Подбежал запыхавшийся и красный, как вареный рак, парнишка, в руках большая, еще блестящая от налипшего жира поварешка.
– Что изволите?
– Перекусить, – сказал я. – Немного, но лучшее… Что, вечером большой пир ожидается?
Он сказал замученно:
– Какой вечер, уже скоро будет не протолкнуться. А готовить надо загодя.
Он умчался, я обвел взглядом помещение и всех троих, стараясь ни на ком не задерживаться взглядом, прощупал на предмет опасности. Гуртовщики почти не обратили на меня внимания, пригнули головы и беседуют вполголоса, а ветеран, напротив, вызывающе упер левую руку в бок и, чуть откинувшись корпусом, смотрит на меня с явной неприязнью. Волосы густые, роскошные, уже с проседью, широкое лицо с ужасающим шрамом через левую бровь и скулу, выглядит моложавым и полным звериной силы.
Я засмотрелся на шрам, удар меча когда-то рассек не только плоть, но и кость. Удивительно, как этот человек выжил, лезвие меча должно было задеть и глазное яблоко, но на меня в упор смотрят оба глаза: круглые, как у хищной птицы, ноздри приплюснутого носа, явно много раз перебитого, зло раздуваются, а тяжелые челюсти плотно сжаты.
Я рассматривал его как можно спокойнее, хотя сердце уже тревожно участило ритм. Голубой камзол скрывает панцирь, но нашейник, пластины на плечах и налокотники – из прекрасной стали с голубоватым отливом, наколенники и набедренники надежно укрыты наползающими одна на другую крупными чешуйками, что позволяет конечностям легко сгибаться, прочная сталь спасает от стрел и мечей.
Сапоги тоже из хорошей стали, все сочленения подогнаны умело, вряд ли чувствует себя в них менее удобно, чем в простых кожаных.
Он перехватил мой взгляд и тут же взмахнул рукой, жест настолько не терпящий возражений, что я почти бездумно подошел к его столу. Он указал на лавку по ту сторону, я сел, он вперил в меня острый взгляд.
– Молодой, – сказал он с угасающим раздражением, – но уже бывалый… Я сразу чувствую настоящего солдата. А ты, сынок, как вижу, уже побывал в переделках.
– Да не так уж, – ответил я, – чтобы побывал.
Он сказал грохочущее:
– Хе, а те, кто не побывал, тут же начали бы рассказывать, какие они лихие рубаки! Так что, сынок, такого бывалого волка, как я, обмануть непросто. И как ты здесь оказался?
– Да просто еду себе…
– Издалека?
– С той стороны Перевала.
На его лице отразилось удивление, тут же сменилось уважением.
– Ого! То-то я сразу ощутил в тебе бывалого бойца. Решил поискать удачи? Ты прав, здесь край богаче. И возможностей для нас, безземельных, намного больше. Ты собираешься поступить на службу к королю Кейдану?
– На службу? – переспросил я с некоторым удивлением, потом спохватился и добавил: – Почему к Кейдану?.. Я слышал, что двор герцога Ульрихта превосходит пышностью и богатством. Он собрал у себя лучших рыцарей. Там самые отважные и отчаянные. Рядом с ними драться – честь для любого воина, который ищет славы!
Он хмыкнул с явным неодобрением:
– Так считаешь?
– Так все считают, – ответил я твердо, глядя ему в глаза, пусть думает, что и я тоже, как все.
– Все, – проворчал он, – все… все – это бараны. Своего ума нет, вот и слушают, что другие говорят.
– А вы не слушаете?
– Слушаю, но и сам мозгами шевелю, хоть для воина это и нелегкая задача. Но если хочешь выжить, то шевелить надо. Кто спорит, что король, который скачет во главе рыцарского войска и первым врубается в ряды, куда привлекательнее того, кто остается позади своей армии и с безопасного холма руководит ею!
– Да, – согласился я и спросил с интересом: – А как надо?
Он вздохнул:
– Да дело в том, что битвы выигрывает как раз тот, кто остается позади. И кто все видит, в отличие от короля, который ворвался в ряды и рубит врага. Этот уже не управляет армией, он не увидит, что его войску заходят с фланга или с тыла, он не успеет принять правильное решение…
– Но такие короли выигрывали сражения! – возразил я.
– Сражения, – ответил он с новым вздохом, – но не войны. Даже битвы не выигрывали. Так можно выиграть только схватку с одним отрядом, когда все решается в одной горячей стычке. Но если битва растянется на день, если будут маневры, удары с флангов, с тыла, такой король обречен. Хуже того, он проиграет войну. Так вот, наш король Кейдан как раз из тех, кто не теряет голову и, несмотря на обвинения в трусости, предпочитает оставаться на троне, а не на взмыленном коне во главе первого отряда рыцарей.
Я вспомнил снова Кейдана, его взгляд исподлобья, пожал плечами и откинулся на спинку кресла, так вид у меня более надменный, как и надлежит молодому рыцарю, презирающему опасности.
– И что же это за король? – спросил я презрительно. – Как могут рыцари отличиться у такого короля? Как можно прославить свое имя?
Он хмуро улыбнулся:
– Молодость, молодость… Ты смел и храбр, но ума, уж извини, у тебя пока маловато. Герцог Ульрихт – отважный воин, он как раз из тех, кто первым начинает бой и последним из него выходит. О таких слагают песни, верно!.. Но ты там ничего не получишь, так как ты не знатен, а он окружен самыми родовитыми вельможами своего королевства. Ему служат самые знатные лорды и рыцари, они все и получают.
– А у короля Кейдана?
– Этот опирается как раз на незнатных. Нам можно отдать любой приказ, а пошли, к примеру, сына какого вельможи охранять мост или торговую дорогу, тот станет перечить, ссылаться на свои привилегии и знатных предков…
– Разумно, – согласился я. – Король Кейдан – политик.
– Вот-вот, – обрадовался он. – Я тоже слышал это слово, только не понял сразу, что это.
– И слава Богу, – сказал я. – Кстати, меня зовут Ричардом Длинные Руки. Я здесь проездом. На Юг.
– Сэр Торкилстон, – назвался рыцарь с достоинством. – Я тоже… Хотя пока не решил, куда. Но на Юг… гм, это, пожалуй, чересчур. Хотя, конечно, когда ломаешь голову, чем заплатить за еду и ночлег, то стоит подумать о Юге…
Я медленно тянул сладкое густое вино, сэр Торкилстон еще разглагольствовал о богатстве южных стран, но туда еще надо попасть, а вот здесь чувствуется дыхание Юга, что значит – разбогатеть можно тоже, а у меня уже зрела пока еще смутная идея.
– Благородный сэр Торкилстон, – сказал я, – я знаю место, где не нужно платить за ночлег и стол. Более того, там еще и сами заплатят…
– Ого, – воскликнул он, осмотрел с интересом и добавил задумчиво: – Но жизнь научила меня с осторожностью относиться к местам, где слишком хорошо… Что там нужно делать?
– Всего лишь жить, – объяснил я. – Я говорю об усадьбе госпожи Амелии. В ее сад уже дважды вторгался пьяный сброд, я их малость разогнал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
