таблички с надписью «Выход».
– Это изнанка бытия, – пояснил Райс, ощупывая сухую землю. – Пристанище черных душ. Сильных, наделенных искрой, принадлежавших магам…
Иссохший ствол ветвистого дерева рос прямо из смолисто-темной лужи. Мрак сочился черным туманом из трещин в земле. Воздух тут был сладковатый, но на языке оседал горечью и печалью. Магистр в распахнутом плаще отлично вписывался в картинку.
– Вы очень гармонируете с пейзажем.
– Чего не скажешь о вас, – он обернулся. – Нам тут не место. Есть закон: у каждого своя сторона.
Змейка, оплетавшая наши руки, сменила серебряную чешую на черный глянец. Тонкая блестящая ниточка тянулась от моего запястья к магистру. «Узы»…
Тут наш поводок был видимым, осязаемым. Цепь казалась такой непрочной… Хочешь – возьми и оборви!
Вторя моим мыслям, Райс подцепил ниточку пальцем и потянул на себя до сильного натяжения. Я охнула: может, если разорвать, то привязка сама собой рассосется? Но магистр выпустил паутинку, повесив обратно в воздухе.
– Почему?..
– Я «по наитию» с незнакомой древней магией не работаю, – уклончиво ответил Райс и отвернулся.
– Но вдруг это и есть решение?
– Правильное ли? – черный взгляд впился мне в лицо. – Вика, вы мне доверяете?
– Да не так чтобы очень…
– Тогда ждите, пока мы найдем правильное.
– До угасания Звездносвода?
– Здесь он угас давно, – он воздел глаза к черноте над нами. – Надо скорее убираться отсюда.
– Но как?
– Как все, – пожал плечами, нащупывая в воздухе только ему видимую магическую волну.
– Разрыв материи устроите? В Эррене?
– Ломать не строить… – задумчиво бубнил магистр, медленно бредя вперед. – Дети Тьмы, попадая на светлую сторону, начинают вспоминать, чувствовать. К ним возвращается сознание… и это всегда оканчивается паршиво. Но никому доподлинно не известно, что случается с людьми, попавшими на изнанку. Не удивлюсь, если они теряют память. И рассудок. Так что если я говорю «надо убираться»…
– Значит, надо убираться.
Да будто я висла на его локте, кокетливо жмурясь и умоляя навернуть еще пару кружков!
Райс тут был другим. Плечи стали шире, спина прямее, осанка благороднее. И от него сильно пахло лесом. Но не болотом, а скорее смолой, корой, влажной хвоей…
Плащ был словно пошит из струящейся призрачной материи, черной, усыпанной мерцающей джантарной крошкой. Нос Райса касался еще более длинным, черты – острее, породистее… Истинно аристократический профиль.
Плащ развевался за ним еще метра на три, хлестая на ветру полупрозрачной тканью. Сама я движения воздушных потоков не ощущала. Меня не задевало ветром. Но темные травы колыхались, тонкие деревца сгибались…
А еще Райс был окутан изменчивым мороком, и этот «силуэт», сотканный из тени, едва за ним поспевал. Если маг делал резкий шаг, то мрачная сущность замирала… а потом неспешно, плавно вновь втекала обратно в тело. Не оставляя и шанса убежать. Казалось, этот мрак он носил с собой всегда, не в силах скрыться.
– Изнанка смотрит в суть, она говорит на другом языке. Все здесь видится немного иным, искаженным… но в тоже время выпуклым, ярко-выраженным. Изнанка выявляет то, что ей понятно. Вы тоже выглядите иначе… Вика.
– Боги… как? – я завертелась на высохшем клочке земли.
– Кожа светится золотистой пудрой. А волосы будто выкованы из меди, – описал Райс. – И за вами тянутся кружевные потоки энергии цвета анжарских самарудов.
Я резко обернулась. Вархова бездна! Действительно… тянутся.
Зелено-золотые кружевные ленты, паутинка чар… Я сразу узнала свою целительскую магию. По приятному фруктовому запаху, по нежному сладкому привкусу, по теплому искристому чувству.
После стольких ночей дежурств я знала, как она ощущается, а теперь видела наяву. Искра словно бы отделилась от меня и следовала по пятам. Платье под определенными углами тоже выглядело другим. Оно было зеленым.
– Странно. Я ожидал увидеть что-нибудь розовое, сотканное из лепестков филии и шелковых белых завязок, – ехидно отметил Райс.
– Вы здесь тоже не пахнете той дрянью, которую пьете, – поджала губы и двинулась за ним.
Его мрачная тень запнулась, и Райс напряженно застыл, когда я случайно ступила ногой в его тьму.
– Не надо.
– М?
– Не прикасайтесь. Отступите на шаг. Она жжется и…
– Меня не жжет, – я робко дотронулась до мерцающего силуэта, что плавно всасывался обратно в Райса. На пальцах осела серая дымка и тут же пропала.
– Значит, это только для меня. И все же не приближайтесь, Вивика. Вам слишком опасно находиться рядом.
– Но и не рядом я находиться не могу! – напомнила своему «чивари» и подтолкнула его за плечо вперед.
Фамильярный жест не остался незамеченным. Вместо того, чтобы ускориться в поисках таблички «Выход», Райс снова встал. Вцепился глазами в мою голую руку и задрал свой рукав.
Да, он прав: змейка-татуировка здесь тоже изменилась. Кожу покрывали какие-то оборванные завитки, кусочки символов…
Райс махнул рукой, и его мрачная тень зависла в воздухе, оставив сотканный из серебрящегося дыма отпечаток. Я уложила на слепок-мираж свое запястье, и рисунок объединился. То, что ранее казалось кружевной змейкой, теперь напоминало сложную цепочку незнакомых символов.
– Виззарийский, – подтвердил Райс мою догадку.
Вероятно, здесь, на изнанке, проявилась и суть татуировки.
– Что тут сказано?
– Что любовь ослабляет и делает сильнее. Оживляет и убивает. Она и яд, и противоядие. Я не силен ни в виззарийском, ни в философии, ни в…
– Да не похоже, что тут про философию, – протянула с сомнением. – Рано или поздно эта штука нас по-настоящему убьет. Вы уверены, что успеете найти «правильное» решение?
– Доверяйте… Вика.
– У меня не так чтобы много вариантов, – понуро согласилась с мужчиной.
Ох, Лисси, не так ты представляла себе прогулки по Либтоуну и экскурсии к древним храмам…
Я с неодобрением покосилась на широкую черную спину, что упрямо от меня отдалялась. Райс снова предпочел сбежать, прихватив с собой мрак, нос и сияющий звездами длинный плащ.
Сухая земля под ногами была на удивление плодородной. Из нее веерами торчали пучки полупрозрачных трав, кое-где шуршали тонкими ветвями серые кустарнички. Я подняла юбку и присела, пытаясь разглядеть черные бархатистые камешки. Вблизи оказавшиеся цветами.
– Семилистная лотта, – прошептала, но Райс меня не услышал. Разглядывал что-то впереди. – Символ Имиры Сиятельной.
Лотта… Нет, не такой ее рисовали в книгах. На драгоценных форзацах цветы бело-золотые, пышные. Они даже на бумаге источали дивный нежный аромат.
Сейчас все семь черных лепестков истекали дымом. Они раскрывались повсюду – слева, справа, – словно приветствуя гостей своими тяжелыми бутонами.
В Эррене этот цветок давно не рос: выродился с тех пор, как Сиятельная богиня была продана демонам. Но здесь, на изнанке, тени увядших лотт продолжали распускаться. Покачиваться на странном, душном, сладко-горьком воздухе.
Не сдержав порыва, я сорвала один цветок. Поднесла лотту
