Выпрыгнуть и сбежать она не успеет, этот человек вооружен. В жизни Гарри пришлось несладко, но одно правило она усвоила на все сто: хочешь выиграть — ударь первой. Главное — успеть выхватить нож из ножен, она умеет бить без промаха. Вытолкнуть тело Умара, ехать к Гене самой, рассказать, что он влип…
Гарри положила руку на бедро, поближе к ножнам, скосила глаза, встретилась с Умаром взглядом и поняла: он в курсе ее планов, пора действовать или право первого удара будет за ним, а тогда — всё. Гарри улыбнулась и выхватила нож, уходя вниз. Умар бросил руль, перехватил ее руку, ударил, выбивая нож, потом схватил девушку за волосы и, прорычав: «Не рыпайся, сука!» — приложил ее головой о бардачок. Еще раз и еще. Последнее, что запомнила Гарри, — стволы сосен, летящие навстречу, и Умара, вцепившегося в руль. Мир расплывался и темнел, больше она не могла помешать убийце и надеялась, что умрет, не приходя в сознание…
Но она очнулась. Болела голова, было темно, лишь горели лампочки в салоне машины. Напротив — жесткое, неподвижное лицо. Гари дернулась и поняла, что связана. Умар улыбнулся, а глаза его остались холодными.
— С пробуждением, девочка, — проговорил он. — Давай я сразу объясню, чего от тебя хочу…
— Пошел ты! Ничего не скажу.
— Дослушай, перебивать невежливо. Во-первых, мне не нужна ни ты, ни твой Момент, это правда. Вы оба вообще никто. Мне нужен дезертир и террорист Данила Астрахан. Где он скрывается, знает Момент. Чтобы узнать это, я хочу с ним побеседовать. Если ты приведешь меня к своему дружку по-хорошему и мне не придется тратить на тебя время — обещаю, что сохраню ему жизнь. Слово даю! Ну, что?
Глаза-буравчики ввинчивались в душу, выворачивали ее наизнанку.
— Ты ведь все равно мне расскажешь, я умею делать людям больно. Поверь, тебе никогда не было так больно. Это часть моей работы.
* * *
На базе в Химках вырубилось электричество. Момент ощупью, с грохотом свалив что-то со стола, отыскал на полке керосинку — первая вещь в хозяйстве, когда Сектор близко, — снял колбу, поджег фитиль, поставил колбу на место. Стекло изнутри закоптилось — Момент всё забывал его протереть, — поэтому посветлело ненамного.
Двадцать первый век на дворе, а у каждого дома свечи и керосинки. Есть, конечно, понтовые диодные лампы туристические, на батарейках. Но толку-то от них после сильного Всплеска?
Вообще электричество вырубиться не должно было. Да коли уж так случилось, значит, генератор сдох. Момент поднял лампу повыше и, шаркая шлепками по мусору, усыпавшему пол «рабочего кабинета», направился к лестнице вниз.
Ну что за день? Твари вырвались из Сектора — это раз. Если они вырвались, выходит, в Секторе было совсем плохо — это два. В Секторе — Гарри… Стоп, об этом вообще думать нельзя! Но мысли снова и снова возвращались к ней.
А Всплеск?! Даже привычного к Всплескам и стойкого Момента скрутило, будто он в Глуби был — и это в Химках! Что творилось в Секторе, представить страшно. Наверняка уйма народу передохла. И вся техника накрылась.
За окном разливался неверный свет Московского сияния. Момент тяжело вздохнул и побрел в подвал.
Как и следовало ожидать, накрылся-таки генератор. Из-за Всплеска или по какой другой причине — неизвестно, Момент в технике сложнее «мухи» вообще не разбирался, незачем как-то было. В общем, генератор не работал, и Гена, кряхтя и постанывая, изображая сам для себя старого, побитого жизнью деда, вернулся в кабинет.
Конечно, никакой это был не «кабинет» — не комната с ломящимися от интеллектуальных богатств книжными шкафами, столом, креслом и дорогим пушистым ковром, — а просто рабочее место. Все валяется там, где бросили, кучками по углам и ровным слоем на полу; древний письменный стол завален картами, схемами, цацками; рюкзак, одежда, палатка — все тут же, в одном месте, чтобы по дому не расползалось, прежде чем в схрон попадет, хотя все равно ведь расползается.
Момент, расчистив кусочек стола, поставил лампу и вернулся к своему занятию. Он перебирал и проверял «сувениры». Это всегда успокаивало, а сегодня у Момента было полно поводов для нервняка. Здесь последние находки, он рассортирует их и отнесет к себе на склад, потом найдет покупателя.
Почти все «сувениры» опасны, руками их лучше не трогать. Нюхнешь паранойки — и как потом? Поэтому Момент, опытный проводник, принял все меры предосторожности. Он нацепил перчатки — не обычные матерчатые или латексные, естественно, а толстые, фольгированные. По слухам, перчатки защищали, а как оно на деле, Гена проверять не собирался — взял щипцы типа каминных, чтобы руками даже в перчатках цацки не трогать. Цацки в основном действуют в непосредственной близости от тела.
«Так-с, на чем мы остановились?» Он поддел стеклянную банку с вмазом — синей мерзостной слизью, слегка мерцающей в потемках. Это надо побыстрее продать, вмаз быстро портится, выдыхается, как и большинство «сувениров», оторванных от Сектора. Налево баночку.
Следующая цацка — кирпич. Кирпич и есть, даже цветом похож, только поменьше. Штука, в общем-то, бесполезная, в отличие от облегчалки. Ну кому надо утяжелять что-то? Разве только врагу в рюкзак подкинуть. Направо его. Может, и найдется покупатель.
Рулон тянучки — полимерной, прочной пленки. Направо, долго свойства сохраняет.
А вот это необычное яйцо вынуто из искажения «тлен» и хранит его свойства. Разобьешь — в полутора метрах вокруг народ передохнет от старости. Аккуратно взять, чтобы не дай бог рука не дрогнула, и налево. Он недолго хранится, дорого стоит, но попробуй найди покупателя, не будешь же кому попало отдавать.
Остались баночки с психическими цацками, порошком разного оттенка, опасным только при вдыхании. Депресун, потеряшка и все та же паранойка. Момент отложил щипцы, покрутил в пальцах герметичный контейнер с депресуном. Кому бы его загнать? Давно стоит, скоро протухнет. Порошок в контейнере был интенсивно-красного цвета, как артериальная кровь. Момент встряхнул баночку — легкие частички депресуна поднялись и медленно осели.
К дому подъехала машина.
Астрахан, что ли? Вообще ему давно пора было вернуться, а лучше бы не возвращаться — от него все равно только неприятности, пользы никакой. Если не считать пользой личное знакомство с Доном.
Все еще держа банку с депресуном в руке, Момент подошел к окну и осторожно выглянул. Грязно-белая древняя «шестерка»… Кого еще черти принесли? Он метнулся к столу, погасил керосинку. Теперь его, по крайней мере, не будет видно снаружи.
Чутье проводника подсказывало: сиди и не высовывайся. Не друзья приехали на рюмку чая и понюшку дури. И не Астрахан даже. И не люди Дона — они бы такой развалюхой побрезговали.
В свете Московского сияния видно было плохо, и лица вышедшего из автомобиля мужчины Момент не разглядел. Зато связанную девушку, которую незнакомец вытащил из багажника, узнал сразу.
Гена соображал и действовал очень быстро, когда надо было. От обычной его ленивой расслабленности не осталось и следа. Он сунул в карман контейнер с депресуном, подхватил стоявший в углу обрез двустволки, помянув нехорошим словом свою безалаберность — собирался, собирался же прикупить что-нибудь посерьезней обреза или «кедра», чтоб на этой хазе положить! Стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, подошел к лестнице.
Так, теперь совсем осторожно. Медленно-медленно, с носка на пятку ступая, спуститься на один пролет. Выглянуть в маленькое оконце. Ни Гарри, ни мужчину не видно. Ничего не слышно. Этого хрена надо валить сразу, у Момента только два выстрела. И один успеть бы сделать. Только бы Гарри не задеть.
Он ждал, что скрипнет входная дверь — открыть ее бесшумно еще никому не удавалось. Или что мужик что-нибудь скажет. Или Гарри. Момент твердил про себя: «Джа, Джа! Пусть только обозначат, где они, я моментом метнусь. Джа!»
Джа, бог растаманов, не услышал его. Не последовало ни звука.
Ладно, встретим гостей в коридоре. Момент спустился, как раз когда дверь со скрипом распахнулась и мужик втолкнул Гарри в захламленную прихожую. Было темно, только Московское сияние вычерчивало силуэты на фоне двери. Выстрелить так, чтобы не задеть Гарри, не получалось.
По глазам резанул свет — Момент едва успел отпрянуть, чтобы узкий, но очень мощный луч фонарика не выхватил его из темноты. Знакомые штуки! В ближнем бою — эффективнее газового баллончика. Гарри вскрикнула; Гена, пригнувшись, бросился под защиту комода, загораживавшего проход, но дававшего укрытие как раз на такой случай.
— Момент! — Голос у мужика был неприятный. — Ты мне не нужен. Скажи только, где Астрахан!
Момент за комодом молчал.
— Мне не нужны вы с девчонкой. Не скажешь — я ее убью.
«Думай, думай, Момент, соображай, голова твоя дубовая! Астрахан тебе — не сват, не брат, не друг. А Гарри — это Гарри, твоя жизнь. Но если сказать про Астрахана — чувак ее все равно убьет, это и коню ясно. Нет, нельзя говорить. Надо пока тянуть время».
