Поднимаясь, он задел пустые бутылки, стоявшие на столе. Они с грохотом покатились на пол. Затаулин мельком обернулся. В полумраке его лицо казалось сейчас обглоданным черепом: неподвижные черты, темные глазницы, почерневшие, провалившиеся щеки. Но женщина не сводила с него прекрасных глаз. Она даже пьяного Древницкого не заметила. Зато он разглядел ее очень хорошо, и сердце его облилось кровью от зависти.
– Почему прекрасная дама должна достаться ротмистру Затаулину? Это же нонсенс. Ротмистр Затаулин чудовище. – Древницкому казалось, что он произнес это вслух.
Ротмистр наконец-то сосредоточил на нем взгляд и повелительно бросил:
– Древницкий, дружище, будьте так любезны, зажгите свечи!.. Нам сейчас как никогда нужен свет, не так ли, мадам?
По голосу, звучавшему ровно, но медленно, с металлическим присвистом, было ясно, что ротмистр пьян в стельку, до безумия. Но в этом его состоянии начинала работать некая система. Затаулин сейчас был предельно собран, только на особый лад. Через миг он мог отдать приказ идти на Москву или же просто послать вестового за очередным ведром самогона.
Древницкий, постепенно собираясь с мыслями, отыскал пару свечей, столько же подходящих посудин, воткнул в них стеариновые цилиндрики и поджег. Неверный желтый свет озарил загаженную поверхность стола.
– Прошу прощения за беспорядок, мадам! – церемонно произнес Затаулин и жестом пригласил женщину подойти к столу.
Древницкий отошел в тень и молча наблюдал за странной парой. Он никак не мог решить, привиделась ли ему эта прекрасная незнакомка или она существует на самом деле. Если это чудесный сон, то зачем в нем оказался полубезумный, жестокий ротмистр Затаулин, давно набивший оскомину не только Древницкому, но, наверное, и самому себе? Нет, это была явь, пусть невероятная, просто невообразимая.
«Дыша духами и туманами… – пронеслось в голове у Древницкого. – Но кто она? Откуда в этой дыре такая бездна обаяния?.. Впрочем, бог с ней! Завтра мы снимаемся и больше никогда…»
Ему захотелось выпить.
Между тем женщина и ротмистр продолжали разговор, совершенно не обращая внимания на присутствие свидетеля. Если мозг Затаулина, пожираемый похмельем, воспринимал действительность выборочно и на деталях вроде Древницкого не сосредоточивался, то женщина пребывала в крайнем волнении. Она вряд ли осознавала, что в комнате находится кто-то еще. Дама говорила, не умолкая, стремясь во что бы то ни стало убедить в чем-то Затаулина. Древницкий вслушивался в этот журчащий умоляющий напев и вдруг понял, кто перед ним.
– Господин ротмистр, поймите же! Кроме брата у меня не осталось никого, ни одной живой души! Наверное, вы судите о его поступке по-своему справедливо. Вы – рыцарь, ведете святую войну. Но, умоляю, проявите милосердие! Пощадите! Я готова на все, поверьте! Какая вам польза от того, что вы казните слабого, неспособного на подвиг человека?.. Это ведь не он убил ваших людей! Брат стал невольным свидетелем, он сам оказался жертвой! Тот человек размахивал оружием, грозил убить нас. Это были не пустые слова. Для него человеческая жизнь ничего не значит. Мы видели, как он расправился с вашим офицером. Это было чудовищно. Умоляю, пощадите! В знак благодарности я готова отдать вам то единственное, что у меня есть. Это бабушкины драгоценности. Берите, прошу вас!
В ее изящных руках вдруг появился платочек, который она развернула. На стол высыпалась пригоршня бриллиантов, сверкающих разноцветными искорками. Это было так неожиданно, что Древницкий ахнул. К счастью, этого никто не заметил. Затаулин впился взглядом в драгоценности. Ротмистр будто находился в состоянии гипнотического транса. Свечи, бриллианты, рассыпанные по столу, прекрасная женщина, ее волосы, пахнущие весенним цветком… У него голова пошла кругом. Он встряхнул ею, точно пытался проснуться, и увидел Древницкого.
– Черт побери, подпоручик! – сказал ротмистр с изумлением. – Вы видели?
Женщина наконец-то обратила внимание на Древницкого, и в ее темных глазах мелькнула тревога. Она подумала, что тот может помешать ее переговорам с ротмистром. Но подпоручик молчал.
– А знаете что, голубчик? – вдруг благодушно сказал Затаулин. – Я ценю этот порыв. Это так прекрасно, как бывало в юности. Помните?.. Сад, цветущие вишни, свежие барышни в белейших кружевах. Вы робко, украдкой следите за ними из окошка. Ах!.. И эти бриллианты!.. Они удивительны. Знаете, Древницкий, а я отпущу этого мерзавца. Я верю, что убил не он. Но, сударыня, это лишь я. Мои люди не поверят никогда!.. Поэтому одно условие: ваш брат прямо сейчас покинет город. Немедленно! Древницкий! Подыщите какого-нибудь коня поплоше нашему узнику и лично проводите его до городской заставы. Пусть убирается! Если я еще раз его увижу, то ему не поздоровится! Передайте кому следует мои слова, Древницкий!
Тот щелкнул каблуками и осведомился:
– Прикажете выполнять?
– Минуточку! – Затаулин слабо взмахнул рукой и обернулся к женщине. – Кстати, и вам, госпожа Полежаева, я настоятельно рекомендую больше не показываться мне на глаза. Я не животное, но кто знает, что будет со мною через час? Нет, сударыня, держитесь от меня подальше! Древницкий, проводите!
Подпоручик снова щелкнул каблуками и вопросительно посмотрел на женщину. Полежаева опустила голову и быстро пошла к выходу. Затаулин не следил за ней. Он снова уставился на горстку бриллиантов, сиявшую на столе.
Древницкий вывел даму из штаба, увидел группу солдат и окликнул:
– Тулобеев! Найди-ка мне, братец, свободного коня, ну, чтобы все как полагается, оседланного. Заодно моего тоже. Подведешь обоих к входу в подвал.
– Как же, ваше благородие?.. – спросил помрачневший Тулобеев. – Нешто господин ротмистр решили отпустить убивца?
– Так надо, – резко сказал Древницкий. – Не рассуждай. Не он убил.
Дул сильный ветер, бросал в лицо ледяную крошку. Полежаева шла рядом с Древницким, сжав губы, не замечая ни холода, ни ветра.
«Вот женщина! – восхищенно подумал Древницкий. – Но откуда у нее бриллианты?»
Он немного разбирался в таких вещах. То, что Полежаева вывалила на стол, залитый самогоном, никак не было бабушкиным наследством. Да и о каком богатстве могла идти речь после всех этих голодных страшных лет? Откуда? Вопрос этот занимал Древницкого все больше. Холодный ветер трезвил его.
По распоряжению подпоручика равнодушный часовой выпустил из подвала Полежаева. Увидев сестру, он вздрогнул, но не сделал попытки к ней приблизиться. Только лицо его болезненно исказилось.
Тулобеев подвел лошадей, с ненавистью посмотрел на освобожденного пленника.
Древницкий сделал ему знак удалиться и сухо сказал Полежаеву:
– Вы свободны. Вам приказано дать коня. Немедленно уезжайте из города. Сестра ваша в безопасности. Я провожу вас до заставы.
Полежаев молча посмотрел на них и поставил ногу в стремя.
Потом он наклонился в седле, тронул сестру за плечо и тихо сказал:
– Прощай!
Она обернулась к Древницкому и спросила дрогнувшим голосом:
– Позвольте?
Он понял, кивнул и добавил:
– Только учтите, назад вам придется возвращаться со мной. Солдаты пьяны и злы. Может случиться беда.
Она не дослушала, кивнула, ухватилась за крепкую руку брата и взобралась к нему на седло. Тесно прижавшись друг к другу, они тронулись вдоль улицы. Древницкий сел на коня и на некотором отдалении последовал за ними.
Странное это было шествие: едва начавшее светлеть небо, зимний, с изморозью, ветер, и трое всадников на двух лошадях, пробирающихся по обледеневшей кривой дороге. Древницкий молча наблюдал за братом и сестрой, которые ехали к городской границе обреченно, точно на казнь. Мозг подпоручика теперь сверлила единственная мысль. Ему хотелось знать все об этих бриллиантах. Да, женщина, безусловно, была прекрасна, но камни – надежнее. Женщина, любовь, семья – все это из прошлого, которое умерло, а бриллианты сулили будущее. В беспросветном тумане и кошмаре они вставали сверкающим, роскошным заревом. На юг, с бриллиантами в потайном мешочке. Там румынская граница, потом Европа, Париж – и гори оно все синим пламенем!
Полежаевы о чем-то отрывисто говорили. Они торопились высказать главное, но сбивались и повторялись снова. Чтобы лучше слышать, Древницкий подъехал поближе. Ветер донес до подпоручика обрывок разговора, который поразил его.
– Ты как спасла меня? Как тебе это удалось? Это невероятно! Признайся, Анастасия, – ты отдалась этому чудовищу?! Ты сделала это? – В голосе Полежаева слышалось страдание.
– Я бы сделала все, что угодно, – спокойно ответила сестра. – Но он не требовал с меня этого. Думаю, его уже не волнуют женщины. Я пошла более верным путем.
– Ты бесстыдно лжешь мне! Я никогда не прощу себе, что купил жизнь ценой чести сестры!
– Боже! Ну сколько можно?.. Послушай, я дала ему горсть бриллиантов.
– Каких же? У тебя никогда их не было!
