глобальной арене, «на кону стоят» не только и не столько производственно-экономические и социально-прагматические факторы (доходы на душу населения, уровень технологического прогресса, доминирование на рынках), а скорее «культурные измерения будущего», а именно:
– многообразие и общий дизайн креативных идентичностей политического, культурного и профессионального самоопределения человека в той или иной стране;
– спектр форм потребления и горизонтов культурного будущего;
– интеллектуальный уровень социально-культурной практики стран и ее информационного обеспечения;
– масштабы и спектр способов вовлечения виртуального в социальное и культурное бытие человека и социума в стране (государстве).
И в заключение. Современные тенденции и модусы развития технологической культуры: термоядерная энергетика, клеточные, конвергентные (НБИК), «информационно-облачные» и «e-homo» технологии ведут к социальному бытию, сложность которого трудно выразить, а воспроизводство требует от субъекта сложных компетенций и высокой профессиональности. Но при этом доминирующим «культурным типом» в обществе «претендует стать» и почти стал человек клипового мышления и мозаичной культуры.
Однако информационное общество и его технологии создают также принципиально новые предпосылки и возможности развития культуры. В этом плане показательно появление феномена «электронная культура».
Всеохватные и глубинные воздействия информационных технологий на культуру и формы ее бытия нашли отражение в появлении и широком распространении категории (дефиниции) «электронная культура». При этом отдельные исследователи склонны видеть в появлении феномена «электронная культура» новый этап социокультурогенеза – этап формирования «третьей природы» (вслед за миром рукотворных вещей – «второй природой»), поскольку в позиции этих исследователей мир виртуального видится как некий модус бытия человека, порождаемого синтезом мира сознания (смыслов, образов, ценностей) и информационных технологий и якобы характеризующегося собственной онтологией, этикой и эстетикой.
А пока, судя по всему, большинство культурологов придерживается более умеренной позиции. Ее суть такова: в информационном обществе возникла и развивается такая область деятельности и модус культуры, как мультимедийная культура, которая может рассматриваться как новая структурная компонента современной культуры, бытующая и функционирующая на основе методов и средств информационно-коммуникационных технологий, связанных не только с развитием мультимедийных систем, но также мировоззренческих и нравственных универсалий информационного общества. Иначе говоря, в рамках и в общей системе информационного общества формируется некая сфера социокультурного бытия – «мультимедийная инфосфера» со своим уникальным статусом, перспективными возможностями, нормативными установками и многообещающими прогнозами на будущее [11–13]. Мы разделяем именно такую позицию.
И в заключение данного сюжета дискурса заметим: теория и методология «электронной культуры» пока, судя по всему, находится «в строительных лесах». Но самое главное в данном случае в том, что как бы ни относиться к онтологическому статусу феномена «электронная культура», она являет собой, прежде всего, систему информационных технологий, форму выражения и представления культуры, лишний раз подтверждая информационно-семиотическую сущность культуры.
Примечания
1. Бауман З. Текучая современность. – СПб.: Питер, 2008. – 240 с.
2. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – 358 с.
3. Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. – М.: Классика-XXI, 2007. – 420 с.
4. Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество, культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 608 с.
5. Бурдье П. Социология социального пространства. – М.: Алетейя, 2007. – 288 с.
6. Луман Н. Социальные системы. – М.: Наука, 2007. – 648 с.
7. Шендрик А.И. Информационное общество и его культура // Знание. Понимание. Умение. – 2010. – № 4.
8. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. – СПб.: Университетская книга, 2001. – 416 с.
9. Разлогов К.Э. Метаморфозы идентичности // Вопросы философии. – 2015. – № 7.
10. Касавин И.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. – М.: Канон+, 2004. – 432 с.
11. Вельтман К. Электронная культура: достижения и перспективы // Информационное общество. – 2002. – Вып. 1. – С. 24–30.
12. Колин К.К., Урсул А.Д. Информация и культура. Введение в информационную культурологию. – М.: Стратегические приоритеты, 2015. – 300 с.
13. Храпов С.А. Информатизация социокультурной реальности и общественного сознания постсоветской России. – Электронный ресурс: http://rgsu.net/netcat_files/ 827/1109/
Заключение
Цели нашего дискурса заявлены изначально, в самом названии книги. Удалось ли нам их достичь – судить читателю. Мы лишь позволим себе некоторые обобщения и выводы.
Ситуация в социально-гуманитарном познании ныне такова, что идеи и принципы постклассической и постнеклассической методологических парадигм (синергетики, глобального эволюционизма, теорий систем и информации, когнитивистики, социальной эпистемологии) стали главными ориентирами любой науки, претендующей на теоретичность.
Однако культурология при всех ее бесспорных успехах и достижениях пока остается преимущественно в рамках классического, точнее – феноменологического и эмпирико-нарративного модуса методологии. К примеру сказать, социология, которая изучает бытие человека в мерах «социального», с чем напрямую соотнесено и «культурное», за последние десятилетия шесть раз пересматривала собственные представления о предмете своего познания, т. е. о сущности общества – от позитивистских трактовок «общество есть организм, законы которого объективны и не зависят от человека», к следующему перебору вариантов понимания общества:
– как системы социальных действий (деятельности) субъектов;
– как сферы (пространства) интеракции, коммуникации и солидарности людей;
– как непрерывно меняющейся, конструируемой субъектами реальности;
– как динамического единства социальных институций и активных действий (коммуникативно-сетевых, прежде всего) личности.
А ныне разрабатывается и уже примеряется к реальностям акторно-сетевая или «материально-семиотическая» концепция социологии, которая утверждает, что «субъектами» социальных процессов, а точнее их акторами могут быть не только люди, но и материальные артефакты: компьютеры и роботы, «умный дом», медицинские, когнитивные и НБИК технологии, даже вирусы и эпидемии различных заболеваний. А это касается и культуры, культурного бытия, как и все «социальное».
Но цель нашего дискурса, как уже подчеркивалось, не критика культурологии (хотя критика – неотъемлемая часть любого дискурса), а поиск перспектив ее развития, способных обеспечить культурологической науке подъем к концептуально-смысловым и методологическим горизонтам современной постнеклассической науки. При этом мы исходили из полагания, что ключ к решению означенной задачи (парадигмального подъема культурологии) кроется в переосмыслении концептуально-методологических ориентиров культурологической науки в тесном взаимодействий со всем комплексом современных наук о человеке и обществе. И в этом контексте стало необходимостью сосредоточить внимание прежде всего на уникальной и беспримерной способности человека творить информацию в самых различных формах, на бесконечно разнообразных носителях и в неограниченных объемах, строя и развивая на этом все аспекты своего бытия.
Означенная стратегия («ход от специфик бытия человека» в восприятии современной науки) уже сама по себе вывела во главу угла исследования и интерпретации культуры информацию, ее роль и место в бытии человека, в процессах культурогенеза и исторической трансформации культуры, а заодно ориентируя культурологию на «междисциплинарный диалог» и взаимодействие со всем комплексом наук о человеке и обществе.
Исходя из этой базовой позиции и опираясь на методологический потенциал современной, постнеклассической социально-гуманитарной науки, мы попытались наметить общие контуры, объяснительные схемы, базовый круг понятий (категорий) информационно-семиотической теории культуры, а также продемонстрировать ее операциональность на ряде примеров (в частности: типологизации культуры, интерпретации культурной формы, анализа особенностей субъектности человека в
