и страшно!..
Заснуть не получалось… Всё казалось, что если не небо на меня рухнет, то уж стенка траншеи — точно. Ненавижу это ощущение… Когда в детстве приходилось ездить в вагонах повышенной вместимости, где для сна такой же «гроб» отводится — всегда ужасно себя чувствовал.
Вот уже которая ночь — не ночь, а проклятая пытка…
Я хотел спать! Но позволял себе заснуть только на пару часов. Да это даже не сон — это хрень какая-то! Подремал — проснулся, подремал — опять, блин, проснулся.
Вчера вообще уснул у загона с рабами… Прямо сидя. И впервые, как нормальный человек, выспался.
А теперь я лежал и пытался унять мысли. А они, как стая жужжащих мух, метались у меня по голове. Странные мысли… Непривычные… Я, конечно, не бог весть какой психолог. Но, похоже, если по-умному говорить, я сбился с пути. Или, если сказать проще, потерял ориентиры.
И даже обсудить не с кем…
«Был ведь дружок — пропал!»
«Эх, Пресня, твою же мать! Ну как же ты, драть тебя за ногу, подставился? И где ты теперь? Уже вернулся на юг, в свою капсулу? Или ещё тут, на севере? Знать бы наверняка! Было бы хоть что-то определённое…»
«Наверняка рассвет уже скоро. Темно-то как… И душно, хоть и прохладно. Лежу, как в могиле. Будто похоронили заживо, черти! А я не хочу в могилу, я жизнь ценю!»
«Вот уж действительно, что имеем — не ценим. Что теряем… Вроде с первого дня здесь вместе с Пресней. Ну друг — и друг. Сколько их таких было в моей жизни? А вот пропал, и тут сразу понимаешь: друг-то был такой… Всем друзьям друг. Не имей сто друзей — хватит и Пресни, блин! А он пропал, собака бешеная!..»
«А этот бешеный с красными глазами? Интересно, он тут? Его одного хватит, чтобы нам всю оборону проломить… Нет, может, прав Шило? Может, этот бешеный нас обманул? Тогда-то у него глаза были страшные… Как смертный грех, страшные… А во второй раз вроде просто покраснели сильно. Может, и впрямь он в первый раз дерьма какого-нибудь сожрал?»
«Всё вокруг дерьмо. Все планы — дерьмо. Я же не любил эту тему с рабством. Какого хрена я так опустился, что сам кого-то в рабство беру? Дерьмо! И как же дерьмово мы должны выглядеть со стороны-то… Хотя… На хрен! Плевал я на чужое мнение!..»
«Чужая планета. Чужое полушарие. И я один против всех. Против, сука, всего мира…»
«Пресня, мать твою! Вот как же ты невовремя пропал! Может, подсказал бы…»
«Может, плюнуть на это всё?.. Нападут местные, а я потихоньку сбегу. Осяду тут в какой-нибудь группе, где мою морду не видели… Ценным человеком буду, между прочим. Бабу себе найду, чтобы не одному куковать…»
«Один… Сначала надо Пресню найти… А потом соскакивать с темы. Вместе с ним влипли в эту ересь — вместе и будем выбираться. А всех остальных — да ну их в…»
— Тревога!!! Нападение!!! Тревога!!!
Крик разорвал предутреннюю хмарь. А с ней — и мою дрёму, в которой, как сонные мухи, путались уставшие мысли. Я попытался вскочить, но застрял в спальнике. Больно стукнулся головой о деревянный настил и грязно выругался. А потом всё-таки выполз из своего «гроба». Снова выругался, метнулся назад и вытащил арбалет.
«Как там звали-то этого парня, у которого мы забрали арбалет? Паша, что ли? Вот ведь, в самом деле, два дебила были… Это же надо было им так попереть против торгашей… Русских им, видите ли, в рабство брать не хотелось!.. Будто мне хотелось, ага… А где я, ять, других-то найду торгашам⁈»
До частокола, побитого камнями и почти обвалившегося, я так и не добежал. Просто не успел. Многие бежали к частоколу, похватав оружие. Но первые минуты-то мы, ослы вислоухие, проворонили… Я уже видел, как местные «беляши» врываются к нам через линию укреплений.
«А вот и знакомый бородатый… Который бешеный… Уворачивается от стрелков, а они пытаются его снять. Чего они всем скопом по нему садят-то? А!.. Он, типа, командир. Интересно, я его из своего арбалета сниму? Вроде двигается, как обычный человек… А арбалет у Паши — или как там его? — хороший. Навороченный. Только боезапас к нему дорогой…»
Я видел, как «бешеный» мечется, пытаясь увернуться от летящих болтов. И как один из болтов всё же попадает ему в ногу. Бородатый на ходу вытащил капсулу «лечилки», закинув её в рот. Но… В этот раз я не видел у него никаких фантастических способностей!..
Негр на другом конце лагеря и то показывал больше мастерства. Орудовал копьём, как швейная машинка. Человек десять уже прикончил. И это несмотря на то, что из него торчали два болта.
«Ё-о-о-о! Да у них там четыре черномазых! Негр и три бабы! Тоже командиры, что ли?»
Я поспешно отступил в загон с рабами. В ближайшем ко мне девки сидели. Жались в центре, не понимая, что происходит. А наши все туда же понабились, прижимаясь к ограде изнутри.
— Стреляйте! Стреляйте, уроды! Не давайте им на стену навалиться! Слышите⁈ — надрывался оказавшийся вместе со мной в загоне Змей.
Привыкли мы командовать… А тут уже никто команды не слушал. Хотя стрелять наши люди всё-таки начали. Били в щели между брёвнами. Они в загоне довольно широкие: и болт, и пули пройдут.
— У-А-А-А-А-А-А-А!
«Что за чёрт? Что за рёв?»
Схватившись за верх ограды, я подтянулся вверх. Теперь обнаружить источник звуков было несложно. Вот только радости мне это ни капли не прибавило…
Ревел мужик в комбинезоне, переделанном под костюм. Ну, натурально же, белый деловой костюм! Пижон, блин! Или тупо псих!..
Не, мужик мощный — без базара… Но, сука, как же он быстро движется! Прямо на моих глазах этот хрен умудрился прибить одного из союзных местных, которых мы в шутку федератами называли. А потом, в ту же секунду, метнул топор в спину Олису, нашему парню. Бедняга Олис пролетел вперёд метра четыре с топором в позвонках…
Я попытался прицелиться в этого хлыща, но куда там! В такого из огнестрела-то целиться сложно. А тут…
И тут хлыщ рванул к нашему загону, а я уставился в кроваво-красные, налитые кровью глаза… В эти жуткие зрачки, сжавшиеся до чёрных точек…
А потом выдохнул и нажал на спусковой крючок. Арбалет хлопнул тетивой, и болт отправился навстречу «пижону».
Я бы, наверно, ни в жизнь не попал. Но в этого бешеного мерзавца, который в костюме, целый десяток болтов летел. И гипербыстрый «пижон» умудрился почти от всех увернуться. Один только мой попал ему в бок, а чей-то ещё пробил рукав белого пиджака.
— У-А-А-А-А-А-А! Э-Э-Э!
Он вообще, что ли, боли не чувствует? «Пижон» даже болты выдёргивать не стал: взревел, как сраный носорог, и с разбегу врезался в ограду нашего загона.
Прямо башкой своей врубился… Только щепки полетели. А ведь там, в ограде, брёвна с мою ногу толщиной!.. И даже они затрещали… А остальные «беляши» уже врывались в лагерь отовсюду, со всех сторон. В то время, как нам приходилось воевать с «пижоном», творившим какую-то страшную дичь…
Перемахнув через ограду, этот псих в белом костюме начал носиться по загону. Рабыни визжали, как порося перед бойней — аж уши закладывало. А наши все стреляли в «пижона», пытаясь его хоть как-то зацепить. И ведь даже получалось! У него весь костюм уже стал красным от крови — и от нашей, и от своей. А он как будто не чувствовал ничего: только яростно орал, брызгая вокруг кровавой слюной.
Я выстрелил ещё дважды… А потом замер.
«А чего я, собственно, суечусь-то?.. Когда у нас увели первую партию револьверов, я уже знал, что мы „беляшам“ просрали… Так какого хрена-то?..»
Эта мысль буквально огорошила меня. Я даже на пару секунд застыл, чтобы её обдумать.
А потом закинул арбалет за спину и, схватившись за ограду, снова подтянулся. Враги валили в наш лагерь, как цунами — ещё и со всех сторон. Но сейчас они были заняты: разбирались с теми бойцами, кто встречал их у частокола.
Напрягая мышцы и не слушая крики соседей, я перевалил через частокол. Правда, чуть не проткнул себе бок острым концом одного из брёвен… Но обошлось, и я тяжело спрыгнул на землю.
Рядом с загоном валялось несколько окровавленных тел. Это были наши — те, кого прибил по пути взбесившийся «пижон». А волна врагов ещё не докатилась до нашего загона.
Зато всего в шести шагах от меня был ближайший «гроб».
«Шесть шагов… Спрыгнуть в траншею, залезть в „гроб“ и затихариться. Сунуть в рот шарик с ядом. Дождаться,
