Девочка не могла оторваться от величественного зрелища. Поэтому отступала в переулок она вперёд спиной. Шажок за шажком, а глаза так и скользят, так и стараются охватить всю эту красотищу и удержать в памяти навсегда. Шажок за шажком, пока не врезалась во что-то жёсткое и округлое, словно в ребро старого холодильника.
За спиной послышалось рассерженное гудение. Эрика стремительно обернулась. Перед ней на четырёх лапках стоял самый настоящий жук! Тёмно-фиолетовый! Ростом под два метра!
Его глаза навыкат блестели капельками ртути. Панцирь на спине подрагивал надкрыльями. Подрагивал быстро-быстро, отчего воздух и трепетал так надрывно.
— Здравствуйте, господин жук! — воскликнула Эрика. — Вы не расскажете мне о Красных Струнах.
По гордо выгнутому рту жука пробежала судорога. Зудение усилилось, а потом панцирь встопорщился двумя крылами и жук, теперь напоминавший маленький самолёт, отважно подпрыгнул и бросился с обрыва, закладывая потрясающие виражи.
Отвечать Эрике он не счёл нужным. Может быть, тут шли не те времена? Может быть, жука следовало назвать «товарищ»?
Но сделанного не воротишь. И Эрика двинулась дальше в поисках лестницы, ведущей вниз. Маленькие домишки остались за поворотом. Теперь по сторонам поднимались дома, стены которых были сложены из яшмы. Окна обрамляли малахитовые и нефритовые полосы. Иногда пластина малахита красовалась над козырьком крыльца. Чёрные извилины на яркой зелени обрисовывали то стайку морских чаек, то прорыв оленя через кусты, то гористую местность и заросшую елками долину. Солнце расцвечивало узорную мостовую. То один квадрат, то другой таинственно вспыхивал бликами, словно его не выточили из каменной глыбы, а отлили из стекла.
Эрика погладила узоры бронзового фонарного столба. Закопчённое окошко приветливо качнулось. То ли благодарило Эрику, то ли просто выпорхнул на волю один из сотен воробьёв. Вокруг царило умиротворение. Но не сонное и усталое, а бодрое, зовущее в путь, обещающее, что подлых ударов в спину не будет.
Девочка прошла мимо пары высоченных арок. Окна казались рядом с ними игральными картами. Обе они были заперты пыльными воротами. Створки перечёркивали тёмные полосы засовов. В одной створке обнаружилась дверца, чуть подавшаяся внутрь. Из щели тянуло болотной сыростью, и Эрика поспешила прочь.
Улочка упиралась в башню. Девочка беспомощно заозиралась в поисках прохода. Донельзя не хотелось возвращаться назад. Ведь эту улочку она уже видела. Вот бы перепрыгнуть через крыши и очутиться на соседней. А ещё лучше вознестись и пролететь над всем городом, а приземлиться прямо на верхнюю площадку серебряной мачты. Вздохнув от жалости к невыполнимым желаниям, Эрика заметила, что вход в башню открыт настежь.
Рискнуть стоило. Там мог оказаться проходной подъезд. Да и посмотреть башню изнутри тоже хотелось. Вдруг в ней выставлены рыцарские латы! Или в тёмных нишах спрятаны кувшины, наполненные золотыми монетами и драгоценностями.
Девочка шагнула под арку. Солнце испуганно скакнуло прочь. Лестница, завиваясь спиралью, поднималась в туманный сумрак. Оттуда нисходили волны мягко щекочущей прохлады. Эрика, поглаживая рукой шероховатые камни, оставляла за спиной одну ступеньку за другой. Камни льнули к рукам, стремясь выцепить кусочек тепла и хоть немножечко согреться. Солнце никогда не заглядывало в эти мрачные просторы, и тепла было ждать неоткуда, кроме как от десятка чадящих факелов, ютившихся в чугунных петлях. Камни, в которые был вмурован металл, напитывались теплом и торжествовали. Но пламя, делясь жаром, щедро делилось и копотью. Узор, высеченный руками древних мастеров, скрывался под слоями сажи, и камни-теплолюбы теряли уважение чистеньких соседей, пусть даже те скрежетали в тщетных попытках согреться.
Пятый виток спирали закончился дверью. На тёмном дубе сверкали жёлтые завитушки резьбы, складываясь в картину, где на лесной поляне танцевали два единорога. И сокол распростёр крылья, украсив собой дверной косяк.
Отсюда отступать тем более не хотелось. Закрыта ли дверь. А если открыта, то можно ли хоть одним глазочком посмотреть на то, что за ней. И если нельзя, то всё равно ведь ничего плохого не будет, если Эрика быстренько глянет, кто там живёт. Ведь если бы этот таинственный кто-то не желал видеть Эрику, он непременно повесил бы табличку «Не входить!» А раз никакой таблички не видно, значит, обитатели здешних мест будут совсем не против, если Эрика заглянет к ним на огонёк.
Ладошка легла на деревянную гладь и толкнула. Бесшумно дверь отворилась. Глазам предстала круглая комната. В её центре стояли старинные часы. Как и положено, они покоились в шкафу. Стенки покрывали красновато-чёрные извилины. Переднюю стенку заменяла дверца из мутного стекла. За стеклом мерно покачивался маятник. Два стрельчатых окна были прорублены в стенах. Две дороги, сотканные из серебряного света, уткнулись в циферблат.
Эрика подошла поближе. Странными оказались эти часы. Прежде всего на круге располагалось не двенадцать чисел, а пятнадцать. И стрелок было три, причём третья не прыгала, как полоумная, отмеряя секунды. Секунды не соскакивали с замершего острия, а пробирались чёрными ходами. Они рождались в переплетениях скрытых от глаз шестерёнок и просачивались сквозь стены, неприступные для людей и стихий, но совершенно прозрачные для времени. Тик-так. И ещё одна секунда уносилась в поисках лучшей доли, чтобы уж не вернуться никогда. Тик-так. Но звонкое тиканье перекрывалось невыносимым скрежетанием. И секунды не задерживались, а стремились убежать из неприветливой комнаты как можно быстрее.
А потом на испещрённой трещинками эмали циферблата Эрика заметила глаза. Круглые. Бледно-голубые. С алыми точками зрачков. Один прятался в нижнем кольце тройки, что составляла «13». Другой обрисовывал дугу цифры «2». Толстая маленькая стрелка мясистым носом легла между четырнадцатью и пятнадцатью. Две других указывали на «8» и «6», словно обвисшие усы и надменно выгнутый рот. Всё вместе представляло картину неприятно перекошенного лица.
— Здравствуйте, — на всякий случай сказала Эрика. Вдруг да прячется кто-то за часами, вдруг да выглянет и ответит Эрике на все вопросы.
— Зд-кра-ствуй, д-кре-вочка, — проскрежетали часы.
— Ой, — не удержалась Эрика. — Самые настоящие говорящие часы.
— Д-кра, — согласились часы. — Гово-кря-щие.
— И вы расскажете мне про Красную Струну! — это прозвучало даже не вопросом.
— Кра-сная Ст-кру-на, — неодобрительно пророкотал обитатель старинной башни. — З-кра-чем т-кра-кой хо-кро-шей д-кре-вочке Кра-сные Ст-кру-ны?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
