Шелепин потребовал провести пленум ЦК компартии Украины и по-настоящему разобраться, что происходит в республике.
Петр Шелест отверг все обвинения. Зло ответил Шелепину:
– Что касается оргвыводов, то вы не разбираетесь, что делается на Украине. Если вы хотите созвать пленум, то созывайте и послушайте, что вам там скажут!
Столь же резко ответил на обвинения и Подгорный.
Анастас Микоян увидел в этой атаке на украинское руководство проявление великодержавного шовинизма. Но за этой схваткой, скорее, стояла попытка подорвать позиции влиятельной украинской группы, на которую первоначально опирался Брежнев.
Подгорный признал, что он совершил ошибку:
– Я должен был не рассылать это письмо, а предварительно обсудить его в президиуме.
Брежнев спустил это дело на тормозах. Он примирительно сказал, что сомневается, надо ли проводить пленум. Наверное, достаточно, что члены президиума обменялись мнениями, а товарищ Шелест все замечания учтет.
Леонид Ильич, с одной стороны, был обеспокоен жесткостью атаки со стороны Шелепина, а с другой – доволен ослаблением позиций Подгорного. Это развязывало ему руки. Он не хотел видеть рядом с собой Подгорного в роли полноправного второго секретаря и нашел ему место председателя президиума Верховного Совета.
12 ноября 1965 года Брежнев и Шелест говорили по телефону. Обсудили текущие дела. Брежнев завел разговор о Микояне:
– Он уже стар – семьдесят лет. Увлекся мемуарами. Надо, наверное, подумать о замене, оживить работу Верховного Совета.
25 ноября 1965 года Анастасу Ивановичу исполнилось семьдесят лет, день рождения отмечали на государственной даче. Собралось человек тридцать. Роль тамады исполнял глава правительства Косыгин. Брежнев не пришел. Все обратили на это внимание.
А вот шестидесятилетие Анастаса Ивановича (по словам его невестки Нами Микоян) пышно отмечалось на бывшей горьковской даче в Горках-10.
Тогда Микоян был еще на вершине власти. Приехало много гостей. Леонид Ильич Брежнев не отходил от юбиляра. Когда заиграли кавказскую лезгинку, Леонид Ильич пошел танцевать. К нему присоединилась другая невестка Анастаса Ивановича – Алла, дочь расстрелянного при Сталине секретаря ЦК Алексея Александровича Кузнецова.
Тогда Брежнев очень старался, чтобы Анастас Иванович его заметил. Ему хотелось угодить имениннику, влиятельному члену президиума ЦК. Теперь, когда ни Брежнев, ни люди из его окружения на дне рождения не появились, стало ясно, что Анастас Иванович в опале. Присутствовавшие пили и ели, но боялись поднимать тосты за юбиляра. А вдруг доброе слово о Микояне сочтут вызовом новому руководству?
Микоян дисциплинированно подал заявление об уходе на пенсию. Его место Брежнев предложил Подгорному.
Последний разговор Анастаса Ивановича с Брежневым состоялся во время XXШ съезда. Они сидели в комнате, где члены президиума в перерывах пили чай, иногда обедали и обсуждали все ключевые проблемы. Брежнев уединился с Микояном, а после сообщил, что договорился с Анастасом Ивановичем: в высшие партийные органы его больше не выберут.
Брежнев не любил Микояна. Когда журнал «Огонек» по случаю восьмидесятилетия Анастаса Ивановича поместил его портрет, Леонид Ильич сделал выговор руководителям отдела пропаганды ЦК.
Подгорный охотно принял назначение. Ему нравилось, когда его именовали президентом, и на переговорах с иностранцами он выступал в роли главы советской делегации. На официальных приемах он оказывался хозяином, к нему обращались с тостами и приветствиями иностранные президенты.
Брежнева это злило, он сам хотел иметь дело с президентами. Но до поры до времени вынужден был скрывать свои чувства. В принципе, у них с Николаем Викторовичем было много общего: легкое отношение к жизни, нежелание себя утруждать, страсть к охоте и домино.
Возвращение Щербицкого
На новой работе Николай Викторович не напрягался. Любил ездить на Украину. В охотничьем хозяйстве под Киевом ему устраивали охоту. После чего разжигался костер, и тут Николай Викторович превращался в тамаду.
Леонид Митрофанович Замятин, который был генеральным директором ТАСС, рассказывал, как приехал к Подгорному с важными документами. Дежурный секретарь попросил подождать:
– Николай Викторович очень занят. Подождите.
Прошло полчаса, час, полтора. Замятин, который не привык, чтобы его так долго держали в приемной, не выдержал и поинтересовался у охранника, чем так занят председатель президиума Верховного Совета.
Тот, понизив голос, признался:
– В домино дуется.
Однажды Подгорный вместе с Мазуровым побывал на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Во время обеда, устроенного в советском представительстве в Нью-Йорке, вспоминал бывший первый заместитель министра иностранных дел Георгий Корниенко, Подгорный сочувственно произнес:
– Трудная у вас, дипломатов, работа. Я бы сроду не смог стать дипломатом.
– Смог бы, если бы партия приказала, – возразил Мазуров.
Подгорный отмахнулся:
– Нет, не смог бы, у меня нет данных для такой работы.
– Вот Епишев был у тебя секретарем обкома, а поехал послом в Югославию, – сказал Мазуров.
– Э, скажешь тоже, Епишев – так то ж культурный человек, – ответил Подгорный.
Председатель президиума Верховного Совета возглавлял делегацию, которая приехала в Болгарию на очередной юбилей. Тактом и любезностью Николай Викторович никогда не отличался и постоянно преподносил болгарам малоприятные сюрпризы.
Из Софии делегаты должны были лететь в Варну. Утром собрались за завтраком – Подгорный ел отдельно. Он появился раздраженный, со злым лицом:
– Глава государства уже позавтракал, а вы еще прохлаждаетесь и бражничаете!
Все поспешно встали. Но Подгорный, как выяснилось, никуда не собирался. Он подозвал Юрия Владимировича Бернова, заведующего сектором отдела ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, и распорядился:
– Передай болгарам, что в Варну я не поеду.
Бернов пытался объяснить, что в Варне болгары подготовили большую программу, но Подгорный его даже слушать не стал. В делегацию входил секретарь ЦК по промышленности Михаил Соломенцев. Бернов пытался апеллировать к нему, но Михаил Сергеевич не захотел идти к Подгорному.
В резиденцию, где поселили советских гостей, по спецсвязи позвонил кандидат в члены политбюро болгарской компартии, первый секретарь варненского окружкома Тодор Станчев. Он сказал Бернову:
– Передайте Подгорному, что в Варне десятки тысяч жителей с плакатами, флагами и цветами уже заполнили улицы на всем пути от аэродрома до центра города, чтобы встретить почетного советского гостя. Так пренебрежительно к болгарскому народу относиться нельзя.
