Нэнси стояла на тротуаре под ними. Дрожала в своих лохмотьях. Поверх каменных чудищ уставилась на угловое окно, окно своей комнаты. Там темно. Дома никого нет. Нэнси глядела в одну точку до тех пор, пока не помутилось зрение. Она покачнулась. Слабо, отдаленно расслышала детский смех. Матери, подгоняя своих разряженных сорванцов, обходили металлическую ограду небольшого парка. Нэнси с завистью прислушивалась к их воркованию. Прикрыла глаза. Снова дурнота. Устала. Боже, как она устала! Если удастся подняться наверх, войти в родной дом, улечься в собственную постель… она уснет, проспит сутки, месяц… Прохладные простыни обовьют тело, чистая наволочка под головой. Надежная тяжесть — мамочка присела в ногах кровати. Мама поет детскую песенку.
Вновь покачнулась, едва не опрокинулась навзничь, но успела широко раскрыть глаза и распрямиться. Надо держаться. Надо взять себя в руки, иначе она никогда не попадет в дом.
Здание высилось на углу 21-й и Лексингтон-авеню. Вход со стороны 21-й, напротив парка. Тяжелая деревянная дверь приотворена, но там караулит привратник, остроглазый ирландец, лицо точно топором вырублено, тело — металлическая пружина. Сидит у самого входа на трехногой табуретке. За четверть часа ни разу не сменил позу.
Нэнси искоса поглядела на него, мигая, чтобы не заснуть. «Может быть, просто подойти к нему», — полусонно размышляла она. Просто подойти и сказать: «Привет, я Нэнси Кинсед, меня сегодня зверски убили, и мне необходимо переодеться. Родители дома?»
Нет, лучше не стоит. Если он тоже не признает ее, если он вызовет полицию… Больше у нее сил не хватит. Она не сумеет скрыться в очередной раз. К тому же больше ей и бежать-то некуда.
В любом случае, привратнику скоро придется сойти с места. Это Нэнси знала наверняка. Он ведь отвечает еще и за лифт. Она помнила это или ей казалось, что помнит. Если она сумеет простоять достаточно долго, кто-нибудь позвонит сверху. Тогда привратник оставит свой пост и поднимется на лифте за жильцом.
Слегка покачиваясь, Нэнси выжидала. Она чувствовала, как утекает время. Тьма обрушилась на нее, точно ливень.
— Поздно, поздно, — бормотала она. — Скоро восемь. Медлить нельзя. У меня свидание. Я должна попасть туда в час зверя.
Потоки сумерек смыкаются над головой. Нэнси тонет. Иисусе, неужели только сегодня утром она исчезла с лица земли? Бежала по подземным коридорам, попалась копам, врезала врачу по яйцам, сражалась с вооруженным револьвером безумцем там, внизу, на путях, и вдруг поняла, что она — убийца, а потом выяснилось, что на самом деле ее саму убили. Господи, что за денек! Веки слипались. Умиротворенно покачиваясь, Нэнси усмехнулась. Холодный октябрьский ветер колышет обрывки одежды, по обнаженным рукам бегут мурашки.
Внезапно ее глаза широко раскрылись. Изнутри дома донесся звонок: вызов лифта. Нэнси увидела, как привратник со вздохом поднялся с табуретки и потянулся. Затворил входную дверь. Сквозь стекло в двери Нэнси следила, как привратник пересекает холл. Выждала еще мгновение, сердце заколотилось, потом оглянулась. Детей уже нет. Мимо парка бредут лишь вампир с подружкой, обнимаются, проходя под старыми железными фонарями. Нэнси направилась к зданию.
Через окошко в двери она рассмотрела остановившийся лифт. Привратник вошел в старомодную клетку, дверь захлопнулась, и лифт начал подниматься. Нэнси поспешным движением задрала юбку и извлекла из трусиков свой верный 38-й. Рукояткой револьвера с силой ударила по стеклу. Еще один удар в левый нижний угол. Маленький кусок стекла отвалился от двери, Нэнси слышала, как он упал и разлетелся на полу холла. Еще разок глянув через плечо, Нэнси просунула руку в образовавшееся отверстие и ухватилась за ручку замка. Мгновение — и она внутри.
Лампы, подражавшие газовым светильникам, еле мерцали, бросая желтоватый отблеск на темные дубовые панели вдоль стен. Тень Нэнси плясала на мраморной плитке пола. Быстро продвигаясь вперед, она слышала, как лифт остановился где-то у нее над головой, стрелка над шахтой лифта указывала: четвертый этаж. Дверь лифта отворилась. Завернув за угол, Нэн попала в коридорчик для почты.
По трем сторонам — медные почтовые ящики. В четвертой стене — глухая металлическая дверь. Нэнси направила дуло револьвера на замок. Палец начал сгибаться на курке, но тут Нэн передумала, решила сперва потрогать замок — и дверь легко поддалась. Внутри — деревянная доска с запасными ключами, по связке на каждом крючке. Выбрала ключ от квартиры ЗК. Захлопнула дверь. Побежала назад в холл.
Нэнси не слышала, когда успела затвориться дверь лифта, но кабина вновь пришла в движение. Стрелка переместилась к цифре три, затем перепрыгнула на двойку. Уже показался обрамлявший кабину лифта свет, но Нэнси успела пересечь холл и выйти на лестницу черного хода. Распахнув дверь, она быстро проскользнула внутрь. Тяжелая дверь затворилась в тот самый момент, когда лифт остановился на первом этаже.
Насыщенная адреналином кровь гнала Нэнси наверх. Обрывки блузки трепыхались за спиной, точно кильватерная струя. Ключ крепко зажат в левой руке, револьвер по-прежнему в правой. На третьем этаже Нэнси, приоткрыв дверь, осторожно выглянула из-за нее, проверяя, не болтается ли кто на лестничной площадке. Вышла на площадку и быстрыми шагами направилась к последней в коридоре двери.
Коридор был лишь слегка освещен, Нэнси переходила из одной тени в другую. Плюшевый потертый коврик заглушал шаги. Нэнси взмолилась: лишь бы никто не вздумал сейчас отворить дверь своей квартиры, не заметил бы ее. Бродяжка с оружием в руках. Облако вони по пятам.
Добравшись до квартиры ЗК, Нэнси позвонила, но, не дожидаясь ответа, отперла своим ключом дверь и вошла. Затворила дверь. Тяжело дыша, прислонилась спиной к прочному дереву. Спустя мгновение Нэн осторожно заглянула в темную прихожую — разглядела лишь смутные очертания мебели. Быстрым движением смахнула слезы из уголков глаз.
— Привет, мамочка, — пробормотала она. — Вот я и дома.
Прошло несколько минут, прежде чем Нэнси отлепилась от двери. Сердце стучало все сильней. Она хотела — скорее, как можно скорее — войти в знакомую обстановку, попасть в комнату, где она уже бывала, прикоснуться к знакомым предметам, увидеть лицо мамы, увидеть хоть что-нибудь, что она сумеет узнать. Звучный голос диктора отдавался у нее в ушах, когда Нэнси входила в небольшую прихожую. Зверское убийство Нэнси Кинсед! Просто смешно. Это же очевидно: она жива. Жива, не убита. Безумие какое-то. И все же она понемногу превращается в призрак. Ее не видят. Видят, но не узнают. Господи, хоть бы снова стать существующей, настоящей.
Нэнси пробралась в гостиную, револьвер все еще прижат к боку, дулом вниз. Внимательно вгляделась в серые тени. Давно обжитая, респектабельная квартира. Истончившийся коврик на деревянном полу. Широкий диван. Столетние стулья с горделивой спинкой, вид у них такой, точно они прокоптились трубочным дымом. Глаза Нэнси тревожно перебегали с одного предмета на другой. В сумерках все казалось двухмерным, ненастоящим. Сама она, движущаяся в полумраке, ничем не отличалась от тени. Сердце бьется толчками. С каждым шагом она все больше превращается в призрак, становится прозрачной. Зверское убийство… зверское убийство Нэнси Кинсед. Голова плывет. Господи, она исчезает, обращается в ничто. Здесь нет ни одной знакомой вещи. Ни одного воспоминания.
Нэнси прошла через гостиную и попала в коридор. С обеих сторон распахнутые двери. Ее поманила дверь в дальнем конце. Нэнси двинулась вдоль коридора, заглядывая по пути во все комнаты. Картины и фотографии на стенах. Неузнаваемо.
Зверское убийство Нэнси Кинсед…
«Кто же я на самом деле? — шептала она теням. — Кто я, черт побери?»
Добравшись до конца коридора, Нэнси поняла: она — никто. Растворилась в сером сумраке.
И тут она заглянула в последнюю, дальнюю дверь.
— Ох! — вырвалось у нее. Нэнси включила свет.
Ее комната. Она отыскала свою комнату. Кружевные занавески струятся вниз с полуоткрытого окна. Репродукции Дега на обоях в цветочек. Мешочек с балетными туфлями свисает с белого шкафчика, отражается в зеркале. Под рамку зеркала втиснуты фотографии. Кровать — милая старая кровать на высоких ножках, плотное покрывало поверх высокой белой перины. Здоровенная плюшевая панда прислонилась к стене. Нэнси, приоткрыв рот, переходила от одного предмета к другому. Она в самом деле помнит это? Все это принадлежит ей? Неужели нет? Разумеется, это ее комната. Нэнси знала наверняка. Комната юной женщины, где сохранилось еще немало реликвий ее детства. Ах, малышка. Разумеется, это она. Ведь она так боялась взрослеть. Боялась выйти в мир. Следовало найти собственную квартиру, работу — такую, чтобы ей нравилась, жить своей жизнью… Впрочем, теперь все равно. Нэнси бросила револьвер на кровать. Коснулась рукой ножки кровати, прижалась к ней, потерлась щекой о теплый изгиб дерева. Наплевать ей на весь мир, да и только. Она поселится в этой комнате и не выйдет отсюда до конца своих дней. Никогда. Она не уйдет Нэнси прикрыла глаза — из-под сомкнутых век поползли слезы. Она снова дома. Дома.
