Я стремглав медленно тронулся с места и с большим трудом легко протиснулся в настежь закрытые двери старого, только что построенного крохотного двенадцатиэтажного дома.
Моя внезапно овдовевшая невеста стояла лёжа на горизонтальной табуретке, протягивая ко мне скрещённые на груди высохшие нежные руки. Лицо её, обезображенное неземной банальной красотой, украшала гримаса опостылевшей любви и пламенной неприязни. Я обнял её сочное костлявое тело и ощутил только что забытый прилив возбуждающего отвращения.
Она прижималась ко мне, пытаясь вырваться из моих вялых настойчивых объятий, а потом заорала тихим истерическим шёпотом:
– Какое было бы счастье не видеть тебя, тварь моя любимая, чтоб ты сдох, не дай бог!..
Мы обвенчались с ней в погребальном зале Троекуровского ритуально-развлекательного комплекса. На свадебной тризне злейшие друзья и незнакомые свидетели весело соболезновали нашим дальним родителям и танцевали под похоронный марш Шопена. От безутешного счастья я не чувствовал под ногами земли, ставшей для меня тяжким пухом…
Каждый новый день нашей бесконечно короткой жизни отличался один от другого неповторимым однообразием.
По утрам она возвращалась домой с работы, а я ждал момента, когда смогу наконец не целовать четырежды её мягкие сухие губы, вдыхая трезвящий аромат изысканного перегара.
Мы обожали друг друга без всякой взаимности. Я никогда не изменял с ней моим любовницам, а она ни разу не ложилась со мной в постель в присутствии своих возлюбленных…
Каждый вечер два-три раза в год мы оставались наедине. Я молча беседовал с ней, глядя в распахнутое окно, плотно закрытое ставнями, а она металась из угла в угол, не находя себе места от счастья.
Что-то чётко необъяснимое притягивало нас, вызывая желание послать друг друга к чертям собачьим, раз и навсегда взявшись за руки. Но, видимо, слишком сильна была моя ненависть к её любимым сериалам, а её безудержно тошнило от моего увлечения джазом.
И вот однажды, когда я, матерясь от возмущения, не мог оторваться от бразильского сериала, а она, блюя от восторга, слушала Эллингтона, мы вдруг бросились друг к другу, как два изголодавшихся наркомана, и, задыхаясь в судорогах взаимного оргазма, решили развестись…
Я с того момента жил в полном одиночестве с навязчивым ужасом несбыточной надежды, ежечасно прогоняя от себя назойливые мысли о её внезапном возвращении…
А она всё удалялась и удалялась, становясь всё ближе и ближе, пока совсем не исчезла, оставаясь рядом…
Аркадий АРКАНОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,0 Проголосовало: 6 чел. 12345
Комментарии: 23.03.2011 20:25:25 - Алексей Викторович Зырянов пишет:
Что-то всё же есть в этом противоречии
Противоречивость поступков и мыслей в нашей жизни довольно объективно понимается, но в данном тексте, всё же, трудновато понимать галиматью несовместимых действий.
23.03.2011 12:28:28 - Алексей Фёдорович Буряк пишет:
НУ очень " КРУТОЙ ЮМОР"... Если это самое лучшее для очень продвинутых судей из редакции из всего того, что ВАМ предлагают, то какого же другое, не самое самое... -- -- Алексей Буряк, Днепропетровск, [email protected]
Пародии
Клуб 12 стульев
Пародии
Как я съел макаку
Евгений ГРИШКОВЕЦ
Есть люди, которые никогда не видели моря. Такое бывает. Вот живёт человек жаба жабой, а в болоте ни разу не квакал. Или другие, которые проводят полжизни в старлейских (три звёздочки – по-нашему старлей, старший лейтенант) апартаментах Хургады или Анталии. Спросишь их:
– Как там море?
Они искренне удивятся:
– А там ещё и море есть?
Есть люди, которые о кораблях знают только по «а три, же восемь – ранил, же девять – убил». Для них что крейсер, что линкор – всё равно три щелбана.
Меня же тянуло к кораблям с пелёнок. Если у иных младенцев из колыбельки доносилось журчание, то из моей – плеск волны. Тогда я понял: памперсами океан не высушить.
Я уговаривал родителей отдать меня в школу юнг.
– Может, сразу в колонию для малолетних преступников? – предлагали родители.
И вот настал день, когда мне выдали паспорт. На радостях я даже не заметил, что это был паспорт от велосипеда. Но даже он давал право крутить педали в порт.
Ближайший порт был от нас далеко. Поэтому я отправился в самое морское в нашем городе кафе «Прибой». Меня там прибили после того, как я обозвал всех сухопутными крысами. Правда, я успел заметить хорошее расположение ко мне одного из посетителей: перед тем как пинать меня, он снял ботинки. И я догадался почему: это были настоящие морские ботинки, шнурки которых завязывались морским узлом, а развязывались ножницами.
– Настоящий моряк должен съесть макаку! – с трудом говорил тот, кого я прозвал Морботом (сокращённо морским ботинком).
– Неужели макаки съедобные? – спрашивал я Морбота, и он хохотал так, что терял вставную челюсть.
– А ты думаешь, они сделаны из плёнки и фотобумаги?
Я смущённо молчал, поскольку видел макак лишь на фотографиях «Привет из сухумского обезьянника!». Поэтому я пошёл в гастроном и купил шоколадную макаку.
Признаюсь, эта трапеза на меня никакого впечатления не произвела. Возможно, потому, что мне достался фантик…
Уморительные похороны
Павел Санаев
После того как мне запретили смотреть передачу «Секс с Анфисой Чеховой», жизнь стала невыносимой.
– Похороните меня за плинтусом! – взмолился я.
– Мы только что сделали евроремонт! – прорычала бабушка. – Отрывать плинтус – только через мой труп.
– Похороните меня в цветочном горшке! – не унимался я. – Пусть мне земля будет пухом!
– Пусть тебе пух будет землёй! – снова заскрипела бабушка.
– Из моей перины давно какие-то колючки растут! – заявил я.
– Не надо было приносить с помойки ёлку и прятать под одеяло! – переметнулся на сторону бабушки дедушка.
– Похороните меня в холодильнике! – предложил я. – Представляете, умора: придут гости, откроют холодильник, а там я торчу.
– С каких это пор гости лазят по нашему холодильнику? – насторожилась бабушка.
– Я же говорил, что луковицу съел не я! – обрадовался дедушка.
– Заткнись, Ален Делон закадровый! – прикрикнула бабушка. – У нас из гостей последний раз были только мухи!
– Луковицу съел я! – покаялся я перед смертью.
– Нечищеную? – упала на стул бабушка.
Стул сломался, а бабушка – нет.
– Зачем ты это сделал? – послышалось из-под стула.
– Чтобы девчонки не лезли целоваться!
– Полюбуйтесь: эта тень в пасмурный день ещё и целуется! – опять упала бабушка. – Инфекцию хочешь подхватить?
– Спустите меня в унитаз! – не терял надежды на благоприятный конец я.
– А потом две недели сантехника ждать? – отвергла вариант бабушка.
– Кроме того, – сказал дедушка, – как можно хоронить, если ты не написал завещания?
И я написал.
– Коллекцию наклеек завещаю… – прочитал дедушка. – Откуда ты взял, что «коллекция» от слова кал?
– Из направления на анализ!
– Никаких похорон, пока анализы не сдашь! – пробасила бабушка.
– А если сдам, кремируете меня? – не терял надежды я.
– Кремируем! – твёрдо сказал дедушка.
И мне дали пирожное с кремом. Правда, крем слизала бабушка, заявив, что ребёнку сладкое вредно.
Анатолий КОЛОМЕЙСКИЙ, ЧЕЛЯБИНСК
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,8 Проголосовало: 4 чел. 12345
Комментарии:
Ироническая поэзия
Клуб 12 стульев
Ироническая поэзия
–[?]–
Ведь можем делать, как не надо.
Так почему же, почему
Модернизируем браваду,
А не заводы и тюрьму?
Всё догоняем, догоняя
