Адмирал снова поднял пистолет, его лицо исказила ярость. Команда молча ждала вынесения смертного приговора.
Вдруг из полумрака вышел высокий стройный человек и мгновенно перехватил запястье адмирала.
— Отдай оружие, Карлитос, — спокойно сказал мужчина, и адмирал, злобно сверкнув глазами, подчинился.
Это был тот самый человек, о котором шепталась команда в течение всего рейса. Человек, который редко покидал свою каюту и все время молчал. Новый министр госбезопасности Кубы, Родриго дель Рио.
Человек без глаз.
38
Алекс Хок сидел на краю кровати, курил сигару и смотрел на черное переговорное устройство. Рядом с ним стояла полупустая бутылка шотландского виски.
Он тряхнул хмельной головой. Еще утром он проснулся в этой самой кровати счастливым влюбленным. Теперь же чувствовал себя так, будто сердце его было разорвано на мелкие куски.
Багамская спасательная служба прекратила поиски Вики по прошествии двенадцати часов. Хок, не сумев заставить их продолжить поиски, поднял в воздух свой гидросамолет и еще несколько часов кружил над залитой лунным светом водой. Наконец, уже после полуночи, он приземлился в лагуне, загнал самолет в кормовой ангар «Блэкхока».
Эмброуз и Сток ждали его там. Они начали что-то говорить, но Хок перебил их.
— Почему? — крикнул он, угрюмо глядя на них, поскольку его печаль сменилась гневом. — Почему я был так глуп, что не запретил ей плыть? Не предупредил ее о течении, не сказал, что это опасно? Почему? Ответьте мне!
Эмброуз и Сток хотели приблизиться к нему, но он пронесся мимо. Затем резко остановился и, обернувшись, посмотрел на них:
— Я мог с таким же успехом утопить ее своими собственными руками! Какая разница? Я убил ее своей беспечностью!
Он пробежал четыре лестничных пролета и заперся в своей каюте. Связавшись с мостиком, сказал капитану, чтобы тот вызывал его по прямой линии, если будут новости. Потом выключил главный телефон и открыл бутылку виски.
Алекс пил виски примерно час, уставившись на переговорное устройство. Он ожидал, что сейчас капитан выйдет на связь. Но устройство молчало. В его дверь стучались, но он не откликался. Эмброуз даже подсунул конверт под его дверь, но Алекс и на это не обратил внимания.
Наконец раздался звон склянок. Четыре удара. Два часа. Алекс потер глаза и посмотрел на часы. В штате Луизиана сейчас полночь.
Он взял полупустую бутылку и поднялся по лестнице в каюту Вики. Не считая гула генераторов, на судне царила мертвая тишина. В патруле было несколько вооруженных членов команды, которые ходили вдоль лееров и осматривали море вокруг. Всю ночь они держали включенными подводные прожекторы. Видеокамеры слежения, установленные ниже ватерлинии, работали двадцать четыре часа в сутки.
Где-то там есть человек, который хочет убить его. Он и не знает, что его мишень уже мертва.
Ее каюта была нетронута — шляпы, блузки, шарфы, купальные костюмы беспечно брошены на кровать. Он сел среди этих вещей, не совсем понимая, зачем пришел сюда. Не в силах сдержать себя, обхватил подушку и уткнулся в нее лицом. Еще чувствовался аромат ее духов.
Господи!
Сквозь пелену слез, застившую глаза, он увидел на тумбочке записную книжку и вспомнил, зачем пришел. Он открыл на «С», но не нашел того, что искал. Открыв «П», увидел запись.
Папа. Код 225. Штат Луизиана.
Даже видеть ее почерк в записной книжке было невыносимо. Когда он пролистнул страницы, из книжки выпал маленький конверт. На нем было написано его имя. Конверт не был запечатан.
Внутри были две крошечные фотографии. Те самые, из медальона его матери. Тогда он вспомнил. Она поклялась носить медальон всегда. Она, должно быть, вынула фотографии утром, чтобы их не испортила морская вода. Он вспомнил, как золотой медальон, висящий на ее шее, качался в ритме их тел на песке у светло-голубой воды.
Он поклялся сделать то, что, как он считал, не позволяло ему положение джентльмена, и потянулся к приемнику. Он набрал номер, который нашел в записной книжке.
— Алло? — сказал сонный голос с южным акцентом.
— Это Севен Оукс? Ля-Рош, штат Луизиана? — спросил он.
— Да, сэр, именно так.
— Это Александр Хок. Я хотел бы поговорить с сенатором Харли Свитом.
— Должно быть, он спит на веранде, сэр. Слишком жарко спать в закрытом помещении, сенатор не сторонник кондиционеров.
— Мне жаль тревожить его, но, пожалуйста, скажите ему, что это очень важно.
— Хорошо, сэр, я позову его. Вы будете на проводе? Я попробую разбудить его.
Алекс ждал, потирая глаза, и смотрел на их с Вики фотографию на тумбочке: они стояли обнявшись у озера Серпантин в Гайд-парке. Когда в трубке раздался чей-то низкий голос, он вздрогнул от неожиданности.
— Харли Свит слушает.
— Сенатор, мы с вами не встречались. Я Александр Хок.
— Алекс Хок! Это здорово, что я наконец-то услышал ваш голос. Моя девочка много рассказывала о вас.
— Я звоню вот по какому поводу, сенатор. Боюсь, у меня есть для вас ужасная новость. Произошел несчастный случай.
— Что вы имеете в виду? Вики ранена?
— Сенатор, я боюсь, что Вики больше нет.
Последовала длинная пауза, и Алекс лишь сильнее прижимал телефон к уху, оцепенело глядя на ее фотографию.
— Больше нет? Вы имеете в виду, она мертва? Скажите мне, что случилось, мистер Хок!
— Мы, мм, вчера днем мы поехали на пикник, на маленький остров. Только мы с Вики.
— Вики — мой единственный ребенок, сэр.
— Я знаю, сенатор. Должен сказать вам, что предпочел бы умереть, нежели рассказывать вам об этом.
— Продолжайте. Расскажите мне все.
— Мы устроили пикник. Поев, заснули на берегу. Когда я проснулся, я не увидел ее. Я подумал, что она ушла осматривать остров, поэтому искал ее вдоль берега.
— Пожалуйста, продолжайте, мистер Хок. Я понимаю, как это трудно для вас.
— Извините, сэр. Я услышал слабый крик с моря. В нескольких сотнях метров от берега есть глубокий канал. Он пролегает между островом, куда мы пошли под парусом, и другим островом. Между ними около мили.
— Так?
— Я увидел ее. Это была Виктория. Она была почти в двух третях пути от другого острова. Я видел, как ее уносит течением.
— Что вы сделали тогда, мистер Хок?
— Конечно же, я поплыл за ней. Я пытался удержать ее в поле зрения. Течение несло ее в открытое море.
— Вы не смогли доплыть до нее?
— Я хороший пловец. Я плыл изо всех сил. Она звала меня, — наверное, хотела, чтобы я вернулся. Возможно, она поняла, что это было уже бесполезно. Я…
— Вы сдались.
— Нет, сэр, я не сдался. Я плыл дальше, достигнув течения. Пока гнался за ней, понял, что разрыв между нами катастрофически увеличивается — я проплывал десять метров, а ее уносило на тридцать или на сорок.
— Вы потеряли ее из вида?
— Я видел, что она тонула. Я следовал за ней. Потом она всплыла еще раз и что-то крикнула, но к тому времени она была слишком далеко.
— А потом?
— Я увидел, что она ушла под воду. И уже не показывалась на поверхности.
— Она утонула?
— Через пятнадцать минут на место прибыли спасатели и мои люди. Мы продолжали поиски восемь часов, но не нашли никаких следов, сэр.
— Понимаю.
— Я распорядился, чтобы поиски возобновились с рассветом, сенатор. Затем пытался найти ее сам, осматривая место с борта своего самолета.
— Я уверен, что вы делали все, что могли, мистер Хок. Я ценю ваши усилия, попытку спасти мою дочь. Извините меня, теперь я хочу повесить трубку.
— Сенатор, я не в силах сказать вам, как я сожалею. Я виноват во всем.
— Вики была очень хорошим пловцом, мистер Хок. Чемпионом США от университета Тулейна. Она переплывала озеро Понтчартрейн, когда ей было тринадцать лет. Она знала что делала. Мысль о том, что течение могло быть слишком сильно, никогда не пришла бы ей в голову.
— Но я должен был…
— Моя дочь не хотела бы, чтобы вы или кто-нибудь другой умерли напрасно. Если бы у вас был хоть какой-нибудь шанс настигнуть ее, я уверен, что вы…
— Я не мог, сэр. Не мог.
— Послушай меня, сынок. Я не имел удовольствия видеть тебя, но если моя дочь так много говорила о тебе, то ты, должно быть, и правда хороший человек. Вики росла в этом заброшенном месте. Мы жили с ней лишь вдвоем. Ее мама умерла при родах.
— Мне очень жаль, сэр.
— Это было давным-давно. В конце нашего поместья растет большой дуб. Он находится на возвышении, и с его верхних ветвей хорошо видно другой берег Миссисипи.
— Да, сэр.
— Виктория любила это старое дерево. Она называла его дуб Святой Троицы, потому что он состоит из трех больших стволов. Она целыми днями сидела на самых верхних ветвях, читала книги, писала стихи. Там она чувствовала себя ближе к Богу.
— Да, сэр.
— Я нерелигиозный человек, Алекс. Но моя дочь была искренне верующей. Я хочу, чтобы вы нашли мою маленькую девочку. Я хочу, чтобы она нашла покой в ее священном месте, на небольшом кладбище под тенью этого старого дуба.
