И только потом поднять крик и шум, вызвать стражу и приказать отправить подарок назад, «этому невозможному наглецу и хаму Хайрелу Беркосту»! И прислужники, снова сгибаясь под тяжестью, должны будут вынести сундук в коридор, а вслед им полетят письмо и прекрасный букет, который Лее было искренне жаль.
Заговорщицы так всё и проделали. Запретив Лабусу помогать им, чтобы его не выдало потом тяжёлое дыхание, они мигом перетащили слитки прямо на кровать Леи. Лекарь живо втиснулся в сундук, едва успев прошептать «Спасибо!», и девушки тут же заложили его золотом.
Едва переведя дух и вытерев пот с раскрасневшегося лица, Лея приказала прислужнице скрыться за ширму. Одна красная от возмущения девушка – это понятно, но ещё и красная прислужница – это уже перебор. А уж заорала она так, что в дверь вломились оба стоявших на стаже Золотых Меча!
Млава радостно закричала, тыча пальцем в появляющихся один за другим над стеной голубей:
– Госпожа Лея! Смотрите! Они взлетают! Они взлетают, госпожа!
Лея улыбнулась. Оставалось самое простое – избавиться от всей этой огромной кучи золота.
Мирцея
«Что это ему вдруг потребовалось в такую рань?» Когда лантар деликатно постучал в её дверь, она мгновенно подскочила в постели, надеясь услышать долгожданную весть о кончине мужа. «Живуч, как гадюка… – Мирцея усмехнулась. – Но ничего, и твой конец наступит… скоро. Скорей бы…»
Она вспомнила недавнюю сцену в своей спальне, когда пьяный Галиган орал на неё, как на последнюю шлюху, требуя давно обещанную ему должность Главного сигурна. Никакие уговоры и просьбы не действовали, мужчина не желал униматься, обдавая её слюной и дико вращая глазами. Только пощёчина, которую она вынуждена была влепить, несколько остудила его пыл.
– Ты можешь понять, что не время оповещать весь дворец о наших отношениях?! Муж ещё жив, и стоит одному из стоящих у двери лантаров открыть рот, как мы с тобой прямиком отправимся в Саркел. Где проживём не дольше, чем Рубелий!
– Когда он уже сдохнет! Старый толстошкурый боров…
– Сдохнет! Судя по его состоянию, осталось уже недолго… И твоя задача – не сдохнуть раньше него!
– А твоя? – Галиган небрежно развалился на диванчике и потянулся за кубком со своим любимым гахарским красным.
– И моя – тоже. – Мирцея плотнее запахнула лёгкий халат.
Желание пропало, и ей захотелось, чтобы этот мужчина скорее ушёл. Сейчас она уже жалела, что увлёкшись погоней за короной, разрешила ему взять над собой слишком большую власть. Галиган знал очень много, и с этим нельзя было не считаться. Один неверный шаг, одно не вовремя сказанное слово, достигшее не тех ушей, – и он погибнет, потянув в бездну и её. «Боги, Боги, ну когда же…»
Золотой Меч почтительно открыл перед ней дверь. В комнате, кроме сидевшего за столом Рубелия, находились ещё трое: Грасарий, откинувшийся на спинку стула и покачивавший обутой в высокий сапог ногой; Главный сигурн, как обычно, в чёрном и, как обычно, с презрительной улыбкой на губах, и Главный судья, нервно моргавший маленькими глазками и жутко потеющий.
– О! Какая изысканная компания! И по какому случаю столь ранний сбор? – Мирцея улыбнулась своей самой приветливой улыбкой. – Рада видеть тебя, дорогой, в добром здравии! – Она поискала глазами стул, чтобы присесть, но такового почему-то не оказалось.
– Ну, так что случилось за ночь в нашем государстве?
Рубелий, по лицу которого струился пот, несколько мгновений разглядывал её тяжёлым взглядом.
– Потрудись объяснить нам, что это такое.
Он слабо шевельнул рукой, и Мустин Беркост убрал со стоящего перед Повелителем блюда перевёрнутую серебряную чашу, явив на свет серый тусклый камень размером с крупное гусиное яйцо. Мирцея вздрогнула от неожиданности и отпрянула от стола, но встретившись взглядом с горящими ненавистью глазами мужа, постаралась взять себя в руки. Хмыкнув и криво ухмыльнувшись, она небрежно поправила волосы:
– И ради этого ты вытащил меня из постели? Кусок серого мрамора, я полагаю… Правда, в минералогии я не сильна.
– Мрамора, говоришь? – Рубелий резко вскочил на ноги, его одутловатое лицо внезапно пошло яркими пятнами. Слова клокотали, пытаясь вырваться наружу из сжимавших горло тисков гнева. – Ты знаешь, что это! Прекрасно знаешь! «Сияние»-вот что! Ты… ты, подлая тварь, решила убить меня! Шлюха! Да ты… всегда… шалава… путалась… – он размахивал руками, всё больше давясь словами и, наконец, не выдержав напряжения, рухнул в своё кресло. – Дети… если… не мои…
Дело принимало скверный оборот. Мирцея подскочила к столу и дико заорала на наблюдавших за этой безобразной сценой мужчин:
– Что вы сидите? Не видите, что Повелителю плохо? Быстро за лекарем! И немедленно все идите прочь – я должна помочь мужу лечь в постель!
Грасарий резко поднялся и тоже заорал на невестку:
– Ещё чего! Я не оставлю брата с тобой наедине после столь тяжких обвинений!
– Обвинений? – Мирцея зашипела, как дикая кошка. – Ты разве не видишь, что он не в себе? Его болезнь прогрессирует, а вам никому и дела нет! Где лекарь?
– Его ищет весь Остенвил, госпожа. По вашему личному приказу. С ног сбились. – Голос Главного сигурна звучал, как всегда, насмешливо.
Мирцея, красная от гнева, обернулась:
– Лекарь у нас Манук, если вы помните, господин Главный сигурн. Он всегда на месте! И будьте любезны отправиться за ним!
Пожав плечами, Беркост вышел. За ним следом засеменил Главный судья. Мирцея, зло глядя на деверя, ткнула пальцем в сторону двери:
– Вон отсюда! Или я прикажу Мечам вывести вас!
Побледневший Грасарий бросил взгляд на тяжело дышавшего брата и, оставшись без какой-либо поддержки, неохотно двинулся к двери:
– Ты слишком увлеклась! Он – мой брат! И я должен ему помочь…
– Что-то ты не больно вспоминал об этом в последнее время! Ждёшь не дождёшься? Может, это твоих рук дело, братик любимый?
Едва за негодующим Грасарием закрылась дверь, Мирцея повернулась к мужу. Тот обмяк в своём кресле и только беззвучно шевелил помертвевшими губами.
– Ты… ты смеешь обвинять меня в столь тяжком преступлении?! Или уже забыл, благодаря кому сидишь на троне? Ещё и язык повернулся заявить, что сомневаешься в своих детях! Ты понимаешь, недоумок, какой шанс даёшь своему брату? Или твои мозги окончательно расплавились от «сияния»?
– Тварь… ну, ты… и тварь… – В горле Рубелия что-то клокотало, и он едва смог выдохнуть ругательства.
– Да, тварь! И сука, и шалава, раз тебе так угодно! Но я добьюсь, чтобы мой сын сидел на троне! Мой Патарий, а не ты, грязное похотливое животное, перебравшее всех шлюх Нумерии! Я всю жизнь терпела тебя только для того, чтобы своими глазами увидеть, как ты сдыхаешь вот тут, в этой комнате! И никто, слышишь, никто, ни один самый великий Лабус уже не сможет тебе помочь! – Мирцея опёрлась о стол и звонко захохотала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
