и любые перелеты стали бы опасны для ее жизни, которая и так висела на волоске.
- Можешь? Правда? Это было бы здорово. Я думала, что у тебя нет времени, поэтому... мне казалось, просить тебя помочь еще и в этом - было бы слишком...
- Не слишком, Ян. Тебе нужно научиться доверять мне. Твое молчание потом тебе же проблемы и создает.
Я забираю у него из рук губку, на которую он налил гель, и слегка размыливаю ее.
- Ладно. Тогда... - провожу губкой по его груди, наблюдая, как белая пена оседает на темных волосах, - я хочу знать, почему ты... влюбился в меня?
Стараясь натянуть на лицо непринужденную улыбку, но держать ее невероятно трудно, потому что на самом деле этот вопрос уже не раз ковырял мои нервы, особенно, когда я разглядывала себя в зеркале или невольно сравнивала с роскошными женщинами, приходящими в галерею - они напоминали мне о Регине.
- Почему?
- Да. Почему?
- Как-то ты быстро перескакиваешь с темы на тему. Мы вроде о работе говорили.
- Говорили, но мы же уже поговорили, то есть ты согласился помочь, так что сейчас я хочу знать ответ на этот вопрос.
- А ты считаешь, что тебя не за что любить, Яна?
Пожимаю плечами и продолжаю сосердоточенно водить губкой по его груди, перехожу к крепкому животу, но быстро возвращаюсь обратно.
- Я считаю, что я - это просто я. Во мне нет ничего... особенного. Того, чем стоит гордиться или чем можно хвалиться. Чем я привлекала твое внимание, если не... физически? Хотя и физически я не кажусь себе красоткой или очень сексуальной. Во всяком случае, не настолько, чтобы кто-то сходил по мне с ума. Тем более ты. Ты старше, у тебя больше опыта, больше достижений, вокруг тебя красивые женщины...
- Ты особенная для меня, Ян. По мне, уже этого достаточно, но если ты так хочешь услышать, что в тебе мне так нравится... Ты бескорыстная. Ты росла девочкой, которая ни в чем не нуждалась, но пустышкой и потребительницей не выросла. Ты умеешь сострадать. Умеешь любить. Особенно тех, кто нуждается в твоей любви. Ты очень любила маму, ты любишь названного брата, ты даже бездомных собак, которым помогала твоя художественная школа, любила. Тебе стоит гордиться уже хотя бы тем, что ты цельный человек, который не нуждается в пустых побрякушках и показном всеобщем одобрении, чтобы чего-то стоить. Да, ты права, у нас большая разница в возрасте. У тебя еще многое впереди, и я уверен, ты достигнешь того, чем тебе будет стоить гордиться, но на мой взгляд, нет сексуальнее женщины чем та, что умеет чувствовать, открыто любить. Когда ты такая, в тебе плещется жизнь. Не забывай об этом и не теряй себя больше никогда, малыш. Твое самое большое достоинство в том, что ты настоящая.
Я сглатываю и роняю губку в воду. Пальцы остаются лежать на его голой горячей коже. В носу начинает щипать, от подступающих слез. В его словах столько неприкрытых чувств, что они вызывают бурю противоречий во мне. Вслух не произношу, но задумываюсь: то, что я решила быть с ним, решила спать с ним, наслаждаться его неправильной любовью и своей неправильной страстью - это я настоящая или сломанная? Не знаю. Но пока другой я быть не могу. Возможно, однажды я наберусь смелости ответить себе на этот вопрос.
15 глава
Время на следующей неделе летит со скоростью света, или мне так кажется, потому что я практически всегда занята и у меня не остается ни минуты на самоедство, размышление о настоящем и будущем и наших с Рустамом отношениях. Как и обещал, он помогает мне с поиском людей, переживыших сложные операции на сердце. Сначала я сомневаюсь, что все получится, наверное, из-за своей наивности и тревожности, но когда получаю на руки несколько телефонных номеров, немного расслабляюсь. Позже мне, конечно, приходится собраться с духом, чтобы позвонить, ведь люди могут быть против общения, они могут не хотеть вспоминать тот период жизни, но когда я рассказываю для чего они мне нужны и что это крайне важно для благотворительной выставки, которая поможет другим болеющим получить шанс на выздоровление, они с легкостью идут мне навстречу.
И вот сегодня четверг, а у меня на руках фотографии и наброски портретов всех тех, чьи истории я планирую представить на выставке. Это просто невероятно, как стремительно меняется моя жизнь, мои внутренние ощущения и даже отношение к самой себе. Мне по-прежнему трудно открыто общаться с коллегами, но день ото дня отношения с ними теплеют. Очевидно, видя, что я не просто протеже Ахметова, которую он решил толкнуть на важную должность, а действительно серьезный и ответственный сотрудник, они начинают доверять мне и больше не косятся в мою сторону с неприкрытой завистью или сомнением в глазах.
После того важного разговора в ванной отношения с Рустамом тоже улучшаются. Его признания, прозвучавшие вполе искренне на мой взгляд, успокаивают меня. Я больше не трясусь, когда он задерживается или когда не отвечает на звонки, хотя иногда свойственная мне тревожность побеждает, но в итоге мне удается взять над ней верх.
Я нахожу все больше поводов гордиться собой и стремиться к тому, чем мне потом хотелось бы гордиться. Уже не столь остро воспринимается тот факт, что я принимаю помощь Рустама, живу в его квартире и езжу с ним на машине. Благодаря интересной работе и небольшим успехам, я понимаю, что в долгу перед ним не останусь.
Практику я закрываю, после чего все же решаю забрать документы, хотя мой руководитель практики сначала пытается меня отговорить, но для себя я решила, что нужно развиваться в чем-то одном. Ахметов, несмотря на то, что часто отсутствует, довольно требовательный, и разрываться между работой и учебой для меня крайне тяжело. Конечно, необразованной оставаться не хочется, поэтому я подумываю пройти какие-нибудь курсы в рамках своей профессии.
С Сашкой, Анной Сергеевной и Бульдозером мы несколько раз встречаемся вечером во дворе перед их домом. Долго бывать с братом не выходит - опять же из-за работы. Но и несколько минут в его обществе доставляют мне удовольствие. Знаю, что он хотел бы чаще со мной бывать, и я с ним тоже. Буду надеяться, что после выставки все же у меня появится чуть больше времени на брата.
Неожиданный звонок резко прерывает мои размышления. Я откладываю наброски портретов
