В одно раннее утро при первых лучах взошедшего солнца во всем Лукнове произошло оживленное движение. Почти все полки в полном вооружении выстроились по обеим сторонам главной городской улицы Хассанабад.
Во дворе резиденции набоба собрались его телохранители, все красивые, хорошо сложенные молодые люди в великолепных, шитых золотом мундирах, с пиками, мечами и блестящими позолоченными щитами. Тут же стояли богато украшенные слоны, на головы которых были надеты своеобразные украшения, клыки были унизаны кольцами с драгоценными камнями, а спины покрыты дорогими покрывалами. На спинах возвышались сиденья, перед ними помещались корнаки, или вожатые слонов, в белых одеяниях, держащие в руках небольшие копья. На улицу высыпало все городское население.
Ожидалось прибытие английского войска, которое вместе с армией набоба должно было совершить поход против рохиллов. Всем хотелось приветствовать или хотя бы видеть издали англичан, еще недавно считавшихся врагами, а теперь сделавшихся друзьями и союзниками.
Было получено известие, что обе английские бригады под командованием полковника Чампиона еще накануне подошли к Лукнову и должны прибыть в город с восходом солнца.
Когда наконец с башни дворца раздался пушечный выстрел, народ густой толпой устремился к дороге — навстречу подходящему войску — и к городским воротам, чтобы увидеть шествие князя Аудэ, выезжавшего навстречу своим союзникам.
Впереди всех стоял гигантский слон для самого набоба. Рядом со слоном на породистых горячих конях с богатой сбруей ехал целый отряд факельщиков, державших в руках насаженные на длинные золотые шесты светильники, в которых горели ароматические травы. Они были одеты в роскошные наряды, а за ними в еще более роскошных нарядах шли слуги, несшие большие и высокие опахала из павлиньих перьев. Шествие замыкали телохранители, тяжелая и легкая кавалерия, вооруженная длинными копьями.
После пушечного выстрела на крыльце первого двора появился Суджи Даула, окруженный придворными сановниками. Тамтамы, барабаны и длинные медные трубы встретили его воинственным маршем. По широкой, обитой дорогим штофом лестнице Суджи Даула взобрался на спину слона и уселся на блестящий трон. Приближенные взобрались на менее роскошно убранных слонов, сообразуясь по чинам и положению при дворе.
Шедшая впереди пешая лейб-гвардия очищала короткими копьями путь и бесцеремонно тыкала ими в толпу. При проезде набоба народ повсюду бросался на колени, а стоявшее шпалерами войско встречало главу и властелина грохотом тамтамов, барабанным боем и оглушительным звуком труб.
Почти за четверть мили от города показались и первые отряды английского войска. Впереди ехал полковник Чампион на высланном ему навстречу слоне. Рядом с ним на удобно устроенном сиденье помещался сэр Вильям Бервик, остальные офицеры следовали верхом. Позади них широким фронтом шли первые батальоны, небольшой отряд артиллерии с несколькими полевыми орудиями и, наконец, остальные части войска. Солдаты были в мундирах из белой бумажной ткани, в круглых тюрбанообразных шапках, но полковник Чампион и офицеры ради торжественного случая были в красных парадных мундирах английской армии.
Когда шествие встретилось с английским войском, последнее остановилось и взяло на караул.
Полковник Чампион приблизился к набобу. После обычных приветствий он отклонил приглашение набоба разместиться во дворце и попросил указать ему место для лагеря, которое было назначено тут же. Суджи Даула выразил желание присутствовать при его устройстве, сошел со слона и пересел на поданную ему лошадь.
Полковник отдал нужные приказания, и солдаты немедленно принялись за рытье канав, земляных валов и окопов, после чего раскинули привезенные с собой палатки. Когда английское войско разместилось в своем лагере, при входе в который было поставлено несколько полевых орудий, набоб приказал доставить провиант.
Как ни был сэр Вильям занят своими воспоминаниями и как ни наполнял все его мысли образ Дамаянти, окружающее представлялось ему полным новизны, поражало и вызывало живейший интерес. В Мадрасе и Калькутте он встречал еще европейскую культуру, незаметным образом производившую свое действие и на туземцев, здесь же он видел настоящую азиатскую жизнь во всей первобытной простоте, а блестящая роскошь двора набоба Аудэ превышала даже самые смелые фантазии.
Внутренние дворы княжеского дворца так и сверкали пестрыми камнями и позолотой. Слуги, бросившиеся навстречу возвращавшемуся властелину и гостям его, составляли чуть ли не целую армию. Все покои были загромождены украшениями и коврами. На просторных двухэтажных террасах были устроены искусственные сады, окруженные колоннадами, и в садах этих было соединено все, что только может произвести искусство садоводства в климате вечного лета. С террас по широким мраморным лестницам можно было спуститься в парки, где большие пальмы, акации, гарцинии и имбирные деревья раскидывали благодатную тень. Местами виднелись большие пруды с гладкой, как зеркало, поверхностью и лодками на берегах.
Набоб предложил гостям пройтись по садам — гордости всех азиатских князей. У каждого поворота дорожки, под каждым тенистым деревом, появлялись слуги со шербетом и фруктами и одновременно подавали роскошнейшие цветы в серебряных и золотых чашах. Из садов гостей повели в покои дворца, где они при помощи многочисленных слуг могли освежиться в роскошных купальнях, а затем попросили к обеденному столу.
Парадная столовая состояла из обширного зала с колоннами и видом на садовые террасы. Здесь, по индусскому обычаю, для каждого гостя был поставлен отдельный стол, а посередине зала находился стол набоба. За обедом подавали все, что могла предложить индусская и европейская роскошь: лучшие старые вина европейских погребов, фрукты, овощи, дичь, редких рыб, так что даже самый избалованный гастроном счел бы себя удовлетворенным во всех отношениях.
С одной из галерей раздавалась тихая и однообразная, но мелодичная музыка, а в промежутках между кушаньями посреди зала появлялись прекрасные танцовщицы.
Полковник Чампион был мрачно молчалив и на слова набоба отвечал односложно. Зато Клод Мартен оживленно и обстоятельно беседовал с Суджи Даулой, и, когда последний стал сетовать на безобразие и грязь, царившие на улицах Лукнова, полковник тотчас же предложил набобу план перестройки города и княжеского дворца.
После обеда полковник Чампион немедленно откланялся, сел на лошадь и поехал обратно в лагерь к своим войскам, а Клод Мартин занял великолепное помещение во дворце.
