– Знаешь… У нас скоро будут гости, – сказала Ингвильда. Она вдруг забыла, о чем они только что говорили.
– Кто?
– Не знаю. Просто я кого-то жду. Они уже недалеко. Или… – Ингвильда нахмурилась, стараясь разобраться в своих ощущениях. – Я жду гостей. А кто они, откуда – я не знаю.
– Зато я догадываюсь! – Асольв усмехнулся и приобнял сестру за плечи. – Думается мне, что они приплывут с севера, на кораблях их будут головы рогатых драконов, и они привезут нам в подарок обетную чашу…
– Ты тоже знаешь? – Лицо Ингвильды прояснилось. – Да, это будут фьялли.
– Пора бы! Ведь уже месяц прошел, как от нас уплыл «Тюлень». Им пора и возвращаться. Ты успеешь к своей свадьбе дошить мне новую рубаху? Мать мне ее покрасит в желтый, а фру Альмвейг обещала дать полосочку шелка, чтобы пришить на ворот.
Ингвильда отвела глаза. Видел бы он, что она сделала с его новой рубахой! Но не только смехотворная судьба рубахи смутила ее. Хродмар не называл точного срока своего возвращения, но на дорогу до Аскефьорда и назад вполне хватит месяца. Может быть, Асольв прав, может быть, уже сегодня или завтра она снова увидит Хродмара.
При мысли о нем Ингвильду наполняло странное двойственное ощущение: она так ясно видела Хродмара, слышала его дыхание, как будто он стоял с ней рядом, но в то же время почему-то не верилось, что он есть на свете. Иногда ей казалось, что она просто выдумала его. Каждая девушка, слушавшая древние сказания о Хельги* и Сигурде, невольно в мечтах представляет своего будущего мужа таким же героем. Несмотря на такое странное лицо, ее Сигурд был лучшим во всех девяти мирах*. Она жалела, что так мало сказала ему на прощанье о своей любви. Да и сказала ли хоть что-нибудь?
Задумавшись, Ингвильда медленно брела по тропе к морю и казалась сама себе легкой-легкой, как частичка тумана. Асольв тихо шел за ней следом, полный простодушного любопытства. После того как в Ингвильде обнаружился дар ясновидения, Асольв все время ждал от сестры новых чудес. Ухмыляясь, он вспоминал, что она предрекла ему самому, и в душе его шевелилась надежда услышать еще что-нибудь в том же роде. Дар Ингвильды был гораздо приятнее, чем у Хёрдис!
Они вышли из сосняка, перед ними открылось море. В ясный день оно казалось зеленоватым, верхние слои воды были напоены солнцем, в сверкающих бликах волн улыбалась самая кроткая и прекрасная из дочерей Эгира – Небесный Блеск.
Выйдя на кромку обрыва, Ингвильда повернулась лицом к северу. Оттуда должны приплыть неведомые гости. Ингвильда не знала, кто они и почему она их ждет. Ожидание возникло в ней само по себе, пришло ниоткуда и прочно укрепилось. Она знала, что Прибрежному Дому следует ждать гостей с севера, и она ждала. Наверное, этоопять начинается.
– Вон там я вижу корабли! – Не оборачиваясь, чувствуя Асольва у себя за спиной, Ингвильда показала рукой на север.
– Где? – Асольв встал рядом с ней, приложил ладонь к глазам. – Ну у тебя и зрение! Я ничего не вижу.
– Я тоже не вижу. То есть вижу, но они еще слишком далеко. Я не глазами вижу, – спокойно пояснила Ингвильда.
Она уже поняла, что в ее нынешнем чувстве плывущего сознания повинен дар, снова проснувшийся в ней. Теперь она не удивилась и не испугалась, а приняла его, как всякий дар богов.
– А-а! – уважительно протянул Асольв. – Присмотрись получше! – с любопытством попросил он, глядя уже не на море, а в лицо сестре. – Какие это корабли? Те, что мы ждем? Там «Тюлень»?
Ингвильда вглядывалась в морскую даль: ведь это то же самое море, что омывает и берега фьяллей, эти же самые волны плещутся и бьются о бурые острые скалы в их длинных узких фьордах – волны знают все, что творится на Морском Пути, и могут рассказать.
И море делилось с ней частичкой своего знания: перед ее внутренним взором проступали образы, яснели, наливались жизнью и красками. Она видела, как издалека вырастают большие красивые корабли под цветными полосатыми парусами, с рогатыми драконьими головами на резных штевнях. Какие длинные ряды щитов, «лун корабля», блестят на бортах начищенными умбонами!* Не меньше двадцати пар гребцов на каждом корабле! И как их много! Не меньше полутора десятков! На них можно перевезти целое войско…
Вдруг Ингвильда ахнула, прижала ладони к глазам, как будто ослепленная слишком яркой вспышкой света. Перед глазами у нее засияла руна «хагаль», которую она вынула во время гадания на Тюленьем Камне. Руна гнева богов, руна бурной стихии, сметающей все на своем пути. Она вынулась второй, то есть описывала то, что можетпроизойти.
– Что с тобой? Что ты увидела? – Обеспокоенный Асольв взял ее за плечо.
– Я видела… – Ингвильда отняла руки от лица и устремила на брата испуганно-недоверчивый взор. – Мне показалось… У них на бортах красные щиты… И у первого на мачте – будто заходящее солнце!
– Красные щиты… – недоуменно повторил Асольв. – Зачем? Мы же с ними не воюем…
Еще не договорив, он прикусил язык. Он был неглупым парнем и отлично помнил ссоры Гримкеля и Модольва. А еще отец обещал фьяллям утопить ведьму и до сих пор не сдержал слова!
Ингвильда смотрела в морскую даль, как будто хотела получше разглядеть свое видение, но его больше не было. Дочь Эгира Небесный Блеск ласково улыбалась людям в солнечных бликах, волны мягко катились по широкому простору, насколько хватало глаз. Море – открытая дорога и для дружбы, и для вражды.
С приходом темноты Ингвильда забеспокоилась сильнее. Самая простая работа валилась у нее из рук, за ужином она не съела ни кусочка. Не раз она замирала, переставая видеть и слышать окружающее, незрячими глазами глядя в стену, силясь собрать, прояснить, понять обрывки неясных образов, проносившихся перед ней, вокруг нее, внутри нее. Огонь на очаге притягивал ее, она смотрела в пламя, дышала вместе с ним и видела в нем очертания дракона – жадного, неутомимого. Если смотреть на него подольше, то он начинает быстро расти, шириться, расправляет крылья, готовясь взлететь над очагом; это страшно, но дракон затягивает и не отпускает взор…
– Что ты видишь там? – сурово спросил Фрейвид. Он краем глаза наблюдал за дочерью, догадавшись, что проснувшийся дар богов снова дал о себе знать.
– Я вижу… – Ингвильда вздрогнула от его голоса, очнулась и медленно повернулась к отцу. Ей было неловко пересказывать свои видения, но они властно требовали выхода, стучали, как запертые в доме люди, грозили выломать двери. – Я вижу огонь над крышами Прибрежного Дома. Он идет к нам. Он родился у нас здесь, и он грозит поглотить нас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
