Надо, подумал я, быстро все свои дела привести в порядок. Сейчас, подумал, начнется! Столы, заваленные едой, он во двор вынесет – и мой кухонный, и соседский, конечно. Шашлыки эти бесконечные. Полицейские патрули, которые будут пить из литровых рогов, отделанных серебром, молодое – вах! – вино. Потом они будут обниматься, плакать, целовать друг друга и петь в ночи хором «Сулико» и «Подмосковные вечера».
Потом появятся эти его «подруги московские». Якобы для того, чтобы приготовить нам «настоящее сациви». Знаю я этих его подруг московских! А между тем у меня Настя. И еще Илона. И еще… Хотя я, строго говоря, не женат…
В общем, я успел всем своим сообщить про то, что уезжаю в командировку. На три дня.
– Или, – добавил я на всякий случай, – на пять.
Съемки, мол, в Саратове.
Но кое-кто из своих понял меня совершенно неправильно. Это я уже потом осознал…
И вот он приехал. На трех джипах. Но без вертолета. Вертолета в небе не было, точно. Было только три джипа. Прогресс – в прошлый раз было всего два авто. В следующий раз, подумал я, будет грузовик… И все это мы начали вытаскивать из багажников и салонов его машин и тащить ко мне, на шестой этаж. «Помощники-референты» его помогали, эти одинаковые молодые люди в лаковых туфлях, черных «концертных» костюмах, в белых рубашках и при черных галстуках. С кобурами под пиджаками…
Случившиеся по дороге соседи тоже нам с удовольствием помогли.
И опять все это:
– Вах! Кацо! Батоно! Генацвале!
И поцелуи, и объятия, и похлопывания по спине и по плечам на весь подъезд. Соседи уже давно знали Зурико, а потому действовали слаженно и энергично.
– Брось, – сказал он мне после того, как мы с ним обнялись и поцеловались, – всего-то!
В общем, он привез мне «пустяки какие-то».
– Трех барашков, немного кур…
Живых, ужаснулся я.
– Сыра чуть-чуть…
Сыра было пятнадцать головок…
– Пару охапок кинзы и укропа и…
– Что?!!
– От папы немного вина молодого!..
Литров было… не просто много, а очень много… Очень-очень много. И привет, конечно, от Луарсаба Давидовича. И от Натэллы Георгиевны.
– Пить будем, гулять будем!
– Зурико…
– Ты, – перебил меня Зурико, – еще, вах, не женился?
– Черт!!!
– Все понял, батоно, не продолжай! Тинатин, она, знаешь, – сказал мне Зурико, – тоже привет тебе передает, когда ты был у нас в Тбилиси в прошлый раз, то ты и она… она и ты… и…
Началось, подумал я.
И оно началось…
К концу первого дня я еще что-то понимал. И даже кого-то узнавал. Кажется, я узнал Сашку Наказыкина. Я, кажется, даже представил его Зурико. Но Зурико мне сказал, что он знает Наказыкина «уже буквально как родного».
– Ты, – сказал Зурико, – представлял мне его уже раз пятнадцать. И это только, заметь, в прошлый мой приезд!
Наказыкин, обгладывая куриную ногу – это была именно нога, не ножка – и обнимая за талию одну из «московских подруг» Думбадзе, подтвердил мне тот факт, что да, мол, все верно. Он, Наказыкин, очень хорошо знаком с Зурабом, мол, Луарсабо-ви-чем, о-чем… просто очем и очем хорошим человеком!
А ночью, когда Зурико наливал мне надцатый стакан «молодого папиного вина», я стал вспоминать, какую именно ночь… день?.. проводит у меня в гостях Зурико.
С ужасом мне думалось, что заканчиваются только первые его сутки. И я прямо спросил об этом самого Думбадзе, но он – одетый почему-то в полицейскую форму генерала – не смог мне точно ответить, он сказал только вот это:
– Пятое июня.
При чем тут пятое июня, я не понял. Да и некогда уже было…
Мы уже находились с ним на Красной площади. И это была уже следующая ночь… или нет? И, кажется, опять жарились шашлыки! Думбадзе вместе с Андрюшей Измайловым стреляли в ночное майское небо… или это был уже июнь?.. какими-то петардами, «в ознаменование нерушимой дружбы двух народов: русских и грузин». Потом Зурико налил из огромной бутыли… откуда бутыль?.. каким-то генералам вина.
Откуда генералы, думаю, да еще при лампасах и в шашлыках… или наоборот?
Но времени подумать про шашлыки и лампасы опять не хватило, все эти генералы и мы с Зурико и Андрюшей пели хором «Подмосковные вечера» и «Сулико». Все плакали и обнимались. И пили вино, конечно.
Ну а потом, что же, он решил поехать в Лаврушинский. По-княжески поехали (ехали к Багратиону, князю), на трех такси. Еще были джипы – три?!! – с бесшумными проблесковыми маяками и с надписями на борту: FBI. И, кажется, над нами барражировал огромный транспортный вертолет с этими вот буквами: U.S.Air.Force.
Америка, подумалось, господи, он и с ними дружит? А зачем мы в Америку-то приехали? Я же на съемках вроде, в Муроме… Или это я в Саратове?!
– Нет, – сказал мне энергично Зурико, – это Москва, Лаврушинский, как ты (я?!!) и хотел! Ты хотел посмотреть на князя Багратиона.
В Третьяковке… дело было почему-то опять ночью… нас встречали как родных и почему-то (почему?!!) при свечах. И Думбадзе, держа в одной руке канделябр с оплавленными свечами, а в другой рог с вином, плакал рядом с портретом князя.
Затем мы выпили за Багратиона в частности и за победу тысяча восемьсот двенадцатого года в общем. Потом с офицерами FBI, которые переворачивали на мангале шашлыки – откуда в Третьяковке мангал?!! – мы выпили за мир во всем мире.
«Токио». После этого Зурико закончил разговор по спецсвязи с Белым домом. Я разобрал только непонятное, какое-то загадочное слово: «Токио». И мы поехали домой.
Мучительно думал-вспоминал я всю дорогу, что-то знакомое…
А дома я увидел Настю. И я сразу же… кажется… пришел в себя.
– Я помню, – азартно закричал Думбазде, – это твоя Илона! Выпьем за Илону, самую красивую из всех девушек моего московского друга!
Я испугался. Это, в общем, была катастрофа. Настя била тарелки, бросая их отчего-то в потолок. И потолки были высокие («Кремль»? – подумал я).
Настя побелела лицом.
– Зурико! – закричал я.
Но было уже поздно. Часов двенадцать ночи. Опять ночь, подумал я с тоской, что же это делается?! И есть ли он вообще, день?!
– Есть, – сказал мне энергично Зурико, – есть еще день, и есть еще вино в пороховницах!
Потом он мне радостно сказал – по секрету, – что мы не выпили и трети!
– Ты только представь, сколько счастья впереди!
И тут мне сделалось плохо.
– Зурико, – простонал я, хватаясь за голову, – я столько не проживу. Вернее, не выживу. Короче, не переживу.
– Ничего, брат, – сказал он мне, – большую часть я возьму на себя! Да и твой подъезд немного помог! Не говоря уже про Арбатско-Покровские участки полиции номер шестьдесят девять и девяносто шесть. Эти еще на ногах, – уточнил Зурико.
Когда я очнулся в очередной раз, я увидел Илону. Вернее, сначала я увидел роскошное ее декольте, и только потом я увидел прекрасное лицо моей Илоны.
Я спросил только одно, жизненно важное:
– Зурико, – спросил я, – уехал?
Я ждал ответа Илоны, как приговора. Но она сказала мне нежно:
– Да!..
И поцеловала меня своими вишневыми губами.
Когда, подумал я, когда я успел сделать ей предложение? И согласилась ли она? И что означает это ее трепетное «да»? И главное, где Зурико?
– Он в Токио, – сказала мне Илона, – там, в Желтом море, Седьмой флот ВМС США, операция «Вальтасар», совместные учения. Поспи немного, ангел мой, мой самый лучший…
Именно в сознании того, что я «самый лучший» из ангелов, я и уснул. Во сне я думал, господи, ну для чего и при каких обстоятельствах Зурико сдался этот Седьмой флот ВМС США? Такая обуза…
Мне снились мои дорогие: улыбающиеся Луарсаб Давидович и Натэлла Георгиевна. И выглядывающий из-за плеча Натэллы Георгиевны хитрый Зурико. В руках у Зурико была огромная полная бутыль, которую он призывно приподнимал. Это было не вино. Это была чача. Я понял это мгновенно и решил не рисковать…
Я проснулся.
Вселенная Васька
В общем, привезли мне сокровище. И Васька, эта гражданка четырех лет, тут же меня за руку схватила своей маленькой подвижной ладошкой. И два хвостика-фонтанчика на голове, и голубые глазищи огромные, Викины. Копия, подумалось.
В руке какая-то палочка с огоньком – волшебная, не иначе.
И тут Сашка из машины огромный рюкзак выволакивает.
– Чего, – проговорил я, – у тебя там, Всемирная библиотека? Все двести томов?
– И ничего не библиотека, – авторитетно заявила Васька, – там мое хозяйство!
– Хозяйство там ее, – подтвердил Сашка, – iPad на 32 гига, представляешь? Мультики и кино про космос смотреть. Грудка куриная, вареная. Рис вареный. Бульон.
– Это еда моя, – сказала мне Васька, поморщилась и добавила страшным шепотом: – Невкусная…
– Вода. Сок. Карандаши. Раскраски. Белье. Вдруг авария…
– И ничего не авария, – встряла Васька, – в прошлый раз не считается!
