слегка потрепанный, но чистый конверт. Я черкнул на нем адрес общежития, номер комнаты, свою фамилию, сунул письмо, заклеил и положил на тумбочку. Завел будильник и с чувством выполненного долга завалился спать.
Засыпая, подумал о Лене: удалось ли ей выполнить все мои просьбы? На грани сна и реальности девушка мне улыбнулась, я выдохнул и вырубился.
Глава 19
Будильник протарахтел над ухом в пять утра. Обычно на сборы мне хватает десяти минут, если с вечера все готово. Но сегодня ждала двойная дорога (за Леной, а потом на кирпичики), да и позавтракать не помешает. Кто его знает, когда удастся перекусить.
Женька не проснулся, но заворочался, что-то бормоча во сне. Я бы и не придал значения невнятному бормотанию, но зацепило слово «звезда». Тихо ступая, я подкрался к соседской койке и прислушался:
— Не та… не та звезда… опасно… не вор, я не вор… опасно… не вор я… — лепетал Жэка, не просыпаясь. — Бред… бред… не время… отдам, все отдам… не время нынче… Ба!
Товарищ громко вскрикнул и подорвался на койке, глядя широко раскрытыми глазами в пустоту. Я замер, стараясь не привлекать к себе внимания. Не знал, что Женька страдает лунатизмом, или это от преизбытка эмоций?
Минут пять ничего не происходило, друг по-прежнему сидел на кровати с ровной спиной, таращась в никуда. Я колебался, не зная, окликнуть или не стоит? Где-то читал, что лунатиков лучше не трогать, испугаются и что-нибудь да натворят. Хотя, что Жэка сумеет натворить в постели?
Принять решения я не успел, товарищ так же внезапно, как и подорвался, рухнул обратно на подушку, свернулся калачиком и засопел. Я постоял, подождал, но Женька уснул спокойным сном человека, которого не беспокоят никакие дурные мысли и тревожные видения. Накрыв друга простыней, я тихо развернулся и потопал ставить чайник, чистить зубы и умываться.
Общежитие впечатляло пустой и тишиной. Коридоры, выкрашенные в темно-зеленый цвет, воняли свежей краской, и навевали мысли про грядущий зомби-апокалипсис, о котором в будущем только ленивый не будет писать книги и снимать фильмы.
Оперативно переделав все утренние дела, я вернулся в комнату, сдернул с вешалки легкую ветровку, прихватил рюкзак со всем необходимым и покинул общагу. Вахтерша недовольно ворчала, отпирая входную дверь, но я молчал, не поддаваясь на провокацию: меньше знает, крепче спит, лучше фантазирует. А богатая фантазия, как известно, хороший способ избежать старческого маразма. Но это не точно.
Воздух пока еще пах свежестью и морем, но уже практически не бодрил. Вместе с рассветом в город заходила летняя жара. Я закинул рюкзак на плечи, скорым шагом потопал в сторону автовокзала за велосипедом.
С охраной рассчитался деньгами, потому как пиво, которое обещал за стоянку, забыл купить. Сторож недовольно поворчал, но благодарность бумажками принял. Я оседлал велосипед, и помчался знакомой дорогой в сторону своего дома.
В голове почему-то крутились Женькины слова о том, что звезда не та, и неожиданно всплыла детская песенка-дразнилка, которую мы кричали вслед городской сумасшедшей. Что-то в ней такое было про звезду. Я напряг память, припоминая.
'Я Шамая, я шамая, я шамая красивая,
Я шамая, я шамая, я шамая счастливая.
Ты скажи нам, Шамая, почему во лбу звезда?
Где ты спрятала печать, чтоб сокровища достать?
Бахомета призови, всех деньгами одари!
Шамая, ты, Шамая, голова садовая,
Приложись-ка лбом к стене, золота достань-ка мне!'
Откуда взялась эта дурацкая песня, кто придумал слова? Связаны ли они с легендой о княжеских сокровищах? Или все, что я в детстве слышал о несчастной женщине — пустой вымысел, досужие фантазии людей, которые боятся всего странного, а страх прогоняют агрессией?
Я крутил педали, пытаясь найти в словах песни какой-то особый смысл. Мысленно соединял первые буквы строк, вдруг из них получится слово. Короче, пытался размышлять и анализировать текст, насколько хватало моей фантазии. Но ничего дельного в голову не приходило. Решил рассказать Лене, у девчонки светлая голова, глядишь, что-то и заметить. Но для начала хорошо бы записать эту песенку-обзывалку.
Девушка ждала меня у подъезда, но не одна. Оба бати (Блохинцев и мой) вышли её провожать. Черт, только этого мне не хватало. Что я им сейчас скажу? Мы же с Леной даже легенду общую не придумали, куда и зачем мы прёмся с утра пораньше.
— Доброго утра, Николай Николаич, Степан Иваныч, — поздоровался я, натянув улыбку. — Привет, Лен.
— Приветствую, Алексей, — отозвался доктор, дождался, когда я слезу с велосипеда и протянул руку.
Следом подошел мой отец, мы и с ним поручкались. И замерли напряженным треугольников, оставив девушку стоять в сторонке.
Лена порывалась что-то сказать, но кивнула мне и отступила, закусив губу, нахмурив брови.
— Лена сказала, куда вы собрались, — начал Блохинцев.
Я мысленно чертыхнулся, натянул на себя покер-фейс, и продолжал молча слушать.
— Нам с Николаем история не нравится, — подхватил мой отец. — Но, судя по настрою Елены, нам не удастся вас отговорить.
Пауза, и оба выжидательно на меня уставились. И что я мог им сказать? Меня эта история с сокровищами тоже напрягает, вот только мне не оставили выбора. Причем, будь я один, порыпался бы, подергался, отказался, в конце концов. Ничего бы мне в принципе не сделали, ну поугрожали максимум. На крайняк толпой отлупили, чтобы склонить к сотрудничеству.
Но Лена — мое слабое звено, и неважно, когда и как эта голубоглазая стрекоза умудрилась стать моей персональной точкой уязвимости. Важно, что меня теперь есть чем прихватить. К тому же сама девчонка до конца не осознает, куда мы встряли. Для нее это большое летнее приключение, благодаря которому она, возможно, станет героиней местного масштаба. Если, конечно мы отыщем что-то стоящее в катакомбах, кроме десятка странных монет, и старого сундука, набитого никому не нужными схемами.
Я молчал. Мужики смотрели на меня выжидательно, но я продолжал играть в молчанку. Мне реально нечего им сказать. Я не знал, о чем они разговаривали вчера с девушкой, что Лена рассказала отцу с соседом, что оставила за кадром. Потому вежливо ждал продолжения, мысленно прикидывая, сколько времени мы уже потратили на разговоры, и успеем ли теперь вовремя добраться на встречу. Не хотелось опаздывать, я дал слово. А свое слово я привык держать.
— Папа… — попыталась вмешаться Лена.
— Подожди, дочь, — покачал головой Николай Николаевич. — Алексей, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Из объяснений Лены мы поняли, что вы собрались в некую разведку,
