За Николаем, подобрав с земли лишь пробитый барабан и палочки, упрямо захромал Макс, а за ним, не глядя в глаза друг другу, потянулись один… второй… десятый… сотый…
Через несколько минут в лощине остались лишь бойцы из коммандо Арсенина да русские волонтеры, с трудом удерживаемые на месте младшими офицерами. Вестовой, посланный в штаб, едва только первые бойцы отправились вслед за абреком, еще не вернулся, а выступать без команды… Будь проклята эта дисциплина!
Внезапно Ван Бателаан бросил на землю шляпу и, тоскливо взглянув в глаза капитану, побежал в сторону уже громыхавших выстрелами окопов. Всеслав метнулся следом за ним, но едва он только отвернулся от скрежещущего зубами строя, как тот, рассыпавшись на мелкие группы, понесся следом за Бартом.
Арсенин, растерянно глядя в спины бегущих, застыл на месте и едва успел увернуться от группы кавалеристов, несущихся во весь опор. Часть из них, возглавляемая Де Веттом, пронеслась мимо, в сторону окопов, а двое всадников, резко остановив коней, спешились рядом с ним.
– Какого х… – пытаясь перекричать грохот близкого разрыва, зло пророкотал Максимов в лицо Всеславу. – Какого… вы застыли на месте, капитан?!
– Я… – растерянно сглотнул слюну Арсенин, – я не могу никого остановить…
– Если мы не можем остановить бардак, мы обязаны его возглавить! – еще раз рыкнул полковник, оборачиваясь к строю волонтеров. – Баталио-о-он! Штыки при-и-им-кнуть! За мной! В атаку! Па-а-шли, родимыя!
Не желая отставать от солдатских цепей, неудержимым валом катящихся в сторону разгорающегося боя, Всеслав, радуясь, что наконец-то кто-то решил все за него, и проклиная свою привычку курить, рванул вперед. Найти Дато и Николая в сумятице и неразберихе ночного боя он даже и не мечтал и очень надеялся, что сможет встретиться с ними утром. Если доживет.
А вокруг творилось что-то невообразимое, ранее им никогда не виданное. Дай бог, чтоб не пришлось увидеть такого еще раз.
Справа, из форта Гэйм Три, гулко ухали орудия. На левом фланге яростно давился очередями пулемет, а перед пустыми окопами, вырастая в цунами и грозясь смыть всю оборону англичан к чертям, колыхалась волна пехоты.
Внезапно, разбивая общий поток атакующих на мелкие брызги, из британских окопов слаженно ударили три пулемета. Жестко. В упор.
И хотя один из них подавился лентой на первой же очереди, двух плюющихся смертью стволов хватало, чтобы нещадно скосить любого, кто рискнет заступить на линию огня.
Передовая цепь, потеряв едва ли не треть своих бойцов, залегла, кто где смог, и принялась отстреливаться. Суматошно, не целясь, попусту тратя боеприпасы и расцвечивая черное небо сигнальными ракетами. И уже почти паникуя. Смерть, привычно взмахнув косой, срубила замешкавшихся одиночек и, создавая паузой хрупкое равновесие, присела передохнуть. Ненадолго.
Не найдя подходящего укрытия, Всеслав шмякнулся на землю прямо за телом убитого секундой раньше стрелка и теперь, сдавленно матерясь и выплевывая забившуюся в рот землю, с содроганием вслушивался, как смерть, жадно чавкая, пытается дорваться до еще живых, вгрызаясь свинцом в тела павших.
Где-то сбоку сипло хрипел раненый, кто-то, визжа на одной тонкой ноте, вторил ему справа. А вперед, где, зажимая руками живот и беспрестанно харкая кровью, выгибался простреленный насквозь бур, лучше и вовсе не смотреть. Атака захлебнулась. По крайней мере здесь. Что творилось в других местах, не мог сказать и Господь Бог. Да с ним и связи не было.
Придавив к земле первую волну, англичане сменили стратегию. Теперь по тем, кто рискнул шевельнуться, давая напарнику время сменить дожеванную до пустых ячеек ленту, работал только один пулемет.
Заметив какое-то движение справа, Арсенин повернул голову и сдавленно охнул: из-за груды валявшихся вперемешку тел, покачиваясь и кривясь от боли, поднималась одинокая фигура. Радуясь новой цели, из вражеских окопов коротко тявкнул и тут же смолк пулемет.
Что послужило тому виной: неверно взятый прицел или перекошенный патрон, для неизвестного смельчака не имело никакого значения. С трудом распрямившись, он поднял с земли барабан, и наперекор визжащей смерти застывший воздух вспорола чеканная дробь: «Братья-буры! Будем же героями!»
Слитно с вновь заработавшим пулеметом, ежесекундно посылая смерть в полет, затарахтел его собрат. Разбавляя их частое стрекотанье, загромыхали выстрелы одиночных стрелков, но все усилия были тщетны. Пули одна за другой, свистя и подвывая от злости, резали воздух и с противным чмоканьем вонзались в землю, но барабан, призывая бойцов подняться и идти вперед, не умолкал. То ли кусок свинца, то ли некстати поднявшийся ветер сорвал с барабанщика шляпу и растрепал его прическу.
Всеслав еще не успел понять, кажется ли ему или на самом деле в воздухе, словно полотнище знамени, колышутся длинные волосы, как из-за спины прогремел удивленный рык вроде бы Недополза.
– Баба! От те крест Хосподень, точно – баба!
Наплевав на риск заполучить шальную пулю, Арсенин приподнялся из-за укрытия и с досадой сплюнул: барабанщик Макс, тот самый, что так помог в свое время Льву, на самом деле оказался барабанщицей. Сюрприз, однако. Но какой же несвоевременный…
Скрипя зубами от досады и постоянно ожидая тупого удара раскаленным свинцом, Всеслав рванулся вверх и вперед. Пулеметчики, не рассчитывая на такой финт, не успели поправить прицел, и пули, с шипением вспоров воздух, вновь ушли в пустоту.
– Тру-у-усы! – опустошая обойму частыми выстрелами и перебивая криком свой страх, изо всех сил заорал Арсенин. – Девка под пулями стоит, а вы, словно дома на печи, разлеглись?! А ну подъем! За мной! В атаку-у-у!
Впихнув в магазин новую пачку, он бросился вперед, а следом, вселяя надежду в одних и предвещая смерть другим, покатился победоносный русский клич.
– Ур-ра-а-а!
И вражеский стрелок, не вовремя приподнявший голову над окопом, щедро плеснув кровью на бруствер, рухнул на дно траншеи.
– Ур-ра-а-а!
И несколько еще минут назад смертельных метров преодолены на одном дыхании чуть ли не единым броском.
– Ур-ра-а-а!
И вдруг оживший третий пулемет, накрытый чьей-то меткой гранатой, вознесся в небо вместе со всем расчетом.
На бегу к английским окопам Арсенин запнулся то ли о корягу, то ли о ногу лежащего ничком человека, и, пока поднимался с земли, хрипящая и сдавленно плюющаяся матом волна пехоты уже затопила вражеские окопы, и к тому моменту, когда он перепрыгнул через бруствер, в них уже вовсю кипела рукопашная.
Смерть, беснуясь и завывая от восторга, танцевала свой жуткий танец на дне траншеи. Штыки, кинжалы, пули и просто зубы добывали ей богатую дань.
Казалось, воздух загустел от запаха пота, крови и страха. Непрестанный лязг русских трехгранных и плоских английских штыков тонул в безостановочном, оглушающем вое, где крики победителей перекрывали вопли побежденных. Частый перестук одиночных выстрелов, противный хруст пронзаемой плоти, русский мат и английские богохульства, связанные в единое целое, создали жуткий аккомпанемент для кровавого бесконечного танца вечного жнеца.
Отбросив бесполезную винтовку, Всеслав вынул револьвер. В толчее ему было проще работать накоротке. Выстрел в спину – и один из двух британцев, насевших на Недополза, рухнул на землю. Да и второй англичанин, пришпиленный штыком к стенке окопа, ненадолго отстал от первого на пути в Чистилище. Вышибив жестким пинком дверь блиндажа, Всеслав выстрелом смел с пути английского пехотинца и, не разглядывая, есть ли там кто-нибудь еще, бросил внутрь связку динамита с коротким запалом и побежал дальше. Пока важно лишь то, что впереди, а то, что сзади, подчистит второй эшелон. Хотя, судя по частому треску маузеровских винтовок и радостным воплям на африкаанс, и впереди, и на правом фланге уже все в порядке. Вот только взятие первой линии обороны это еще не победа. Перед ними лежит городок, и есть все основания полагать, что каждый дом в нем превратится в крепость. Пусть и банально, но от этого ничуть не легче.
Грохот, еще минуту назад сводивший с ума, почти стих. Вдалеке еще слышались отдельные выстрелы, но по всей длине траншей, собирая и сортируя людей, уже сновали деловитые вестовые и юркие делегаты связи. Заметив, что Максимов, расположившись возле еще дымящихся руин взорванного блиндажа, принимает доклады от уцелевших в этой бойне, капитан направился к нему. Под сапогами противно хлюпали кровавые лужи.
– Сколько у вас осталось людей, капитан? – отрывисто бросил полковник, черкая что-то карандашом в блокноте.
– Я один, – коротко пожал плечами Арсенин и, упреждая следующий вопрос, пояснил: – Я шел в атаку с вашими солдатами. Где мое коммандо, не знаю. Не нашел в темноте.
– Потеряли, значит? – с досадой скрипнул зубами Максимов. – Хотя чему тут удивляться? В этой веселой суете Кавказских гор люди головы теряют, а вы всего лишь коммандо посеяли… Я вот тоже одиннадцать офицеров потерял. Безвозвратно. Уж сколько раз говорил, это другая война, тут форсить перед цепью не нужно! А они… Э-эх!
