В воскресенье вечером мы с Райей сидели в трейлере, принадлежавшем Ирме и Поли Лорас, куда нас пригласили отведать домашней стряпни. Все присутствующие были в таком прекрасном настроении, что я почти сумел забыть, что наша дорога привела нас не в обычный город, но в город, которым правят гоблины, в гнездо, где плодятся демоны. Поли — низкорослый, но не карлик — был прирожденным мимом. Он потчевал нас чертовски потешными перевоплощениями в кинозвезд и политиков — даже изобразил потрясающе забавный диалог между Джоном Кеннеди и Никитой Хрущевым. Поли был неф, и я диву давался, как меняются черты его словно резинового лица, вызывая в памяти образы почти всех знаменитостей, каких он изображал, независимо от их расы.
Кроме этого, Поли был маг и волшебник в искусстве жонглирования и работал в аттракционе Тома Кэтшэнка. Для человека его роста — от силы пять футов два дюйма — руки у него были довольно большие, с длинными тонкими пальцами. Его речь перемежалась, точно знаками препинания, потрясающе выразительными жестами, почти такими же выразительными, как слова. Он понравился мне с первого взгляда.
Райа немного оттаяла, даже добавила в беседу пару шуток. Хотя она и не отбросила до конца свою холодную и отстраненную позу (как-никак это был дом работника), но, совершенно очевидно, вечеринку она никак не портила.
Позднее, сидя в закутке-столовой за пирогом «Черный лес» и кофе, Ирма сказала:
— Бедная Глория Нимз.
— А что? — спросила Райа. — Что случилось?
Ирма поглядела на меня:
— Ты ее знаешь, Слим?
— Э-э... полная дама, — ответил я.
— Толстая, — поправил Поли, и его руки очертили в воздухе сферу. — Глорию не оскорбляет, когда ее называют толстой. Бедная девочка, ей не нравится быть толстой, но у нее нет ни малейших иллюзий относительно того, какая она. Она не считает, что она Монро, или Хепберн, или что-нибудь в том же роде.
— Ну а сделать с этим она ничего не в состоянии, так что нет смысла оправдываться, — продолжала Ирма, взглянув на меня. — Больные гланды.
— На самом деле? — поинтересовался я.
— Я понимаю, — ответила Ирма, — ты, наверное, решил, что она ест как свинья, а сваливает все на больные гланды, но у Глории это действительно так. Пэг Ситон живет с ней, ну, знаешь, вроде как присматривает за ней, готовит ей еду, бегает за парой грузчиков, если Глории надо подняться, так вот, Пэг утверждает, что бедняжка Глория ест едва ли больше, чем я или ты, и, уж конечно, не так много, чтобы поддерживать семьсот пятьдесят фунтов веса. А уж Пэг знала бы, если бы Глория украдкой перекусывала, потому что Пэг ходит по лавкам, а без Пэг Глория и шага не ступит.
— А она что, сама не может ходить? — спросил я.
— Может, конечно, — ответил Поли, — но ей это нелегко, и, кроме того, она до смерти боится упасть. Любой бы боялся, если бы его вес перевалил за пять-шесть сотен фунтов. Если Глория упадет, самой ей уже не подняться.
— На самом деле, — заметила Ирма, — она почти совсем не способна подниматься. Ну, там с кресла она, конечно, себя и подымет, но другое дело, если она упадет на пол или плюхнется на землю. Когда она упала в последний раз, грузчикам даже всем вместе не удалось ее поднять.
— Семьсот пятьдесят фунтов — груз не из легких, — сказал Поли, и его руки резко упали вдоль тела, словно под тяжестью внезапно навалившегося груза. — Она слишком основательно набита, чтобы сломать себе что-нибудь, но унижение страшное, даже если она среди нас, своего племени.
— Ужасно, — подтвердила Ирма, печально качая головой.
Райа вступила в разговор:
— В тот раз в конце концов пришлось подогнать грузовик туда, где она упала, и прицепить лебедку. И даже тогда было непросто поднять ее на ноги и удержать.
— Это может звучать забавно, но ничего забавного в этом не было, — заверила меня Ирма.
— Я и не думал улыбаться, — ответил я, потрясенный тем, что пришлось пережить бедной толстухе.
В мысленный список шуток, которые бог откалывает за наш счет, я вписал еще одну строку: рак, землетрясения, наводнения, опухоли мозга, удары молнии... больные гланды.
— Но все это ни для кого не новость, — заметила Райа, — разве что для Слима, так что почему это ты сказала: «Бедная Глория» и перевела на нее разговор?
— Она сегодня страшно расстроена, — сказала Ирма.
— Ее оштрафовали за нарушение — превысила скорость, — сказал Поли.
— Ну, вряд ли это можно считать трагедией, — заметила Райа.
— Ее не штраф расстроил, — пояснил Поли.
— Ее расстроило то, как коп с ней обращался, — сказала Ирма. Обернувшись ко мне, она пояснила: — У Глории «Кадиллак», изготовленный по заказу, специально для нее. Корпус повышенной прочности. Задние сиденья сняли, а переднее отодвинули назад. Ручные тормоза, ручной акселератор. Двери сделали шире, чтобы она могла свободно влезать и вылезать из машины. У нее самый лучший автомобильный радиоприемник, какой есть на свете, даже маленький холодильник под щитком, чтобы возить с собой прохладительные напитки, газовая плитка, туалетные принадлежности и все удобства — все прямо в машине. Она свою тачку просто любит.
— Судя по твоему рассказу, дорогая штука, — заметил я.
— Ясное дело, — согласился Поли, — но у Глории дела идут что надо. Прикинь-ка, если хорошая неделя, большое представление, например, на ярмарке в штате Нью-Йорк в конце этого месяца — всего за шесть дней будет куплено семьсот-восемьсот тысяч входных билетов на ярмарку, и из них... скажем, сто пятьдесят тысяч простаков заглянут в Шоквилль. Я ошеломленно подсчитал:
— По два бакса с носа...
— Триста тысяч за неделю, — продолжила Райа, беря кофейник и наливая себе еще кофе. — Джоэль Так делит выручку — половину себе, и из этих денег он платит изрядную сумму братьям Сомбра за свою концессию и все накладные рас-ходы, а вторую половину делит поровну между остальными одиннадцатью «экспонатами» своего аттракциона.
— Иными словами, недельная доля Глории составляет более тринадцати тысяч, — закончил Поли. Его выразительные руки пересчитывали невидимые пачки долларовых купюр. — А этого хватит на два «Кадиллака» на заказ. Конечно, не всякая неделя такая денежная. Бывает, она зарабатывает только пару тысяч в неделю, но в среднем примерно у нее выходит по пять тысяч в неделю с середины апреля до середины октября.
Ирма продолжала:
— Важно не то, сколько стоит ей этот «Кадиллак». Важно то, какую свободу он ей дает. Ты понимаешь, она способна передвигаться, только когда сидит в своей машине. Она же, в конце концов, балаганщик, а для балаганщика чертовски важно быть свободным, подвижным.
— Нет, — поправила ее Райа, — важно не то, какую свободу дает ей машина. Важно, что это за история со штрафом за превышение скорости, если ты вообще собираешься добраться до ее сути.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});