деньги на погашение этой задолженности у нас очень скоро появятся, спасибо Истер, — я обернулся к смущённо улыбнувшейся подруге.
— Кстати, о бухгалтерии, — она вступила в разговор, — если никто не против, то я могла бы взять на себя эту работу. В этой области я кое-что умею, всё-таки.
— С радостью переуступлю честь возиться с этими бумажками, — тут же отозвался Прокопьич, — завтра с утра передам тебе всю эту макулатуру, и забуду о ней, как о страшном сне. Счетовод из меня, надо признать, так себе.
— Семён, а ты знаешь, как у нас вообще такой долг-то образовался?
— Боюсь, что нет. Все подробности образования этой загадочной задолженности умерли вместе с Георгием Петровичем.
— А как он умер?
— Подробностей, опять таки, никаких, — Семён сморщился, — в один прекрасный день он поехал в город для ведения каких-то конфиденциальных переговоров, и даже мне не сказал, с кем говорить собирается… — когда Семён это говорил, в его голосе явно проскользнули нотки обиды.
— Ага, и что дальше?
— Так вот, — продолжил Прокопьич, как следует затянувшись своей сигариллой, — охраны, и вообще, каких-либо сопровождающих, он в тот день с собой не брал, отговорившись тем, что всё очень секретно.
Он задумчиво стряхнул пепел в принесённую служанкой пепельницу, хлебнул вина и вернулся к своему повествованию:
— После завершения своей встречи он мне отзвонился, сказал, что возвращается и что скоро будет… Но, время шло, а его всё не было, коммуникатор не отвечал…
Говорить про это дядьке, похоже, было тяжело. Видимо, он считал, что часть ответственности за произошедшее всё-таки лежит на нём, как на начальнике гвардии, ответственном, в том числе, и за безопасность.
— В общем мы нашли его до неузнаваемости обгоревший труп в рухнувшем в двадцати минутах лёта от поместья флайере.
— Были ли обнаружены какие-нибудь следы или признаки, указывающие на то, что было нападение?
— Флайер упал с большой высоты. Всё настолько было искорёжено и так сильно обгорело, что ни о чём наверняка говорить нельзя. Точную причину аварии установить не удалось. По крайней мере так сказали полицейские эксперты. А теперь уже концов не найдёшь…
— Ага, значит и вероятность того, что это результат нападения или диверсии исключать тоже нельзя? — уточнил я.
— Да, — Семён опять приложился к бокалу, — и я, вообще, склонен думать, что это совсем не несчастный случай…
— Гммм, я попробую на днях кое-что предпринять, чтобы попытаться пролить свет на причины этой катастрофы, — я собирался выйти в астрал и пошарить в тамошних информационных залежах, — но успеха я, как вы понимаете, гарантировать не могу.
— Да хоть что-нибудь узнать бы, — проворчал Семён, — уже было бы легче…Если есть враг, то всегда лучше знать его в лицо.
— Враги есть. И то, что происходило со мной по пути домой, — невесёлая усмешка скривила мой рот, — говорит о весьма высокой вероятности, что моему брату действительно помогли покинуть этот мир.
— Братик, мне страшно, — нарушила своё молчание Елизавета, — мы же никого не трогали, за что всё это?
— На самом деле, вопрос «за что?» совершенно тут не к месту, — я посмотрел на нервничающую сестрёнку, — больше бы подошёл вопрос «по какой причине», при том, что ни мы, ни наши достоинства или недостатки таковой причиной не являются.
— Как это? — Елизавета уставилась на меня вопросительным взглядом.
— Очень просто, — я горько ей улыбнулся и пояснил, — просто на территории майората есть нечто, что представляет настолько большую ценность, что люди, желающие этой ценностью завладеть, не остановятся ни перед чем. И если для этого нужно убить, то они без колебаний это проделают. Кстати, — я обвёл взглядом и сестрёнку и Семёна, — мне интересно, было ли сюрпризом для вас то, что сегодня люди нашего соседа, Василия Троекотова устроили нападение на наш кортёж?
— Для меня, не сказать, что это оказалось большим сюрпризом, мутный он какой-то, — Прокопьич снова приложился к бокалу, — но я удивился, нам ведь, вроде как, и делить то нечего, даже спорных территорий нет…
— А мне он, так вообще оказывал недвусмысленные знаки внимания, — удивлённо сказала Елизавета, — я и предположить не могла, что он будет на нас покушаться. Он такой обходительный был…
— А как ты на его это внимание реагировала? — поинтересовался я.
— Да никак, — сестрёнка смешно так сморщила свой курносый носик, — не нравится он мне. Почему, не знаю. Не нравится, и всё тут.
— Это хорошо, — отозвался Семён, — и, я вам ещё не докладывал, там наша трофейная команда пленного приволокла…
— Вот как? — удивился я, — у них же было время свалить…
— А он без сознания валялся, а остальным, наверное, было в лом его тушку переть. Уж очень быстро они смотались, — хмыкнул Прокопьич, — в себя наш клиент пришёл в аккурат, когда мои ребята его вязать начали. Так я это к чему, про него разговор то завёл…
— Допросили, я надеюсь? — для меня пленный был новостью, — и сразу второй вопрос, ну, допросим мы его, а что с ним дальше-то делать будем?
— Ещё толком не допросили, — Семён Прокопьич снова затянулся своей сигарой, — но кое что интересное он уже сказал…
— И что же? — я посмотрел на Семёна, прячущегося в клубах дыма.
— Когда им ставили задачу, то особо акцентировали внимание на том, что можно уничтожать всех, кроме Елизаветы. Её надо было обязательно взять живой, пусть и с повреждениями.
— Это зачем? — обеспокоилась Лиза.
— Я так думаю, что если бы им удалось уничтожить Андрея, то ты в этом случае оставалась единственной представительницей рода Антоновых, — начал объяснять Прокопьич.
— И что дальше? — Елизавета по прежнему ничего не понимала.
— А дальше, тебя выдают замуж за того же Троекотова, предположим, — пояснил Семён, уже сложивший в голове непротиворечивую картину, — а потом ты скоропостижно умираешь, предположим, от несварения желудка, ну или рыбной косточкой подавишься… А муж твой унаследует наш майорат…
— То есть этот хмырь, Троекотов, решил нас уничтожить, что бы завладеть нашей собственностью? — Елизавета недоверчиво посмотрела на меня.
— Именно так, сестричка, — горько улыбнулся я.
— А почему ты так в этом уверен? — она никак не хотела поверить в этот, наиболее логичный вариант, — а вдруг Троекотов просто влюбился и жить без меня не может?
— Лиза, ты же уже большая девочка, — с укоризной сказал Семён, — а до сих пор не поняла, что основной мотивацией, вдохновляющей нашу аристократию на действия, могут быть власть, как таковая, ну или деньги, как инструмент, очень эффективно помогающий в борьбе за власть…
— Как всё у вас приземлённо и неромантично, — Лиза демонстративно надула губки, — скучные вы все и циничные!
— Да, мы такие, — подтвердил я.
— Ну, у меня особых иллюзий и не было на этот счет, —
