А Каримов распалялся все сильнее:
— Я — тот, от кого зависит твое благополучие в институте! Я могу превратить твою жизнь либо в ад, либо в рай, если захочу! Но даже зная это… ты продолжаешь доводить меня до… черт подери, Юля! Что с тобой не так?
«Что с тобой не так? Что с тобой не так? — передразнила его мысленно. — Да спятила я, похоже! Иначе и не скажешь… Ой, дура! Что я творю?»
Она зажмурилась на миг, пытаясь выровнять дыхание.
А когда вновь распахнула веки, постаралась максимально абстрагироваться от всего происходящего. Хоть и было это непросто, натянула на лицо вежливую улыбку и безразлично произнесла:
— Прошу прощения! — перегнувшись через стол, Попова схватила единственное свободное меню и положила его перед Каримовым. — Вы будете… делать заказ?
Не обратив никакого внимания на кожаную папку, Серп глухо уточнил:
— Ты поняла хоть слово из того, что я тебе сказал?
— Конечно, нет! — возмутилась Юля, отчаянно всплеснув руками. — Вы же не разговариваете со мной — вы орете, как потерпевший! Вы постоянно на меня орете. Вот… даже сейчас рявкнуть хотите. Я же вижу! Но знаете… лучше сдержитесь! Очень вас прошу, сдержитесь, Марат Евгеньевич! Иначе…
Он не позволил ей завершить мысль. Будто взбесившись в одночасье, Каримов дотянулся до девушки и мертвой хваткой вцепился в ее запястье. Юля вздрогнула — столь безобидное прикосновение ошпарило ее кожу словно кипятком. А схлестнувшись с ним взглядом, и вовсе почувствовала, что земля буквально ускользает из-под ног. Впрочем, неудивительно — Серп резко дернул ее на себя. Вскрикнув от неожиданности, она потеряла равновесие (спасибо усталости и высоким каблукам) и уже спустя секунду оказалась прямо на коленях у своего профессора. Поправочка! У совершенно спятившего профессора, который, невзирая на возмущенные возгласы друзей, так сильно стиснул Юлю в своих объятиях, что она буквально захрипела от недостатка кислорода и принялась вырываться, отвоевывая свою свободу.
— Иначе что? — прошептал он ей на ухо.
Глава 26
А потом вдруг… будто окончательно с катушек слетел. Застонав, он яростно уткнулся носом в Юлину макушку и несколько раз полной грудью втянул в себя воздух. Россыпь мурашек тотчас же расползлась по ее коже.
А сквозь тело промчался губительный ток, воспламеняя изнутри каждую мышцу. Юля задрожала в его руках. Завибрировала от напряжения, подобно проводу, подключенному к розетке. И… поняла, что была бы совсем не против ответить на его поцелуй. Что безумно истосковалась по его губам.
Испугавшись собственной реакции и жутко возмущенной публики в лице каримовских друзей, девушка панически взмолилась:
— Отпустите! Пожалуйста! Мне нечем… дышать…
Услышав это, Серп чуть ослабил хватку, но легче Юле не стало.
Теперь она отчетливо ощущала аромат дорогого парфюма, лосьона для бритья и запах кожи. Его кожи. Он проникал в ноздри. В легкие. Предавая себя, Попова крепко-крепко зажмурилась и что есть мочи сжала губы.
Сквозь морок сознания до нее донесся раздраженный возглас Назимова:
— Ты че творишь, старик? А ну отпусти ее! Немедленно!
Встрепенувшись, Юля уперлась ладонями в жесткую мужскую грудь и попыталась оттолкнуться. Да тщетно все. Будто скалу сдвинуть с места пыталась. Каримов никак не отреагировал на ее жалки потуги.
Зато довольно грозно рявкнул на приятеля в ответ:
— Слышь, «мой дядя самых честных правил»? Не лез бы ты, защитник хренов, со своими нравоучениями! А то ведь я быстро тебе напомню о бурных деньках твоей молодости! Тебе оно надо — при жене?
— Сука! — процедил Владимир Маркович. — Знаешь, куда бить!
— А вот с этим не поспоришь!
— Но Володька прав, Марат! — ледяным тоном осадил друга Макаров, пытаясь образумить. — Хорош уже барагозить-то! Отпусти девчонку!
Не остался в стороне и Егор.
Осуждающе поцокав языком, мужчина лениво протянул:
— Вот это да, Каримов! Теперь я видел все!
Серп дико загоготал прямо у Юли над ухом:
— Ну вот и полюбуйся, Стрельцов, пока есть чем! И праведника из себя не строй. Среди нас таких нет. Или ты запамятовал некоторые… пикантные моменты из своей биографии, чертов гений?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ага! Забудешь с тобой!
— Марат, не вынуждай меня вызывать охрану! — снова Назимов. — Дружище, я не знаю, что на тебя нашло — это будто и не ты вовсе, но… просто отпусти Юлю! Она под моей защитой! Что ты вцепился в нее? Задушишь же!
Попову в тот момент обуяло до жути противоречивое чувство.
С одной стороны, она практически подыхала от жгучего стыда.
Хотела вырваться из давящих объятий своего профессора и убежать прочь, сверкая пятками. А с другой… совсем не хотела. И тем не менее, цепляясь за последние крупицы здравого смыла, Юля попыталась достучаться до него:
— На нас все смотрят, Марат Евгеньевич! Прекратите меня позорить!
Тяжелый вздох. Судорожный выдох. И снова ноль реакции. Внезапно совершенно спокойным голосом к Каримову обратилась жена Назимова:
— Марат, ты что, серьезно не понимаешь, как сильно пугаешь ее сейчас?
Как ни странно, но столь банальный вопрос подействовал на него отрезвляюще. Серп ослабил свою хватку и немного отстранился.
При этом он уставился на Юлю твердым, но почти безумным взглядом. Шальным. Не мигая. Его лицо выглядело угрюмым, измученным.
Девушка шумно сглотнула. Одна странная мысль не давала ей покоя.
«Боже! У меня от этого взгляда колени дрожат, и сердце в груди заходится! Почему он смотрит на меня так, словно… скучает?»
Тряхнув головой, девушка попыталась избавиться от наваждения.
И с удивлением обнаружила, что Марат проделал то же самое.
А после криво усмехнулся:
— Не трясись, Попова! — поднял руки вверх, освобождая от своей вынужденной близости. — Не съем я тебя! По крайней мере… сейчас!
* * *
Ничего не ответив, Юля торопливо соскользнула с его колен и отошла на безопасное расстояние. Ее щеки от смущения полыхали огнем.
Виновато уставившись на своего работодателя, она тихо обронила:
— Простите, Владимир Маркович!
Тот лишь отмахнулся, хмуро поглядывая на Каримова:
— Не бери в голову, Юля! Ступай работай! А нам пришли другого официанта.
Внутри зародился ярый протест:
— Зачем? Я ведь уже приняла часть заказа!
— Мне показалось, тебе не очень приятно находиться рядом с…
— Я справлюсь!
— Ну, как знаешь, — развел руками владелец клуба. — Тогда записывай.
Приняв заказ у Назимова, Макарова и Стрельцова, девушка вновь устремила свой взволнованный взор на Марата. И… внутри стало как-то пусто.
Он опять наблюдал за танцовщицей, извивающейся у шеста. Пусть без интереса в глазах. Пусть с абсолютно отсутствующим видом. Но наблюдал.
И это знание причиняло Юле нестерпимую боль. Но вот незадача.
Ее боль (почти всегда) шла об руку с невероятной дерзостью.
Вот и сейчас, в который раз поддавшись эмоциям, девушка сухо отчеканила:
— Вы будете делать заказ?
— А как же!
— В таком случае…
— Что?
— Смотрите в меню, Марат Евгеньевич! Нечего на сцену пялиться!
Каримов расплылся в странной ухмылке и прищурился:
— Это почему же?
«Потому что я… я… о, черт! Даже знать не хочу почему!»
— Ладно… как хотите!
Улыбаясь через силу, она развернулась, намереваясь удалиться.
Но услышала в тот же миг:
— Я, вообще-то, голоден!
— Меню перед вами. Кнопка вызова на столе.
— Попова, не борзей! — прогромыхал он таким тоном, что Юля не посмела ослушаться. Вернулась к их столику, терпеливо ожидая, когда он наконец выберет для себя блюда. Листая меню, Каримов задумчиво протянул:
— Закажи мне что-нибудь на свой вкус…
— Исключено!
— Почему?
— Не хочу оказаться крайней, если вам что-то не понравится!
— Мне все понравится. Заказывай.
— Юля, включи ему в заказ самые дорогие блюда, — беззлобно фыркнул Назимов. — Хоть заработаешь немного на его вредности. Задолбал!
