— Кто ты? — в его тихом голосе все еще звучали грозные нотки. — И что тебе нужно?
— Кто — не так важно. Но вот второй вопрос вы задали очень верно. Я пришел забрать Кейна Нотаниэля, которого вы удерживаете в страхе и побоях.
— Что? — зашипел жрец. — Ты знаешь, кто я? Ты знаешь, каким влиянием я обладаю?
— Интересно, каким же влиянием будет обладать жестокий садист, каждый вечер избивающий так называемых грешников до полусмерти? Или человек, растлевающий маленьких девочек в доме старика Луда у реки? Или…
— Довольно, — на лбу жреца выступила испарина. — Я понял, понял. Но у Кейна Нотаниэля контракт.
— Я знаю, — ответил учитель. — Семь топоров и пятнадцать вил. Вот они, — он вложил деньги в руки жрецу. — И еще один серебряный, чтобы вы снарядили повозку нам с лучшей лошадью. Слышите? С лучшей. И не думайте хитрить. Я вижу все, что вы попытаетесь сделать.
Верховный жрец закивал, тряся обоими подбородками, и побежал к дальнему крохотному зданию, озираясь подобно мальчишке, за которым гонится шипящий гусь. Довольно скоро из домика выбежало несколько человек — судя по белым одеяниям, послушники — и бросились в разные стороны. Не прошло и получаса, как перед путниками появилась повозка с лошадью, груженная провизией, и дюжий грязный молодчик, закованный в цепи. Увидев Романа Валерьевича, он грохнулся на колени и заплакал. Учитель обнял его, и, утешая, принялся поднимать на ноги.
— Ну будет тебе, Кейн, будет. Вставай давай. Нам надо ехать.
— Я говорил им, — рыдал незнакомец, — говорил, что не сумасшедший. Говорил, что Боги спустились на нашу грешную землю. Но они не верили. Сказали, я еретик.
— Я знаю, Кейн. Поднимайся. Освободите его, — голос у Вегласа в мгновение обрел твердость. — Эй вы, слышите?
Послушники вопрошающе посмотрели на верховного жреца, но тот торопливо закивал. Ключ скрипнул в замке, и кандалы свалились наземь.
— Еще что-нибудь? — спросил помазанный сын бога Сойнерли.
Учитель не ответил ему. Он бережно уложил рыдающего мужика, который по размерам превосходил Романа Валерьевича почти в два раза, и кивнул Кристиану на лошадей. Дамн уселся, схватил в руки поводья и легонько хлестнул лошадку. Тупик с темными постройками тихонько поехал назад, ему навстречу выступила боковина храма, а потом и улица с богатыми особняками. Кристиан обернулся в последний момент, прежде чем они скрылись за поворотом. Вдалеке еще виднелась черная ряса, Верховный жрец безмолвно провожал их.
— Учитель, почему вы не пригрозили ему?
— Что? — поднял голову Веглас.
— Ну верховному жрецу. Чтобы он стал вести праведную жизнь и все такое.
— Менять человека на седьмом десятке… Невозможно. Будь ему хотя бы лет двадцать, двадцать пять. Еще куда ни шло. Да и ни к чему. Все равно умрет через полгода.
— А потом? Следующий Верховный жрец? Каким он будет?
— Так далеко я не заглядывал, тяжело, да и незачем. Кристиан, нам нужно к южным вратам. Ты знаешь дорогу?
Дамн кивнул. Дорогу он действительно знал неплохо. А повозкой управлял довольно скверно, со страхом. Да и чувствовал себя на грани припадка. Пару раз в глазах темнело, и перед ним представали видения, совсем близкие, рукой можно дотянуться. Вот он, вот лошадь впереди, шарахающиеся люди. В себя Кристиан приходил довольно быстро, в последний момент уводя лошадь от столкновения, видя повторяющиеся образы. Как же Роман Валерьевич подобное называл?.. Диживу, дижаву, дэжэву? Как-то так. Говорил, у Проклятых, тьфу ты, у ясновидцев (не любил учитель слово Проклятый), такое постоянно. Только раньше Кристиан так вот, на ходу, Грядущее не видел. Единственное, через припадки.
Понятно теперь, как видит учитель. Вот что значит быть ясновидцем? Кристиан, воодушевившись, хлестнул лошадь, и в следующее мгновенье чуть не снес лоточника с его нехитрым скарбом. Все-таки возница из него был никудышный.
Быть или казаться
— Что значит и есть Земля? — недоуменно спросил Иван.
— А то. Миры же параллельные, то есть должны быть одинаковыми. Я сразу об этом подумал.
— Погоди, — за недолгое время Туров стал общаться с Русланом запросто, как с ровесником, — тогда мы сейчас где?
— Сказать сложно, но где-то ближе к Германии, наверное. Проклятая лощина уже в Италии. Кантия большая, Иван, очень большая. Франция, Испания, про Чехию и часть Восточной Европы я уж молчу.
— Тогда получается, что Данелаг…
— Норвегия и Швеция. Собственно, где они и должны быть. Соленые Острова — это Великобритания. Никто не знает, почему соленые, соли там никогда не было. Восточные племена — часть России. Скорее всего. Туда никто не суется, себе дороже.
— Это точно?
— Мы достали множество карт этого мира. Похоже что так.
— Я тогда другого не понимаю, почему здесь средневековье?
— Я задался этим вопросом почти сразу, как начал понимать что к чему. Какой-то глобальный катаклизм. В тех редких книгах, которые я смог достать, его называли Месть Трех Богов. Что-то вроде всемирного потопа — боги прогневались и стерли человечество с лица земли. Понятно, что информацию надо делить на три да десять вычитать…
— И умножать на ноль, — хмыкнул Иван.
— Ну ты не прав. Если в нескольких книгах подряд пишут, что пришел Спаситель с неба на огненных крыльях и воздал чудесные дары, значит, так и было. Вот только спаситель, скорее всего, обычный человек. Вместо огненных крыльев, скажем, реактивный ранец. А чудесные дары — клубничная жвачка.
— Откуда же тут взяться Спасителю с огненным ранцем?
— Ты же откуда-то взялся, — отпарировал Руслан, и Иван прикусил язык. — Про Спасителя я так, к слову. А катаклизм, похоже, и правда был. На этих землях раньше властвовала Империя — Кант. Аналог Римской. Ну, потом темные века, сам понимаешь. Славу богу, оправились, Кант восстановили, только стал он Кантией, подмял под себя мелкие королевства, князьков упразднил. И ничего, как видишь. Страна живет и здравствует.
— Да уж, — почесал голову Иван.
За то недолгое время, пока они общались, Туров к Руслану успел проникнуться. Зря говорят, первое впечатление самое сильное. По этой логике Иван телекинетика должен был до сих пор бояться и ненавидеть, но нет, оказалось, мужик вполне интересный. Даже слишком.
Внешности самой необычной, хотя это не совсем достоинство Мёнемейстера. Руслан был некрасив. Насколько только может представить себе автор поговорки «мужчине следует быть чуть красивее обезьяны». Если бог и делал его лицо собственноручно, то мастерил его впопыхах и из того, что подвернулось под руку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
