Спустя 20 лет после скандала, вызванного Астье де Вальсейр, требовавшей права биться на дуэли, Мадлен Пельтье, которая сочла это «очень важным», связывает вопрос маскулинизации костюма с правом женщин сопротивляться агрессии, а также защищать свою честь в соответствии с кодексом того времени — с помощью дуэли. Она носит в кармане револьвер. Так что брюки — это не только флаг, это еще и защита.
В своем романе-утопии «Новая жизнь» Мадлен Пельтье описывает общество, где не носят брюки и платья, — им на смену пришли кюлоты XVIII века, одинаковые для обоих полов. Такая перемена стала возможной только из-за жестокости, разразившейся в эпоху революционного хаоса, во время которой количество изнасилований и убийств женщин увеличилось{531}.
Мужская одежда становится частью стратегии борьбы с насилием: она отпугивает преследователей, а значит, и возможных насильников. Она дает чувство уверенности и легкости, необходимые для того, чтобы реагировать в случае агрессии. Она меняет походку, позы, а также заставляет кардинальным образом изменить женское тело, освободить его от пут, дать возможность развиваться, наращивать мускулы.
По мнению Мадлен Пельтье, физическая слабость, этот биологический аргумент, который служит опорой для многочисленных случаев дискриминации по половому признаку, — не приговор. Свобода, завоеванная за счет травестии, приводит к равенству полов, и доказательством тому служат выносливые, смелые и даже героические женщины-солдаты. Вирилизация вполне может начинаться с юного возраста. В «Феминистском воспитании женщин», брошюре, вышедшей в 1914 году, матерям-феминисткам предлагают одевать своих дочерей как мальчиков, чтобы освободить опутанных ограничениями и стесненных в движениях и играх девочек, а также их матерей, которые за ними следят и их одевают: «Матери не придется каждую секунду приказывать: „Оправь платье", „Не задирай так ноги — это неприлично"». Если носить мужскую одежду невозможно, следует по крайней мере предусмотреть «закрытые панталоны темной ткани» и поддеть их под платье, которое должно быть цельным, приличного покроя и без украшений. Чтобы компенсировать разочарование девочки, которая хочет походить на остальных, следует подумать о том, чтобы дать ей хорошо сшитую одежду из красивой ткани, объяснив «превосходство ее одежды»{532}. И тогда кокетство будет уничтожено в зародыше.
Но прежде всего Мадлен Пельтье движет символическая мощь мужской одежды. Это нарушение вестиментарных кодов, которое выявляет разницу между полами, их иерархию и закрепленные за ними роли. Женская одежда простым и очевидным образом говорит о рабстве женщин. По этой причине проблема костюма является наиважнейшей: «Неслучайно солдат одевают в униформу, а священнослужителей — в их одеяние; схожая одежда должна отражать схожую ментальность»{533}.
Судьба парии
Став активисткой социалистического движения, Мадлен Пельтье добирается до высоких постов Французской секции рабочего Интернационала, где борется за получение женщинами избирательного права. Но манера одеваться шокирует ее товарищей женского пола, даже самых революционно настроенных. На партийных съездах над ней подсмеиваются. Однажды коллеги делают вид, что не узнают ее и принимают за шпика{534}. Гюстав Эрве, глава фракции антимилитаристов, упрекает ее за «короткие волосы и мужские костюмы» и предлагает последовать примеру Луизы Мишель, которая «хотя и бесполая, но одевается как все женщины»{535}. В 1911 году Шарль Раппопорт, интеллектуал-социалист, недавно обратившийся в феминисты, возмущается тем, что Пельтье осмеливается носить «мужские знаки отличия», не имея на то права{536}.
Социалистки не больше ценят пример Мадлен Пельтье. По ее словам, они «хорошо защищают себя от того, чтобы выглядеть раскрепощенными в сексуальном смысле людьми. Роза Люксембург носит платье со шлейфом, длинные волосы и вуальку с цветами на шляпке, Клара Цеткин поступает так же». Когда она жестикулирует, выступая на трибуне, ее большая шляпа комично колышется из стороны в сторону.
У феминисток Мадлен встречает не больше понимания, чем у социалисток: «Мои костюмы и накрахмаленные мужские воротнички кажутся им неслыханной дерзостью. Некоторые говорили, что это идет вразрез с природой и наносит вред феминизму»{537}. По этой причине ее чураются; так, ее очень плохо приняла «женщина с большим декольте», когда она пришла предложить свои услуги редактора в феминистскую газету Fronde. Возможно, это была сама Маргерит Дюран, об умении соблазнять которой мы уже говорили. Организация «Солидарность женщин», выступающая с довольно радикальных феминистских позиций, также разочаровывает нашу непримиримую Пельтье, которая, глядя на их «костюмы», приходит к выводу, что эти пожилые женщины «недостаточно освобождены от предрассудков». Она упорно выражает свое презрение в адрес феминисток, которые хотят оставаться женственными:
Я не скрываю, что некоторое число феминисток обвиняют меня в том, что я хочу, чтобы женщины отказались от своего пола, но если они заставят себя немного подумать, они поймут, что это расхожее выражение тоже лишено смысла <…>. Эмансипированная женщина будет свободной личностью, которая, как и мужчина, будет зарабатывать на жизнь своими руками и умом; свобода внешнего облика откроет в ней независимость характера и энергию воли. Она будет прежде всего индивидом, а не представительницей своего пола{538}.
Как мы уже знаем, вирилизация женщин — мощнейший аргумент в антифеминистском дискурсе, который используется вместе с утверждениями о том, что человеческий род может совсем лишиться пола. Теория Мадлен Пельтье усиливает эти опасения и мешает активисткам феминистского движения, которые пытаются успокоить общественное мнение. Их точку зрения хорошо выразила Сесиль Бруншвиг, руководитель Французского союза за женский суфражизм, заявив, что «эмансипация — это не бездумная дестабилизация или маскулинизация. Эмансипация — это социальная проблема <…>. Цель женщины прежде всего должна состоять в том, чтобы быть женщиной, чтобы быть настоящим партнером мужчины»{539}. Со своей стороны, модная писательница Марсель Тинейр, которую считали феминисткой, отделяет феминисток от «эмансипе устаревшей морали», которые «живут как мужчины, потому что слишком их любят или не любят их совсем <…>. Феминизм к этим интимным делам никакого отношения не имеет»{540}.
По мнению Мадлен Пельтье, вирилизация подразумевает новые методы борьбы: прямые действия, уличные манифестации, расклеивание плакатов самими активистками, любые не связанные с риском виды деятельности. Когда она предстает перед исправительным судом за то, что бросала камни в избирательный участок, феминистки осуждают ее поступок. Умеренность в средствах и робость теоретической мысли идут рука об руку: по ее словам, большинство феминисток отказываются признать, что «мужчины управляют, доминируют и эксплуатируют и что женщинами управляют, над ними доминируют, их эксплуатируют»{541}.
Реакция феминисток свидетельствует, что в их движении стремительно развивается кризис. Во многом он вызван трудностями, с которыми столкнулись феминистки: несмотря на то что движение с конца XIX века добивается определенного успеха, в общественном мнении столь ожидаемой развязки в вопросе о голосовании женщин пока так и не происходит. Чтобы преодолеть эту блокаду, феминистки-реформистки выступают за то, чтобы успокоить общество и завоевать поддержку масс и в особенности политиков-мужчин. Достигается это за счет того, что феминизм делается «феминным», то есть женственным.
Сторонницы равноправия, феминистки не менее рьяно привязаны к идее «разницы между полами» и зачастую убеждены в превосходстве женщин, в особенности в вопросах морали. Тенденция возвысить женский род, который столько очерняли, высмеивали или ненавидели, заставляет их стчитать собственные отличия от мужского пола социальной добродетелью. Их образцовые сострадание, нежность, материнская любовь призваны рано или поздно заменить мужские ценности: власть, ненависть, войну. Возможно, одежда служит им средством продемонстрировать эту разницу, а возможно, их привязанность к внешней стороне женственности является лишь социальным конформизмом. Наиболее серьезное возражение по поводу теории Мадлен Пельтье состоит в сопротивлении навязыванию любой новой нормы: в конце концов, разве феминистки, включая Мадлен Пельтье, не требуют права на то, чтобы поступать по собственному усмотрению? Радикальная феминистка и неомальтузианка Нелли Рассел полагает, что вирилизация подразумевает восхищение мужчинами, которого у феминисток нет. Действительно ли тот факт, что человек родился мужчиной, вызывает зависть у женщины? У Мадлен Пельтье сомнений в этом нет.
