Нужный ему адрес находился в менее представительном районе города. Фон Даникен оставил машину на рю дю Лозанн у дома, в котором размещались китайский ресторан и турецкий портной. Было пять минут первого. Он опаздывал. Придется человеку, с которым у него назначена встреча, подождать еще несколько минут.
В телефонной книге своего мобильного он нашел букву «П». Приглушенный шум в трубке говорил о том, что сигнал переносится от одной передающей вышки к другой, чтобы соединить его с абонентом на другом конце света.
— Привет, Маркус, — ответили по-американски.
Фон Даникен не был идиотом, чтобы спрашивать, где сейчас находится Паламбо.
— Боюсь, этот звонок выходит за рамки наших формальных отношений, — начал он, опуская все преамбулы как бессмысленный и ненужный бред.
— Это касается новостей, которые я сообщил вам вчера?
— Да. Мне необходимо знать, существует ли еще какая-нибудь информация о Китабе, он же Готфрид Блитц, которую вы от меня утаили.
— Нет, мой друг, это все, что мне известно. Впервые я услышал о нем два дня назад, прямо от Гассана.
— И у вас не было никаких предварительных данных о том, что ячейка в Швейцарии планирует теракт? Никакой информации о его соратниках? Например, о человеке по имени Ламмерс?
— Маркус, вы заставляете меня нервничать. Чего вы хотите?
— Хочу знать, работает ли какая-нибудь ваша команда на моей территории.
— Что значит «команда»?
— Ну, я не знаю, как это у вас называется. Мокрушники. Ликвидаторы. Санкционеры.
— Вы меня пугаете.
— И тем не менее я, кажется, вправе рассчитывать на ответ.
— По-моему, вчера я вернул вам долг.
— Вчера все было по правилам. Вы, так же как и мы, заинтересованы в том, чтобы остановить Гассана и его приятелей. Эту победу запишут на ваш счет.
— Возможно, — признал Паламбо. — В любом случае мне необходимо больше информации.
Фон Даникен вздохнул, прикидывая, сколько еще информации можно выдать. Но выбора у него не было. Такова цена работы с одной из сверхдержав. Впрочем, на сегодняшний день всего одна, пожалуй, и осталась. Нельзя требовать от Паламбо доверия, не продемонстрировав своего доверия.
— Над Блитцем мы тоже работали, но под другим углом. Человек, о котором я спросил, — Тео Ламмерс — был одним из его компаньонов. Четыре дня назад они встретились. Мы предполагаем, что Ламмерс передал Блитцу ультрасовременный дрон, способный развивать скорость до пятисот километров в час с грузом в двадцать килограммов пластида. На следующий день после их встречи Ламмерса убили. Причем работал профессионал. Скорее всего, он же убил и Блитца. У нас есть доказательство, что стрелок — один из ваших людей.
— Какое доказательство?
Фон Даникен рассказал ему о пулях, обмазанных лягушачьим ядом, и об индейцах, принимавших участие в операциях ЦРУ в Сальвадоре.
— Ну, это вы хватили, — ответил Паламбо. — Суеверные индейцы, отряды ликвидаторов, яд… Может, это и было, но лет тридцать назад. Старая история.
— Думаю, что ни вы, ни я не верим в совпадения.
— Ваша взяла, — сказал Паламбо, но дальнейшей помощи не предложил.
— Фил, я спрашиваю напрямую: этот парень в штате ЦРУ или он работает на кого-то другого на независимой основе?
— Ничего не могу сказать. Вы говорите о том, что вполне может быть не в моей компетенции. Это шестой этаж. И выходит за рамки моих полномочий. Не думаю, что заместитель директора обрадуется, если я стану совать нос не в свои дела.
— Понятно, — сказал фон Даникен. — Но кто-то же платит этому человеку. Кто-то же направляет его в нужную сторону. И по-моему, убийца знает больше, чем вы или я. Честно говоря, меня это пугает. Вот я и подумал, может, вы поспрашиваете там… неофициально.
— Неофициально?
— Ну, так… Вдруг удастся что узнать…
— Лягушачий яд, да? И мы — квиты?
— Однозначно, — ответил фон Даникен с той степенью восторга, которую американцы считают свидетельством предельной искренности.
Паламбо на некоторое время замолчал, оставив фон Даникена слушать шуршание беспроводных коммуникаций.
— Ну хорошо, — наконец проговорил он.
— Что хорошо?
— Я перезвоню, — сказал Паламбо, ничего не объясняя.
И повесил трубку.
51
По адресу: улица Вальдхохевег, 30, в тихом жилом квартале Берна, недалеко от центра, находился приятный пятиэтажный дом. Вдоль тротуара через каждые двадцать метров росли хилые березки. Сейчас, без листьев, они напоминали скелеты, бессменно застывшие в карауле. Джонатан медленно проехал мимо здания, проверяя, есть ли за ним хвост. В четыре утра окрестности были безлюдны и тихи. Не заметив ничего подозрительного, он припарковал машину в трех кварталах от дома.
«Эмма реальна, потому что реальна Беата», — напомнил себе Джонатан, выходя из машины. Пока он ехал из Цуга, он вспомнил о Беате все, что знал: тридцать пять лет, по образованию архитектор, закончила университет в Лидсе, но по специальности никогда не работала. Она успела побывать в роли несостоявшегося художника, несостоявшегося фотографа и несостоявшегося стеклодува. По сути, она типичный кочевник. Свободный дух и чуть-чуть заблудшая душа. Но она была реальной. Из плоти и крови, в рваных джинсах и байкерской куртке, со стремлением соответствовать своей внешности.
За годы совместной жизни с Эммой он видел ее сестру всего дважды или трижды. Последний раз они встречались полтора года назад за ланчем в Шамони, тогда они как раз возвращались домой с Ближнего Востока. Не в тот ли это было уик-энд, когда Эмма предложила Джонатану купить свитер от Богнера? После переезда в Швейцарию Эмма несколько раз ездила в Берн, а у него так и не нашлось времени составить ей компанию.
Джонатан направился к дому по противоположной стороне улицы. Вроде бы никто за ним по-прежнему не следил. В припаркованных неподалеку машинах тоже никого не было. Он перебежал дорогу, придерживая повязку рукой. На табличке у входа были указаны имена жильцов. Штрассер. Рютли. Крюгер. Цендер. Стоп. Ледяная стрела пронзила его желудок. Никакой Беатрис Роуз не было. Зато в квартире 4а жила некая Э.А. Крюгер.
Джонатана начала бить дрожь. Нужно было решаться. Он нажал кнопку звонка. Прошла минута. Он отступил назад и посмотрел наверх. Поднимая голову, он почувствовал, что из раны снова потекла кровь. Наконец дверь открыла какая-то женщина.
— Я приехал к госпоже Крюгер, — объяснил Джонатан. — Она моя невестка. Вы не будете возражать, если я подожду в ее квартире?
Взгляд женщины был прикован к его шее. Джонатан заметил свое отражение в дверном стекле: повязка была вся красная от крови.
— С вами все в порядке? — не слишком любезно спросила женщина.
— Несчастный случай. Ничего серьезного, просто немного кровит.
— Вам лучше обратиться к врачу.
— Я сам врач, — попытался пошутить Джонатан, стараясь разрядить обстановку. — Когда я попаду в квартиру, я сам смогу оказать себе помощь. Вы же знаете Эву. Высокая. Рыжая. Зеленовато-карие глаза. Носит очки.
Женщина покачала головой.
— Простите, — сказала она. — Я не знаю госпожу Крюгер. Думаю, будет лучше, если вы подождете на улице.
— Разумеется. — Проследив, чтобы улыбка оставалась строго на своем месте, Джонатан отвернулся и сосчитал до пяти.
Когда он снова взглянул на дверь, она медленно закрывалась — оставалась всего пара сантиметров. Рванув вперед, он подставил ногу, но слишком поздно: замок защелкнулся.
Джонатан проклинал судьбу. Может, позвонить во все звонки сразу — кто-нибудь да ответит? Но это слишком большой риск. Один обитатель этого дома его уже видел, а иметь дело с полицией ему не хотелось.
Он засунул руки в карманы. Пальцы нащупали Эммины ключи. Возможно, у него есть ключ от этой двери…
Вытащив связку ключей Эвы Крюгер, он рассмотрел их — один от машины и еще три ключа, к каждому из которых было прикреплено цветное колечко. Он попробовал открыть дверь. Черный не подошел. Красный тоже. А вот зеленый легко открыл замок. Спустя мгновение Джонатан был уже внутри.
Хорошо освещенная лестница закручивалась вокруг шахты лифта. На каждой площадке в стиле арт-деко располагалось три квартиры, большой цветок, столик и зеркало. По швейцарской традиции имя жильца указывалось на табличке под звонком. Квартиру Эвы Крюгер он нашел на четвертом этаже. Джонатан позвонил, но к двери никто не подошел.
Все началось задолго до Ливана.
Хоффман оказался Маккенной из Косово. А Косово было за пять лет до Ливана. Значит, это началось еще до Ливана, но вспомнить, что там было раньше, Джонатан не мог или не хотел — страшно было представить, какие еще открытия ждали его впереди.
Хотя выбора у него теперь не осталось. Ему необходимо узнать правду, и его личная безопасность отступила на второй план.
