— Ну… Да, капитан, так точно. Я хотел арестовать его, но он оказал сопротивление и… вот так получилось.
Между ними повисло напряжённое молчание. Уильям Василов вертел пальцами пуговицу кителя, избегая встречаться взглядом со своим капитаном. А Конте отчаянно боролся с искушением схватить старпома за грудки, хорошенько встряхнуть его и в самых резких выражениях высказать ему всё, что он думает о бесхребетных слизняках, которые уклоняются от ответственности за свои же собственные поступки. Добро бы ещё так смалодушничал рядовой член экипажа — но не старший помощник капитана, второе лицо на корабле, человек, от которого зависело поддержание дисциплины и порядка на борту…
«Ну, за что мне такое наказание?! — думал Конте, глядя на Василова с лёгким отвращением. — Чем я прогневил судьбу, что она послала мне в подчинённые такого олуха?…»
А вслух отрывисто бросил:
— Рассказывайте!
Василов глубоко вдохнул, набираясь смелости.
— Всё началось ещё на Терре-Сицилии, за девять дней до нашего отлёта с планеты. Как раз тогда мне присвоили звание лейтенанта-командора и я пригласил нескольких своих друзей отметить это событие. В тот вечер мы хорошенько повеселились и… м-э…
— Напились до чёртиков, — подсказал Конте.
— Совершенно верно, капитан. Не буду говорить за других, но сам я здорово перебрал. На некоторое время я даже отключился, чего раньше со мной никогда не бывало. Очнулся я лишь в такси, когда оно подъезжало к дому, где находилась моя квартира. Рядом со мной была незнакомая девушка — на следующий день друзья мне рассказали, что мы встретили её в одном из баров, она, что называется, сразу запала на меня, и вскоре мы вместе ушли. Словом, обычное пьяное приключение… вот только его продолжение было не совсем обычным. Девушка помогла мне выбраться из такси и довела до дверей квартиры. К тому времени я уже немного очухался и обнаружил, что она очень красивая. Естественно, я предложил ей зайти, девушка согласилась, и, когда мы оказались в квартире, я попытался затащить её в постель. — Рассказывая об этом, Василов потупил глаза и густо покраснел. — Девушка тут же влепила мне пощёчину, выхватила из сумочки парализатор и заявила, что пришла не для того, чтобы… гм… чтобы трахаться с пьяными свиньями. После чего предупредила, что во время остановки на Нью-Джорджии неизвестный злоумышленник — это её собственное выражение — попытается подбросить на борт «Отважного» бомбу. Она даже назвала точное место, куда он её положит, — ремонтный бокс холодильного отсека генератора. Затем она ушла, и больше я её не…
Василов умолк, встретившись с взглядом командира, который наряду с изумлением и недоверием выражал еле сдерживаемую ярость.
— И вы не доложили об этом командованию? — тихо, почти шёпотом, спросил Конте. В его голосе прозвучали такие зловещие нотки, что краска стыда мигом сбежала с лица старшего помощника, уступив место мертвенной бледности страха. — Я вас спрашиваю, Билл: вы что, никому ничего не сказали?
Василов заморгал, как провинившийся школьник.
— Я… я решил, что это просто глупый розыгрыш…
— Всё равно вы обязаны были доложить. Порой подобные розыгрыши плохо кончаются. Как в нашем случае.
— Да, капитан, я это понимал… но обстоятельства… Если бы я доложил обо всём командованию, ту девушку наверняка разыскали бы, и она… она могла обвинить меня в попытке изнасилования. Мол, я набросился на неё, а она, чтобы припугнуть меня, ляпнула первое, что пришло ей в голову. О бомбе… Когда на следующий день я расспрашивал друзей о нашей вечеринке, они рассказали, что я напропалую хвастался девушке своим новым назначением и обещал, что года через два сам стану командовать кораблём… — Василов окончательно скис. — Тогда началось бы служебное расследование… возможно, взыскание, понижение в должности… А я так гордился тем, что в двадцать пять лет стал старшим помощником…
Конте откинулся на спинку своего кресла.
— Теперь понятно. Вы не стали докладывать об этом инциденте, однако приняли предупреждение к сведению и во время остановки на Нью-Джорджии выследили злоумышленника.
Василов угрюмо покачал головой:
— Нет, капитан, я никого не выслеживал. Как я уже говорил, я не принял сказанное девушкой всерьёз и постарался забыть это неприятное приключение. А на Нью-Джорджии… ну, я просто решил подстраховаться. Сходить, посмотреть и убедиться, что она меня разыгрывала. Я пришёл… и увидел чужака, который рылся в одном из ящиков. Я навёл на него парализатор и сказал, что он арестован, но чужак набросился на меня так стремительно, что я не успел выстрелить. Между нами завязалась драка, я неудачно сделал захват и сломал ему шею. Так всё и вышло…
— А бомба была?
— Да, капитан. Более килограмма G4. Таймер детонатора был установлен на тридцатичасовой интервал — чтобы взрыв наверняка произошёл в овердрайве.
— И почему же вы не сообщили мне о бомбе? — сам удивляясь своему спокойствию, спросил Конте. — Допустим, вы боялись признаться в том, что целый месяц молчали о предупреждении, тем самым подвергая всех нас смертельной опасности. Но ведь вы же просто могли сказать, что совершали обход корабля, решили осмотреть генератор и случайно заглянули в ремонтный бокс, где и застали незнакомца. У меня бы не было причин заподозрить, что вы что-то утаиваете.
Старший помощник понурился.
— Позже я это сообразил… но было уже поздно. А тогда я здорово испугался. Я впервые убил человека и… короче, я запаниковал. Я как-то не подумал, что могу и не говорить вам всей правды. Когда я успокоился и собрался с мыслями, прошло уже много времени, а вы непременно спросили бы, почему я сразу не доложил о случившемся. И я… боюсь, я не смог бы внятно объяснить своё поведение, не рассказывая о той девушке.
— А что вы сделали с бомбой?
— Уничтожил. Основной компонент G4 ещё не был активирован, поэтому я сжёг его в конверторе, катализатор вылил в умывальник, а корпус бомбы с пусковым механизмом вынес с корабля и выбросил в мусоропровод на орбитальной станции.
Конте лишь сокрушённо покачал головой. Впрочем, нельзя было сказать, что Василов рисковал, уничтожая таким образом бомбу. Основной компонент G4 — сыпучий гигроскопичный порошок серо-металлического цвета — в своём чистом, неактивированном состоянии не взрывался и даже не горел, что делало его совершенно безопасным при транспортировке. В мощную взрывчатку он превращался лишь в смеси со специальным катализатором, и тогда для его детонации хватало одной слабенькой искры. Как правило, смешивание производилось непосредственно перед взрывом, поэтому обезвреживание такой бомбы, даже с запущенным часовым механизмом, было вполне безопасным занятием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
