только иногда, когда нет другого выхода.
Лариса пошла принимать душ. Она долго стояла под струями воды, стараясь максимально расслабиться, представить себе то время, когда полностью доверяла Глебу, считая его самым лучшим из всех мужчин, каких знала. Ей почти удалось это.
Когда она вышла из ванной, напряжение и страх отпустили ее, завтрашняя репетиция перестала пугать, наоборот, захотелось, чтобы побыстрее наступило утро. Лариса даже позабыла про выключенный телефон и, лишь увидев валяющийся на полу шнур, вспомнила, что спокойствие ее создано искусственно.
Однако это ее не смутило. Она расстелила постель, легла, включила телевизор. На экране замелькали кадры старого, любимого Ларисой фильма. Как нельзя кстати! Фильм только начинался, и она с удовольствием досмотрела его до конца. Потом переключила телевизор на другой канал, где шло какое-то шоу, малоинтересное и ужасно длинное. Под конец его Ларису потянуло в сон. Это было как раз то, чего она и добивалась. Часы показывали лишь половину девятого, но Лариса выключила телевизор и, устроившись поудобнее, закрыла глаза. Прошлую ночь она спала кое-как, сегодня надо взять реванш за вчерашнее. Недосып – главный враг для голоса.
Ей удалось уснуть почти сразу, крепко, без сновидений.
Проснулась Лариса словно от толчка. Взглянула на часы – ровно полночь. Она не могла понять, что ее разбудило. Схватила трубку, но в той была мертвая пустота. Со сна Лариса долго не могла взять в толк, что аппарат не работает. Потом увидела выдернутый шнур, вспомнила…
Она не знала, зачем делает это. Просто не в состоянии была противиться охватившему ее внезапно навязчивому, почти маниакальному желанию. Руки сами собой потянулись к телефонной вилке, вставили ее в розетку.
Звонок раздался тотчас же, как будто даже на мгновение раньше, чем произошло соединение с сетью. Но Ларису эта мистика уже не могла удивить. Повинуясь чужой, доминирующей над ней воле, она, точно во сне, подняла трубку, поднесла ее к уху.
– Молодец, что включила телефон! – Голос звучал не зло, а вкрадчиво и даже ласково. – Зачем себя обманывать? Ты же знала, что я позвоню. Обязательно позвоню, раз обещал. Кажется, ты все еще не понимаешь серьезности происходящего. Только и думаешь, что обо мне и об убитой девочке. А зря, – тон собеседника вдруг неуловимо изменился, в нем отчетливо послышалась угроза и неумолимая жестокость. – Если и дальше так будет продолжаться, придется принимать другие меры. Слышишь, красавица моя, другие, весьма неприятные. Ты вынуждаешь меня на это своим упрямством.
