– Ара, – сказал Ник, – это я. Откроешь?
– Привет, – ответил слабый, искаженный шипением голос черного брата. – Заходи.
Корби поразила какая-то невероятно грустная нотка, с которой он это сказал. Дверь подъезда щелкнула и открылась. В темноте серели почтовые ящики, горел одинокий, прожженный чьим-то окурком огонек вызова лифта, слабый сквозняк шуршал целлофаном и вытягивал из мрака запахи краски и сырого бетона.
– Моего деда убили в подъезде, – сказал Корби.
Ник оглянул темноту.
– Это когда ты ездил на свою старую квартиру?
– Да. Дед приехал за деньгами жильцов. Там его и убили.
Кабина лифта открылась, свет тусклым желтым прямоугольником упал на пол подъезда. Темнота отступила.
– Видишь, – сказал Ник, – никого.
Лифт остановился на этаже. Дверь Ариной квартира была открыта, но черный брат предусмотрительно держал ее на цепочке.
– Ник? – окликнул он.
– Да, – сказал Ник. Ара скинул цепочку, открыл дверь. Его лица почти не было видно, только блестели глаза.
Корби, неузнаваемый, с алой прядью над левым глазом, стоял в трех метрах от него. Ару будто качнуло, сначала – от него, потом – к нему. Корби показалось, что черный брат сейчас упадет, и он бросился вперед. Они обнялись. Тело Ары было тонким, гибким и таким горячим, словно его лихорадило. Корби почувствовал, как руки друга стискивают его спину, а дыхание щекочет шею. Все смешалось в его сознании, словно они были все вместе у ручья, только они и больше никого, в мире за пределами мира. Ветви и солнце, облака и листья кружились над головой, он падал в небо и вспоминал, как они на велосипедах мчались через непроглядные кукурузные поля и желтое море подсолнухов, как щелкали семечки и пытались варить незрелую кукурузу. Ворованные пожарные шланги становились тарзанками – без сидений, только узлы на концах, на которые еле-еле умещались сведенные от напряжения стопы. Они качались над высоким обрывом реки и падали в воду. Корби помнил, как Ник, лежа животом на огромной дубовой ветке, до неба раскачал их с Арой, как ветка обломилась, и они все трое полетели в воду… Последние годы в школе прошли в напряженном ожидании конца детства, но конец так и не наступил, они снова здесь, и светит солнце. Это было как татуировка, только изнутри, их маленькая каперская грамота, их чудесный ордер на то, чтобы менять все вещи к лучшему.
– Живой, – сказал Ара, – целый.
– И ты, – ответил Корби. Ник смотрел на них, его лицо дрогнуло. – Осторожно, у меня руки в крови.
Ара, наконец, отпустил его, закрыл дверь.
– Откуда кровь?
– Руку порезал.
– Мы побратались, – объяснил Ник, – как с тобой в детстве.
– Я теперь красный брат, – представился Корби. – А Ник – белый.
Ара засмеялся, его глаза засверкали, как в то утро, когда он придумал проделку с церковным вином.
– Вы вместе. Мы вместе.
– Мы – банда, – сказал Корби. – Мы теперь будем вместе всегда. То, что случилось позавчера, не должно пройти просто так.
Ара вдруг прислонился к стене коридора, обмяк, сполз и сел прямо на пол.
– Ара, – испуганно позвал Ник.
Ара закрыл глаза.
– Все нормально. Просто кружится голова. – Он запустил пальцы в густые волосы. На его запястьях, как обычно, золотились фенечки.
– Точно нормально? – спросил Ник. – Сколько пальцев?
– Девять. Десятый ты потерял в битве за галактику Сепек. Вы оба, снимайте ботинки и идите мыть руки. Я сейчас встану. – Он сидел не шевелясь и улыбался.
_____Корби первым зашел в ванную. Сунув руки под кран, он осторожно оттирал запекшуюся кровь и слушал, как Ник и Ара разговаривают в прихожей.
– Вы встретились в полиции? Корби им все объяснил?
– Нет. Он перехватил меня у входа в отделение, и мы убежали. – Ник рассказал Аре про красного Джо, белого Джека и черного Джима, про их оружие и кровавый путь. Розовая от крови вода с журчанием втягивалась в сливное отверстие, в пальцы пришла тягучая ноющая боль. Корби вытер руку полотенцем и увидел, что ранки припухли и снова кровоточат.
– Перекись есть? – спросил он.
– Сейчас. – Ара поднялся с пола и через минуту принес баночку из темного стекла. Корби облил порезы белой шипучей жидкостью. Ник отмыл руки вслед за ним.
Когда они уже заканчивали, в дверь позвонили. Они переглянулись.
– Кто это может быть? – спросил Ара. Ник выключил воду. Тишина. Потом позвонили снова. – Я пойду с ними поговорю.
Что-то было не так. Что-то было не так с того самого момента, как они подошли к дому. Корби поймал Ару за руку.
– Ничего не говори, – шепотом сказал он. – Просто посмотри в глазок.
Ара тихо подошел к двери, бесшумно сдвинул диск глазка, заглянул в коридор.
– Кто там? – еле слышно спросил Ник.
Ара закрыл глазок.
– Крин, – одними губами сообщил он. – Надо открыть.
– Нельзя, – сказал Корби. – Меня задержат или даже упрячут в психушку.
Они вздрогнули от нового звонка. Дребезжащая трель прямо над головой. Ник жестом показал: «Отойдем от двери». Все трое зашли на кухню.
– Он так быстро нашел нас. Что будем делать?
В дверь заколотили.
– Я знаю, что вы здесь! – крикнул следователь. – Не вынуждайте меня принимать меры.
– Он не может войти, – сказал Корби. – Я же готовился поступать на юриста. Чтобы войти на территорию частной собственности, нужен ордер или разрешение владельца.
Крин продолжал звонить и стучать.
– Он говорит про меры, – сказал Ник.
– Это и есть ордер. Но так как мы не воры и не убийцы, он может вообще никогда его не получить. А если и получит, то не раньше, чем через несколько часов.
– Но мы свидетели по делу о двух убийствах. И сейчас мы явно препятствуем следствию.
– Он и не будет получать ордер. – В голосе Ары зазвучали истерические нотки. – Скоро он догадается позвонить моей маме, а она приедет и без всякого ордера откроет ему дверь. И она будет очень сердиться.
– Страх не помешал тебе украсть церковное вино, – сказал Корби. Черный брат поморщился.
– Мне через месяц восемнадцать, а она таскает меня за руку.
В коридоре внезапно наступила тишина.
– Что это он? – тревожно спросил Ник.
– Понял, что мы не откроем, – сказал Корби. – Давайте убежим.
– Мимо Крина?
– В окно.
– Это же третий этаж.
– Если спускаться с кухни, то только второй, – поправил Ара. – Там крыша супермаркета.
– И как мы спустимся? Свяжем канат из простыней?
– Если мы банда, это не преграда.
Черный брат посмотрел на Ника, потом на Корби. Его глаза потухли, губы задрожали.
– Корби, – сказал он, – нам надо открыть дверь. Я не хочу снова раскаиваться. – Он опустил голову и смотрел в пол. – Я не хочу предавать своих обещаний, но и не хочу, чтобы еще кто-нибудь умер. А этим все может кончиться. Как в прошлый раз. Будет плохо.
Вот так всегда, подумал Корби. Люди хотят что-то сделать, а потом отступают, стоит им увидеть, что под ногами пропасть. Они мучаются этим всю жизнь, передают это дальше, своим детям – причастие слабости и страха, кусочек всеобщей правды, испуганного знания, что убивают тех, кто стал чуть лучше, захотел чуть большего.
– Ты в любом случае предашь, – медленно произнес он. – Либо нашу дружбу, либо свое слово.
Ник перевел взгляд на Корби.
– Ты опять устроил шантаж.
Корби спокойно смотрел ему в глаза.
– Это не шантаж. Это выбор.
– Я дам тебе убежать, а потом открою Крину, – вдруг решил Ара. – Это будет правильно.
– Нет, – покачал головой Корби. – Если мы порознь, это не правильно.
Ара взял табуретку и вышел с ней в коридор. Раздался скрип и грохот. Корби бросился за ним. Ара стоял на табуретке перед открытой антресолью и пытался вытащить оттуда легкую, но очень большую коробку.
– Что ты делаешь?
