Потом Борис говорил с женой Сергея, с его родителями, с Олегом, с Дедом, с военными юристами.
О пирогах в духовке, конечно, забыли. Ирина Дмитриевна только головой качала: хорошенькое знакомство с невесткой — овощным рагу пол на кухне вымыли, а пироги сгорели. Но Татьяна ей понравилась.
* * *
Планировалось, что медовый месяц Павлика и Кати продлится две недели — на больший период сын не мог оставить работу. Молодожены пожелали неделю провести в Смятинове, в тишине и одиночестве, и на неделю поехать в Испанию. Причем они настаивали на последовательности: сначала загородный дом, потом заграница.
Пришлось Татьяне бросать все дела и мчаться в Смятиново наводить порядок. От помощи охранника Стаса она отказалась и отправила его в Москву. Сама же с раннего утра драила кафель и сантехнику в ванных и на кухне, вытирала пыль, мыла полы, чистила ковры и мебель. Она торопилась, потому что из трех вырванных дней два собиралась провести с Борисом. Он должен был приехать завтра утром.
Много работы в запушенной оранжерее. Раньше ковыряние в земле, пересаживание хрупких побегов рассады были для нее любимым занятием. Теперь она махнула рукой на свои плантации в ящиках: найдет время ими заняться — хорошо, погибнет рассада — не заплачет. Зато двое суток с Борисом — и никого более.
В одиннадцатом часу ночи она наконец вылила последнее ведро с грязной водой и, шатаясь от усталости, отправилась принимать душ. Водные процедуры немного взбодрили, даже аппетит появился, за весь день маковой росинки во рту не было.
Татьяна делала себе бутерброд, когда услышала шум подъехавшей машины. Едва не подпрыгнула от радости — Борис решил преподнести сюрприз, подарить им лишнюю ночь. Вот он заглушил мотор. Идет к калитке — высчитывала Таня. У нее волосы распущены. Напугать его, как тогда, в первый раз? Она погасила свет. Теперь он движется к дому. Поднимается по ступенькам — она бросилась открывать дверь.
— А! — завопила Татьяна. — Наконец-то! В мои сети попалась крупная рыбка! Сейчас я ее поджарю и скушаю!
Обнять Бориса мешали какие-то ветки, закрывавшие его лицо. Таня щелкнула выключателем. Розыгрыш не удался.
Лицо Бориса и торс спрятались за огромной корзиной цветов, которую он держал перед собой. Его голос за букетом звучал непривычно глухо. Он пробормотал что-то вроде: «С радостью отдамся».
— Ты сошел с ума! — крикнула весело Таня и бросилась в дом.
В легких шлепанцах на босу ногу, в банном халате на голое тело она мгновенно продрогла в холодном коридорчике.
— Какой ты молодец, что приехал, — тараторила она.
На ходу заплетала косу, теряла тапочку, елозила ступней, находила ее и, не переставая, выражала свое восхищение. Одновременно думала о том, что цветы можно поставить в спальню, которую она приготовила молодоженам. И предвкушала: сейчас приготовит Боре вкусный ужин, долой бутерброды, они посидят у камина, обменяются новостями — за полтора дня сколько их накопилось, постелит все чистое, а утром они проснутся, вернее, встанут с кровати… может, вообще ее не покинут до вечера или следующего утра.
Корзина с цветами отделилась от его тела и была водружена на стол.
Таня захлебнулась на полуслове.
— Вы?! — изумленно простонала она.
Я! — Крылов по-хозяйски притянул ее за отвороты халата и крепко поцеловал в щеку. — Примчался на крыльях любви. Крылов на крыльях! Звучит?
От него пахло морозом, дорогим одеколоном и… совершенно отчетливо — спиртным.
— Еле нашел тебя, — говорил он, снимая пальто. — Три раза звонил твоей дочери, чтобы уточнить дорогу.
Одиннадцать ночи, он пьян. Отправить немедленно назад — еще убьется на зимней дороге. Он звонил Маришке, оповестил всех о визите. Дочь! Где твоя женская солидарность? Почему не предупредила? Завтра приедет Борис, а здесь этот загулявший купчина. От этой мысли Тане стало так плохо, что она едва не застонала. Но нельзя было терять самообладание, к тому же она вдруг увидела, на что уставился вожделенным взором Крылов — на ее грудь в треугольнике разъехавшегося халата.
Она резко затянула пояс и молча отправилась переодеваться.
Пальцы дрожали — заколка на волосах не защелкивалась, белье норовило надеться наизнанку, «молнию» на джинсах заклинило, руки не попадали в рукава свитера. Таня лихорадочно продумывала свое дальнейшее поведение. Сразу и жестко объяснить Крылову — ловить ему тут нечего. Пусть переночует, а с рассветом немедленно уматывает. Закрыть его на ключ в дальней спальне и детский горшок выдать. Если воспротивится, начнет приставать, бросить его здесь, а самой уйти к Федору Федоровичу или к бабе Стеше. Ох, сплетен будет! Два года жила — горя не знала. А в последнее время не дом, а проходной двор. Все удивлялись: как тебе там не страшно одной? Вот они страхи и начались. То бандиты, то пьяные мужики.
Крылов расположился в малой гостиной у бара.
— Я себе водочки с морозца, — сообщил он. — А тебе что налить?
— Владимир Владимирович, мы с вами на «ты» не переходили. И я хотела бы уточнить цель вашего визита.
Татьяна стояла, он сидел. Пил водку и закусывал маленькими солеными огурчиками — значит, уже и в холодильник заглянул.
— Мою цель, — он широко улыбнулся, — ты же понимаешь, можно уточнить только в кровати под одеялом.
Татьяна оторопела от такой наглости.
— Вы!.. Как вы!.. С чего вы… — заикалась она возмущенно.
— Брось! — Крылова нисколько не смутила ее реакция. — Ты мне сразу понравилась. Нет, первый раз я тебя увидел не здесь. На каком-то приеме. Я тебя отметил. Есть женщины, их мало, которые сохраняют девичью непосредственность. В жестах она, в смущении, в улыбке — черт знает в чем, но это сила! Я нимфеток не люблю. Мне нравятся зрелые женщины с этакой детской изюминкой.
Татьяна стояла и слушала, как он разбирает ее. Словно покупатель на Птичьем рынке оценивает достоинства понравившейся зверушки. Зверушка правом голоса не обладает. Крылова, и это было поразительнее всего, совершенно не волновал тот факт, что Татьяна может не испытывать взаимности. Она так и сказала:
— К сожалению, не могу ответить вам взаимностью.
— Брось! — снова отмахнулся он. — И покорми меня, женщина. А то напьюсь, — пригрозил Крылов.
Ведь в самом деле напьется, испугалась Татьяна, хотя казалось, что дальше пугаться некуда. Она пошла на кухню. Обойдется без деликатесов. Татьяна сварила быстрые макароны, бухнула их на сковородку, открыла банку мясной тушенки и смешала с макаронами. Крылову, который уже перебрался в столовую и не забыл захватить водку и огурчики, она подала ужин прямо в сковородке — закусывай.
— Обожаю такую еду, — похвалил Крылов, — все эти лобстеры-шлобстеры не для русского мужика. Картошечка, макарончики да огурчики с квашеной капустой — вот наша отрада.
Он ел шумно и жадно, поставив локти на стол и вытирая рот тыльной стороной ладони. Рабочий мужик. Не бизнесмен, а какой-нибудь лесоруб или шахтер. Но его чавканье, Татьяна должна была признать, не вызывало отвращение. Здоровый аппетит здорового матерого самца.
— Владимир Владимирович! — сказала она строго. — Я хочу, чтобы вы поняли следующее. Ваш визит меня не обрадовал. Напротив — расстроил. Более того — он мешает моим планам. Сейчас вы поужинаете и пойдете спать. А рано утром, очень рано, — подчеркнула она, — отправитесь в Москву. И мы забудем об этом как о досадном недоразумении. Вы слышите меня?
Нет. — Он ухмыльнулся и выпил очередную рюмку. Крякнул, закусил. — Танюша, милая, если бы я слушал других, то хрен чего бы в жизни добился. Ты мне сразу понравилась. Я уже это говорил? Но понимаешь, бизнес — это такая круговерть, некогда заняться чем-то для души. Хватаешь, что рядом валяется.
Он еще оправдывался! Мол, Таня должна была извинить его за долгое ожидание.
— Зачем я сюда приехал? — спросил Крылов.
— Зачем? — переспросила Таня.
— Выразить тебе глубочайшую благодарность. Сегодня принесли твой проект и смету. Высший класс! Таня! Это редко: женщина в моем вкусе, да еще талантлива. Последнее, возможно, лишнее. Или добавляет. Изюминки плюс орешки. Твой экс-супруг, Андрей Евгеньевич Александров, конечно, умный мужик. Но идиот! Отпустить такую женщину! У тебя кто-то есть? Этот, пятнистый, с ветрянкой? Плевать. Если бы ты знала, какой вокруг меня хоровод! Таня, нам будет очень хорошо. Я тебе обещаю! Мое слово — закон. Ты со мной узнаешь блаженство. Таня, я — как танк, лобовая броня в кулак толщиной. Против меня и лома нет приема. Ты это потом поймешь. А сейчас — просто расслабься.
Он все это говорил, не переставая жевать. Значит, он танк, гарантирующий блаженство. А у нее есть ружье. В кладовке за садовым инвентарем. Или убежать к Федору Федоровичу? Нет, бросится догонять, устроит переполох в деревне.
Таня оставила Крылова, противно царапавшего вилкой корочки со дна сковородки, пошла в кладовку. Достала двустволку. Заряжена она или нет? Как определить — понятия не имела.
