дальше! — громыхал Малахов, жестами призывая его подняться.
— Да я в перчатках! — Беломутов надавил на щеку, будто вправлял вывихнутую челюсть.
— Снимай!
— Ну и сниму! — Беломутов быстро снял перчатки, оставив на руках только бинты, и бросился на Малахова, изображая удар кулаком в голову, но провел ногой в пах.
Малахов прочитал его, поймал ногу в захват и, выкручивая ее, навалился на Беломутова. Свалил его на пол, взял ногу на болевой прием по всем правилам панкратиона.
— Все, все! — взвыл Беломутов.
— Не все! — Малахов продолжал выкручивать ногу. — Говори!
— Что говорить?
— Говори!
— А-а!.. Ну видел я ее, видел!
— Кого ты видел?
— Гуслярову, — на грани обморока пробормотал Беломутов.
Только тогда Малахов его отпустил. Только тогда у Кости померкло перед глазами. Теряя сознание, он успел подумать о том, что появление Малахова вызвано агонией умирающего сознания. На самом деле Беломутова никто не ломал и он ни в чем не признавался.
* * *
Нашатырь вырвался из пузырька, как джинн из кувшина, Кудылин дернулся, открыл глаза и с ужасом глянул на Максима.
— Ну ты, Тайсон, и авантюрист! — с усмешкой сказал Стасов.
Они уже собирались ехать домой, когда позвонила Василькова и сообщила, что Кудылин отправился в самое логово бандитов. Малахов думал недолго.
— Беломутов Гуслярову видел! — выдал Костя. — Я слышал!
— И что?
— На кладбище он ее видел. А она видела, как Рощин убил.
— Ты сейчас о себе думай, — сказал Максим.
Василькова ожесточенно закивала, соглашаясь с ним.
— А я Беломутова видел. В машине. На Береговой. Ганс там был, Кит.
— Ты рассказывал.
— Где они? Вы их повязали?! — Костя хотел всего лишь подняться на локте, но понял, что может встать на ноги, и сделал это.
— В машине.
— В своей?
— В собачнике.
— Они следили за мной, когда была драка с Михайловым. Я же «гоблина» искал…
— И мы «гоблина» ищем, — сказал Максим.
— Нашли?
— Как сквозь землю…
— Беломутов, Ганс, Кит, они с ним все заодно. Не знаю как… Может, он у них сейчас в машине?
— А машина где? — глянув на Стасова, спросил Максим.
— Машины. У Беломутова «Ленд Ровер», у Ганса с Китом — кажется, «Паджеро».
Задержанных собирались увозить, Максим подоспел в самый последний момент. Узнал, какие и где у них машины, отобрал ключи.
«Ленд Ровер» стоял на парковке перед дворцом спорта, там же, неподалеку, находился такой же черный «Паджеро». Внедорожник Беломутова пустовал, а в багажнике у Ганса с Китом обнаружился связанный «гоблин». Максим узнал его сразу, едва только глянул в дикие от страха глаза.
— Здесь он! — толкнув Стасова, сказал он и захлопнул крышку багажника. — Увозим! Быстро! — И уже тихо, чтобы не слышал заложник, добавил: — Мы с тобой оборотни, на Борщевика работаем.
— Ну, рабочий день закончился, — усмехнулся Стасов. — Почему бы подработку не взять? «Гоблина» вывезли за город, к реке, грубо сбросили на мерзлую землю.
— На середину реки нужно, тогда труп до самого моря доплывет, — деловито сказал Максим.
— А лед выдержит? — подыграл Стасов.
— Крепкий лед. Прорубь рубить задолбаешься.
— Какая прорубь? Тут иордань с Крещения.
— Иордань у берега, а я говорю, на середину надо.
— Может, ну его на фиг?… Малахов на Борщевика взъелся, закроет его не сегодня завтра, что нам тогда делать? А если Борщевик еще и сдаст нас?
— Может, замочить Борщевика? — спросил Павлов.
— Ты чего? — шикнул на него Стасов. И пнул лежащее на земле тело. — Этот слышит!
— Сейчас забудет! — Максим вынул из кобуры пистолет, незаметно вынул обойму, передернул затвор и направил ствол на мычащего от страха «гоблина».
— Эй, а последнее слово? Без последнего слова нельзя!
— Ну, если быстро… — Павлов нагнулся, сорвал с губ заложника полоску скотча.
— Не надо, не стреляй! — заголосил тот. — Борщевику все, Борщевику хана!
— Что хана?
— Он вашего Малахова замочить хотел!
— Хотел? Больше не хочет?
— Не вышло у него!
— Что не вышло?
— Гуслярова не смогла!..
— Ну что ж, последнее слово сказано! — Максим всем видом давал понять, что сейчас выстрелит.
— Да постой, пусть говорит! — Стасов протянул к нему руку.
— А чего он врет? Москва Малахова заказала! «Аравия»!
— Да нет, не «Аравия»! Мы из Москвы, да, но мы не из «Аравии».
— Кто мы?
— Мы с Лысогоровым… А я Полибин…
— Да мне все равно, кого убивать.
— Макс, давай не будем! Если не врет, пусть живет!
— Да не вру я!.. — мотнул головой Полибин. — Может, не все знаю, но не вру!
— Говори, что знаешь!
— Ганс мне позвонил, сказал, подъезжай, дело срочное. Ну мы с Лысым сорвались и сюда.
— Оба московские?
— Да. Мы с Гансом раньше знались, он позвонил, мы на мели, а тут бабки реальные.
— За что бабки?
— Гуслярову нужно было уговорить, типа, мы из Москвы, все такое, Малахова нужно замочить.
— Уговорили?
— Лысый до сих пор в больнице.
— Это вы с ней договориться хотели?
— Мы же не думали, что она так мощно руками машет. Мы ее не знали, не с того начали, ну, она и вломила!..
— Но потом все-таки уговорили?
— Да, потом я сам к ней подкатил. Денег много предложил. Больше, чем в прошлый раз. В три раза больше.
— И она согласилась?
— Да.
— А не страшно было подкатывать? Вдруг она Малахову сказала, мы тебя за гланды могли взять.
— Страшно было. Но Ганс сказал, что у них все под контролем. Пасли они Гуслярову, телефон прослушивали. Не обращалась она к ментам… Но все равно очко играло.
— Говоришь, следили за Гусляровой? Кто? Ганс?…
— Да, они только следили… Вся организация заказухи на них, но так, чтобы Гуслярова про них ничего не знала.
— Если вдруг что, ее Москва наняла?
— Ну да. Я так понял, вашего Малахова уже пыталась убрать «Аравия».
— Пыталась.
— Ну вот, Борщевик на этом и сыграл.
— И ты это знаешь?
— Знаю. Ганс мне все рассказал.
— И при первом же шухере определил тебя в расход.
— Так в том-то и дело… — скривился Полибин. — Нет, я понимал, что они могут со мной решить вопрос, даже ушел, а они меня нашли и в машину!..
— Значит, это Борщевик Малахова заказал? — уточняя, спросил Стасов.
— Ну, мне об этом не должны были говорить, но я сам все понял.
— То есть Борщевика ты не видел, не слышал.
— Нет, я, конечно, могу сказать, что Борщевик лично мне задачу ставил, но это будет неправда!
— Борщевик заказал, а Гуслярова согласилась.
— Сначала отказалась.
— Но вы предложили ей больше.
— И не только это!
— А что?
— Ну, я, конечно, могу сказать.
— И ты, конечно, скажешь, — кивнул Максим.
И для пущей убедительности еще раз передернул затвор.
*
