Однажды ей сообщили факт, как благотворительная организация решила помочь в получении квартиры семье, пострадавшей от стихийного бедствия. Нашлась квартира, которую и решили купить. Но в это время подcуетилоcь государство и выдало пострадавшим льготную благоустроенную жилплощадь. Как повели себя пострадавшие? Они опять явились в благотворительный фонд и попросили: дескать, если квартирой обеспечило государство, то вы купите какую-нибудь иномарку на такую же сумму.
Нищих в городах развелось действительно много. Особенно в крупных. Но далеко не все сидят без копейки. Далеко не все больные и инвалиды. И очень многие не могут найти себе работу не потому, что это трудно сделать, а потому, что они просто не хотят её искать. Да чего греха таить, многие и раньше не хотели работать, но зато всегда умели урвать бесплатный кусок. Теперь, когда у государства просить стало нечего, они переметнулись к богатым фирмам и благотворительным фондам. И между прочим заработок у новоявленных нищих стал нисколько не меньше, чем у хорошего специалиста, кующего свое счастье трудом. Да и ссылки на безработицу, как она уже понимала, были неуместны. Наоборот, в печати то и дело появляются объявления "требуется, требуется..." Свободные места, как правило, заполняли приезжие из ближнего зарубежья, соглашаясь на любую работу. Потому что в их республиках и таковой не находилось. А армия российских сознательных тунеядцев не желала идти на заводы и фабрики. Для них оказалось гораздо легче просить милостыню. А народ подавал, совсем забывая, что его трудовые пожертвования только ещё больше развращали просящих. И тем самым усиливали профессиональное нищенство.
"Разве не унижает это народ в целом, как дающих, так и берущих", думала она, надевая пальто.
Вышла на улицу. Было тихо. На землю медленно падал липкий снег. Все вокруг было белым-бело. Домой идти не хотелось. Она решила подняться к Новому Арбату и пройтись пешком до Российской государственной библиотеки бывшей Ленинки.
Она не спеша шла мимо домов-книжек по бывшему Калининскому проспекту и обдумывала свое выступление на совещании в правительстве, которое будет посвящено только её вопросу - вопросу реабилитации нищих и обездоленных москвичей. Тех, кого судьба заставила выйти на улицы с протянутой рукой. Тех, кого привлекала в свои ряды нищенская мафия.
Материала для выступления было достаточно. Утром она побывала в так называемом доме ночного пребывания, который предоставлял ночлег нищим уже второй месяц. Открытием этой ночлежки она могла гордиться. Сколько инстанций пришлось пройти, чтобы выхлопотать небольшое зданьице на краю округа, чтобы снабдить его самым необходимым для проживания, обеспечить тепло, воду, доставить кровати, тумбочки. Часто ей задавали вопрос: да кому это нужно? И в каждой инстанции она произносила монологи о человеке. Да-да, она старалась говорить словами Горького: "Человек - это звучит гордо!" Но подсознательно понимала, что ни в горьковские, ни в сегодняшние времена ни о какой гордости в отношении нищих и говорить нечего. Потерянные, опустившиеся люди... В тех, дореволюционных ночлежках, правда, на бедняках, что платили пятак за ночь, наживались барышники, нимало не заботясь о чистоте и комфорте. Но она об этом как раз и позаботилась. Ведь ночлежку, открытие которой удалось пробить с неимоверными усилиями, теперь содержит московское правительство. И каждое разовое пребывание в ней одного человека обходится Москве в кругленькую сумму.
Пришлось повозиться и с подбором обслуживающего персонала. Нашлось много хитрых людей, которые старались устроиться работать в дом ночного пребывания только потому, что сразу смикитили: и на нищих можно разжиться. Понимали, что почти все бомжи, просящие милостыню, могли бы делиться своими доходами и с персоналом. В течение месяца двоих таких сотрудников пришлось выгнать без выходного пособия.
Благо ей повезло с директором. После долгих уговоров согласился занять эту должность бывший военврач, полковник в отставке.
Она улыбнулась, припомнив утренний разговор с ним: * Почему вас клиенты называют Палычем, Валерий Геннадьевич? Никто не знает ваших настоящих имени и отчества?..
Бывший офицер-кардиолог смутился: * А ну как узнают друзья, родственники, прежние сослуживцы? Скажут - ну с кем связался на старости лет? * Напрасно, - ответила она. - Предназначение врача - спасать людей. Раньше вы их спасали в больнице. А теперь, говоря словами Горького, здесь, на дне. * Давайте, Маргарита Павловна, больше не будем об этом. Если я их, как вы говорите, буду спасать и под чужим именем, то им от этого хуже нисколько не станет.
Он постарался перевести разговор на другую тему и рассказал о недавнем обитателе, изрядно насмешившем персонал.
Попросился тут к ним однажды на ночлег неказистого вида мужичок. Тот, кто тогда находился в ночлежке, шарахались от него в стороны. От бомжа так воняло нечистотами, что стоять с ним рядом было просто невозможно.
"Ты что из задницы родился? - спрашивали его постояльцы. - Или месяц в нечистотах сидел?" А он так спокойно отвечает, мол, сидел, ну и что? Когда рассказал свою историю, то оказалось, что и в самом деле несколько дней ночевал в служебном помещении рядом с канализационной трубой. Чего ему стесняться-то? От трубы помещение обогревается. Натаскал с помоек тряпок и сделал прекрасную лежанку. И все бы ничего, да в один прекрасный день трубу прорвало, и все нечистоты залили дорогу. Так он на этом сделал прибыльный бизнес. Сообразил, что любой автомобилист редко когда отважиться по дерьму проехать, потом замучаешься машину дезинфецировать. Так вот, стоял тот бомж возле дороги, чесал в голове: где искать новое место для жительства? А тут вдруг "джип" медленно так в фекалии въезжает. А бомж с горя по этим фекалиям возьми и топни. Вся левая сторона чистой машины дерьмом и покрылась.
Новые русские из машины вылезли, рукава засучили - но кого там бить-то? Даже руки об него марать не захотели. А наш постоялец им сразу свои услуги предложил: дай, мол, на бутылку - вычищу вам машину. И когда с ним расплатились, то идея о канализационном бизнесе ему уже основательно в голову засела: можно ведь и на каждую иномарку топать, глядишь, на закуску и на выпивку всегда хватать будет.
А машины через фекалии по-прежнему проезжали очень осторожно. Тут бомжу под руку лопата совковая попалась. Терять ему было совершенно нечего. Взял он лопату, да первому же водителю и предъявляет ультиматум: "Не дашь на водку - в дерьме ездить будешь!" И так угрожающе этой лопаткой по нечистотам водит.
Что тому водителю перед такой угрозой делать было? Вытащил десятку, кинул шантажисту, чтоб отвязался. И другие последовали его примеру. Да и дешевле такая отвязка стоила. Ведь за мойку нужно тысяч сто платить, а тут всего лишь - десятка.
Так что в последующие дни с шести-семи шоферов он получал пошлину. Двое-трое, самых жадных, уезжали в дерьме. А от одного-двух он регулярно получал по шее. Били больно, но не до смерти. * Мы здесь над ним до слез хохотали, - рассказывал Палыч. - Не надоело в дерьме ковыряться, да по морде получать? А он нам в ответ, дескать, разве боксеры свой хлеб не мордобоем зарабатывают? Но после того, как строители устранили поломку в канализации, его бизнесу настал конец. Очень он переживал эту неудачу. Хотел даже новую дырку в трубопроводе провернуть, но его отговорили, посадят, мол за порчу народного имущества.
Она засмеялась от души, хотя тема для разговора и не была приятной. Но что поделаешь, сама поменяла работу, и теперь вынуждена была терпеть и неприятные темы, и людей, обустройством которых ей приходилось заниматься. Ее лишь утешало, что ни одной ей приходилось работать с таким контингентом.
Белякова исподтишка наблюдала за бывшим офицером и ставила себя на его место. А она смогла бы работать здесь? Нет, никогда. Это выше её сил.
Они ходили с ним по комнатам, и по отношению бомжей к своему начальнику она поняла, что он для них един во всех лицах: и кормилец - дает талоны на обед, гуманитарные консервы на завтрак, и врач - лекарство достанет, объяснит, как принимать, и психотерапевт...
Им, не имеющим ни кола ни двора, психологическая помощь, ох, как нужна. Да и большинство обитателей - бывшие заключенные. И у этих на душе неприятный осадок от жизни былой. У одного, пока "исправлялся" в местах не столь отдаленных, жена загуляла. Привела нового сожителя, устроила развод и выписала зэка из квартиры. А нет квартиры, значит, нет и прописки, и работы. Что остается? Снова пьянство и воровство.
У неё перед глазами маячил хилый худющий старичок. Впрочем, можно ли назвать старичком пятидесятилетнего мужчину? Но в свои пятьдесят он имел восемнадцатилетний тюремный стаж. Сам счет своим отсидкам потерял. Последний раз, когда освободился, поехал в Архангельск. Милиция помогла на стройку устроиться, и пока документы ему оформляли, он справку об освобождении из тюрьмы потерял. Началась жизнь скитальца. И по сей день бродит с одного места на другое, а в ту тюрьму шлют запросы, чтобы дубликат справки выслали. Задерживали его в Ставрополе, Краснодаре, Воронеже. Но добрался до Москвы. По их, бомжей, понятиям, Москва - самый хлебный город. В столице в спецприемнике посидел, откуда тоже запросы посылали, в больнице полежал несколько месяцев. Теперь несколько дней околачивался в ночлежке. Куда дальше?
