— Слушаю. Нет, попозже. Если на десять минут, то можешь зайти в половине девятого, — он положил трубку и встретил взгляд, готового к указаниям, прапорщика. — Значит так, поедешь сейчас ко мне домой, возьмешь Марию Иосифовну, и отправитесь с ней в Шереметьево. Когда закончите, сразу сюда, мне к трем в министерство. Вперед!
Он нажал кнопку громкой связи из которой послышалось:
— Слушаю, товарищ генерал.
— Свяжись с Воронцовым, Захаровым, Галкиным и Козловым. Мне отчеты нужны не к трем, а к двенадцати и вызови ко мне Ковтуна.
— Ковтун ждет в приемной. Скажу, что бы заходил.
Вошел Виктор Сергеевич Ковтун, как всегда в идеально выглаженной форме и хорошем настроении.
— Доброе утро, Валентин Алексеевич, разрешите?
— Здорово, заходи. Что у тебя, давай быстро. Садись.
— В нашем деле замешан Лев Черниченко.
— Чича?
— Да, только он теперь Лева Черный.
— Я знаю, заместитель председателя комитета по строительной политике области, уважаемый и почтенный человек.
— Доктор экономических наук, вор в законе, — продолжил Ковтун. — Член партии…
— Само собой небеспартийный. Что есть по нему?
— Этой ночью он встречался с Горским. Мы перехватили их созвон. Встреча была в совхозе Московском. Кто присутствовал еще и о чем говорили мы пока не знаем, однако, такая встреча просто так произойти не может. Тут что-то экстренное, срочное. Либо они переходят к активным действиям, либо, что наиболее вероятно, обсуждают какие-то внезапно возникшие проблемы. Может быть и то и другое. В любом случае я обязан был вас срочно проинформировать.
— Я понял. Это все?
— Так точно.
— Принесешь мне сегодня подробный план операции. Начало ставь на четверг, двадцать три часа, вариант «А». Если никаких новостей до этого времени не будет — начнем сами по моей команде. Запланируй возможность начала в среду в тоже время с вероятностью пятьдесят процентов, вариант «Б» или сегодня с вероятностью десять процентов, вариант «Ц». Распределишь сам нагрузку? Хорошо. С планом ко мне в двадцать ноль-ноль. Успеешь?
— Так точно. Кто-то еще будет на встрече?
— Будут, я сам приглашу, кого надо. Все, больше говорить не могу. Давай, до вечера.
Генерал повернулся на вращающемся кресле к открытому ноутбуку и, казалось, сразу забыл о присутствии Ковтуна, который, зная его манеру, не прощаясь, тихо покинул кабинет.
* * *
Петр Иванович предупредил соседа, что будет спать и все питание завещал ему. Сосед оказался хорошим человеком и уступил ему за это место у окна, где никто не будет беспокоить Петра Ивановича. Когда в начале восьмого самолет поднялся в воздух и было разрешено отстегнуться и поменять положение кресла, он, не отстегиваясь, откинул спинку подальше назад и сразу уснул.
Во сне он перенесся в детство. Ему казалось, что он лежит в восьмиместной палате первого отряда пионерского лагеря «Сокол» вместе со своими друзьями. За окном августовская беспросветная ночь, окна открыты, жарко, душно и тихо. Он натянул до подбородка одеяло и пытался уснуть, когда стал чувствовать на себе чей-то пристальный недобрый взгляд. «Я сплю, — решил он. — Не хочется ни с кем сейчас говорить. Пусть ложатся и спят, надоели они уже, эти дурацкие дети… Кто ложатся и спят? Я же один в палате, все куда-то ушли! Почему же мне так страшно открыть глаза, если я знаю, что один? Посмотрю, никого тут не может быть. Страшно… Смешно бояться, как маленький. Темно, хоть глаз выкали». Он приоткрыл глаза. Действительно в комнате была непроглядная темнота, никакого света не проникало с улицы, только маленькое желтое пятно отчетливо виднелось напротив. Постепенно глаза привыкли к темноте и он разглядел бесформенный силуэт человека, еще более черный, чем темнота в комнате. Кровать на которой спал Петя стояла, как будто в огромном пустом зале. Человек стоял в ногах длинной кровати и, не отрываясь, смотрел ему в лицо. Правый глаз его горел странным желтым огнем, левого глаза и вообще лица не было видно совсем. Через несколько секунд Пете показалось, что он разглядел улыбку на лице гостя. «Господи, что это? Кто это? Почему он стоит молча и смотрит на меня? И почему мне так холодно? Просто трясет, — вопросы лихорадочно вертелись в его мозгу. — Я не могу выдерживать этот желтый взгляд. Надо закрыть глаза. Откуда он тут взялся?» Петя закрыл глаза и натянул на голову одеяло. Он был уверен, что если так лежать до утра, то кошмар пройдет. «А если это не сон и тот, кто стоит в комнате просто забьёт мне нож в живот? Большой, кривой, острый как бритва, ятаган». Он выглянул из под одеяла. Теперь человек стоял ближе и улыбка уже отчетливо была видна на его лице. В свете желтого глаза Дима разглядел лицо. «Это же Леня Козловский? — пронеслось в голове. — С какой стати он решил меня пугать? Я думал это кто-то из тех, кого я убил, а это живой Леня приснился мне. Странная улыбка, как будто у него нет губ».
Темный силуэт медленно приближался и Петру. В надежде, что это может остановить приближение, он решил заговорить с гостем:
— Что тебе надо от меня? Зачем ты здесь?
— Если ты опять будешь прятаться под одеялом — я уколю тебя иголкой. Ладно, давай поговорим…
— Господи, о чем?
— Оставь Господа в покое, ты уже не в его ведении, теперь я твой единственный спаситель… Но мне очень плохо, Петя, я мерзну, в морге холодно, — ответил оживший. — Ты должен мне помочь. Принеси мне пальто. Помоги мне…
— Почему в морге, ты что, успел умереть? Тебя убили пока я отсутствовал? Доигрался в свои криминальные новости? Если ты умер то я уже не могу тебе помочь. Разве зайти в церковь, поставить свечку и записать тебя в поминанье. Этого будет достаточно? А пальто я обязательно тебе куплю, как мы сможем встретиться?
— Ты сумасшедший? Ты убил двух человек и думаешь, что достаточно свечки, что бы смыть своё преступление? Не получится так…
— Ты-то тут причем, тебя же я не трогал, а с теми… Это был несчастный случай, я не виноват! Я не мог предвидеть, что они нападут, мне пришлось защищаться… Ну подумай, что мне оставалось делать? Они не оставили мне выбора.
— Убил людей, совершил грех и даже теперь пытаешься оправдаться. Зачем был тот удар в шею, а? Ты же спокойно мог уйти, не убивая мужика. Но в тебя вселился бес и ты, окрыленный своей неожиданной победой, решил добить. А тот, в Одессе? Ты умертвил его битой, как это называется? Ты казался себе героем боевика, ты любовался своими слаженными и точными движениями. Вкус убийства опьянил тебя, но ты же знаешь, что самый строгий судья ты сам и есть… Почему ты думаешь, что вправе решать кому жить, а кому нет? Кто ты такой? Наместник всевышнего на земле? Ты его рука? Не лги себе, это бесполезно, ты знаешь, что совершил преступления — отнял у людей жизни, и ты должен заплатить за это. Ты разыгрываешь муки совести, но это приятно делать, лежа в теплой кровати. Так не получится. Ты всё равно сделаешь то, что я прошу, ты поможешь мне согреться…
— Но чем? Чем я могу помочь тебе? А, я понял. Ты живой и знаешь как утешить тех, кто умер из-за меня. Я не разбираюсь в спиритизме, но буду благодарен тебе за помощь. Что я могу сделать?
— Принеси мне теплое пальто или одеяло. Сроку тебе даю два месяца, отсчет пошел.
— Не понимаю, как это будет выглядеть технически, но сделаю то, о чем ты просишь. У меня нет связи с потусторонним миром и, если ты успел умереть, то что? Как тогда я что-то тебе передам? Ты не можешь так со мной поступить. У меня жена, семья, работа, это несправедливо платить такую цену за ошибку, это слишком, это неправильно…
— Почему ты решил, что твоя жизнь стоит больше других? Потому, что у тебя есть жена и дети? Ты идиот? Хотя какая теперь разница… Слушай меня внимательно и постарайся запомнить то, что я тебе говорю: через два месяца в этот самый день у тебя затянется на шее петля. Ты умрешь. Сразу, без мук, как ты и хотел и никто не сможет тебе помочь. Больше я для тебя ничего не могу сделать. Вопросы?
— Что у тебя с губами?
— Крысы обглодали.
— Ты, извини, в самом деле уже умер? Надеюсь я к этому не имею отношения?
— Да, не переживай. Я пока не умер, но скоро это случиться, а отношение ты к этому имеешь разве, что косвенное, теперь неважно, и мне будет не больно.
— Это хорошо. Ты конечно прав, я должен заплатить. Всё к этому и шло, я устал, запутался… Хотя и умирать по-настоящему тоже еще не готов, а ладно, наплевать, наверное это лучший выход…Уходи, оставь меня, не появляйся больше, теперь мне стало спокойнее…
Петр Иванович проснулся от настойчивых толчков в плечо.
— Сказали поднять кресла и пристегнуться, извините, — говорил сосед. — Мы подлетаем.
— Да, спасибо, — ответил он не совсем еще прейдя в себя. — Приснится же такая чушь. Леночка позавидует, когда расскажу. Кино так кино. Живой человек приснился покойником. Не к добру это.
