— Давай — давай. У нас тут самообслуживание. Сам обделаешься, сам и уберёшь. — С ухмылочкой заявил конвоир.
— Ладно, но ответственность за порчу государева имущества лежит на вас. Я предупредил.
С коротким звоном, цепочка соединявшая браслеты — подавители лопнула, и я облегчённо повёл плечами. Конвоиры отпрянули, но тут же потянули из‑за ремней классические «демократизаторы».
— Уверены, что страховка покроет множественные переломы? — Злость, плохой помощник, но двадцать часов в холодном «кубике» под выматывающее нервы гудение с потолка, и самого благодушного хомячка превратят в зверя, а я, далеко не хомячок…
Но продолжить «беседу» нам не дал истошный вопль, донёсшийся откуда‑то из другого конца коридора.
— ПРЕКРАТИ — И-ИТЬ!!!
Снулый. Ну вот, не дал пар выпустить, скотина. Или… «Говорливый» конвоир явно что‑то попутал и сунулся в дверной проём, с занесенной над головой дубинкой. О да, поехали! Ха!
Увернувшись от просвистевшего мимо «демократизатора», вновь ухожу в разгон и с наслаждением пробиваю идиоту в грудь. Аккуратно. Мне только трупов тут не хватало, для гарантированной прописки в этой чёртовой камере!
Тело атаковавшего меня приказного, пушечным ядром впечатывается в стену напротив «моей» камеры. Второй, с диким мычанием лезет вперёд, не обращая никакого внимания на топот ног и приближающиеся вопли Снулого. В челюсть! Она у него, судя по всему, железобетонная, особого вреда не будет. Сотрясение… чего? У него голова болеть не может, она кость!
— Стоять! Стрелять буду! — Что ж ты орёшь, как потерпевший, а? Стою я. Стою. А на душе так спокойно и благостно… хоть сейчас на полянку, бабочек ловить. Улыбаюсь снулому, уже успевшему навести на меня ствол и развожу руками.
— Стою. Только не говорите: «стреляю». Это слишком бородатый анекдот. — Вздыхаю.
— М — мальчишка! Ты что себе позволяешь?! — Начинает разоряться снулый, но его прерывает неизвестно откуда вынырнувший мордатый тучный дядька с майорскими знаками отличия. Рослый, куда там конвоирам — динозаврам. За два метра точно будет.
— Замерли. Оба. Кошкин, убрал ствол. — Прогудел майор и, не обращая на нас больше никакого внимания, принялся осматривать постанывающих на кафельном полу конвоиров. — М — да. На вид, сопля — соплёй, а как вломил‑то!
Покачав головой, майор разогнулся и, развернув экран недешёвого браслета, разразился целым потоком приказов. Завертелось… Медики, конвойные, какие‑то чиновники… и всё это, при открытой двери в мою камеру.
— Ну, и долго ты там торчать собираешься, памятником свободе? — Осведомился мордатый майор, когда суета улеглась, и в коридоре остались только он сам и пара новеньких конвоиров.
— Хм? — Я смерил собеседника задумчивым взглядом и, придя к выводу, что попал всё‑таки в дурдом, а не в ужасную и легендарную внутреннюю тюрьму Преображенского приказа, вынырнул, наконец, из размышлений. — О! Точно. Спасибо за напоминание.
Брови майора устремились вверх, почти скрывшись под козырьком фуражки, а когда я добрался до закутка в камере и расстегнул ширинку, приказной вдруг закатился совершенно конячьим… жеребячьим… короче, ржал он, куда там лошадям!
На счёт эфирников я оказался прав. В кабинете майора, оказавшегося старшим приказным Следственного стола, меня уже ждал его коллега в штатском, тут же, вместо представления, протянувший мне визитку Прутнева. Интересно, почему не Брюхова? Хотя… может, он не хочет светиться в Приказе? Или, таким вот хитровывернутым образом, Олег Палыч просто сваливает объяснения по поводу произошедшего на кадровика «клуба»? Не хочет встречаться со злым и продрогшим подопечным, которого он курирует по линии того самого «клуба эфирников»? Ничего, у меня память до — олгая, а вопросов к Брюхову мно — ого…
— И что дальше? — Поинтересовался я, изучив карточку.
— От имени Следственного стола Преображенского приказа, я приношу вам свои извинения за причиненные неудобства и преступную халатность младших приказных, по чьему недосмотру вы вынуждены были провести более двадцати часов в камере особого режима. — Проговорил «штатский». — Так же, я уполномочен объявить, что следствие по вчерашнему происшествию приостановлено.
— Ага. Уже хорошо. — Протянул я. — А что насчет моих «пленников»?
— Пленника. — Уточнил тот. — Тот, которому оторвало руку, мёртв. Второй в реанимационном блоке. Как только медики дадут разрешение на проведение допроса, мы незамедлительно им займемся. Собственно, только поэтому дело лишь приостановлено. Если ваши показания совпадут, выживший понесёт административное наказание за нарушение неприкосновенности частной собственности. Если же нет, следствие будет продолжено, а решение по делу будет принимать суд.
— Что ж. И то хлеб. — Протянул я и небрежно щелкнул ногтем по визитке. «Штатский» в ответ на миг прикрыл глаза. Понятно. Остальная информация у «эфирников». Что ж… съезжу, пообщаюсь. И побыстрее, пока ещё что‑нибудь не произошло. Кстати. — Я так понимаю, что могу идти?
— Разумеется, господин Николаев. — Растянул губы в невыразительной «резиновой» улыбке «штатский». — Только помните, что в ближайшее время вам запрещено покидать пределы города. Подробности придут вам на браслет.
— Понял. Вот, кстати, а где я могу получить мои вещи? — Осведомился я. Приказные переглянулись.
— Видите ли… ваши… ваша амуниция и оружие приобщены к делу, поэтому, вернуть их до окончания расследования мы не имеем права. — Развел руками майор. А вот это плохо. И ругеры жаль… но самое главное, шлем и браслет. Придется менять систему шифрования…
— Могу я, хотя бы, получить копию информации, хранящуюся на моём браслете? — Вздохнул я.
— Конечно. Я отдам распоряжение, чтобы вам передали носитель вместе с остальными вещами. — Кивнул майор.
С тем и разошлись. «Штатский» проводил меня к выходу, проследил, чтобы мне отдали моё имущество, и хотел было сбежать обратно в здание, но… не тут‑то было.
— Одну секунду. Вы считаете, что в таком виде я могу выйти в город? — Я демонстративно развернул перед носом приказного заляпанную засохшей грязью куртку. Нет, в комплекте с такими же грязными штанами, руками и ботинками, наверное, этот наряд вполне мог сойти за изыск очередного сумасшедшего модельера, но после неполных суток в камере особого режима, я точно не был готов к такому эпатажу почтенной публики. «Штатский» на миг застыл, внимательно рассматривая представленный предмет одежды, но тут же решительно кивнул.
— Извините, не подумал. — Развернув экран браслета, он отдал короткий приказ и, спустя минуту, рядом с крыльцом остановилась невзрачная «студенческая» АМО — шка. — Лукьянов, доставишь господина Николаева, адрес он сообщит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
