– А пистолет, из которого она в них стреляла, нашли?
– Вроде нет, – сказал Женька. – А вообще точно не знаю. Второй, из которого в Антонова стреляла, нашли. Он рядом с телом валялся.
– А отпечатки пальцев Агнессы в квартире Алика были?
Женька покачал головой и заметил, что Агнесса Геннадьевна – не дура. Наверное, была в перчатках. И ведь Алик сам открыл дверь и повернулся к убийце спиной. Значит, хорошо его знал.
– Ребят жалко, – вздохнул Женька.
Мы в очередной раз выпили не чокаясь.
Вертя рюмку в руках, я все-таки решилась сказать Женьке про то, что у Алика был СПИД. И что он заразил Максимова. Но Женька уже знал и об этом. Более того, Юлька с Андрюшей на всякий случай уже сдали кровь, но в их крови ВИЧ-инфекция не была обнаружена. Юлька заявила Женьке, что Максимов всегда пользовался презервативом. Как я предполагаю, из тех соображений, чтобы Юлька не сделала его отцом-героем.
– А ребенок? – спросила Анька. – Твой, ну то есть Максимова сын?
– Так это когда было, – протянул Женька. – И ведь у Юльки теперь ничего не обнаружили. Значит, и тогда не было. Вроде бы пока СПИД не лечится. Я на всякий случай, конечно, съезжу в лабораторию. Но не вижу смысла. А Юльке повезло. Как всем стервам.
Женька горько усмехнулся, потом заявил:
– Но Аллочка-то теперь моя. А больше мне ничего не нужно.
«И возможно, поэтому ты хочешь подставить Юльку, – пронеслась у меня мысль. – Чтобы уж больше никогда она не могла претендовать на дочь. Если Юлька сядет в тюрьму – Аллочка точно твоя».
Внезапно зазвонил телефон. Оставив гостей, я бросилась в прихожую, чтобы он не разбудил детей.
Но звонили не мне: это Вездеходов спрашивал Аньку. Она вручила ему запасной комплект ключей, и генерал, самостоятельно попав в Анькину квартиру, нашел записку, сообщающую, что она у меня. А ведь совсем недавно в моей квартире орал, что век бы Аньку не видел, и смотрел на нее с ненавистью. Или кобелиные инстинкты пересилили? Да и хрустальных ваз у Аньки в квартире нет.
– Как там Агнесса Геннадьевна? – спросила я у Степана Петровича. Честно говоря, мне теперь было жалко Агнессу, и я подумывала о том, чтобы отнести ей передачку. Ведь от Андрюши-то не дождешься. А больше у них никого нет. Агнесса всех родственников разогнала, или они разбежались сами.
– Молчит, – сообщил Вездеходов. – Наотрез отказывается что-то говорить. Зря.
И Степан Петрович попросил позвать к телефону Аннушку, которую он уже заждался.
Поворковав с милым, Анька с блаженной улыбкой на губах влетела в кухню и заявила, что ей надо ехать.
– Женик, ты меня в тачку посадишь? Ребятам тоже спать пора.
– Да, да, конечно.
Женька резво встал.
– А где сегодня Аллочка? – спросила я у него.
– У школьной подружки. Я не хотел отдавать ее теще, а дома ей пока находиться не следует. Но я скоро ее заберу. Вот утрясется все, и заберу. Все, я пошел. Значит, завтра в час в центре? Спасибо, Настя. Леша, рад был познакомиться. Пошли, Аня.
Я закрыла за ними дверь и вернулась в кухню, чтобы помыть посуду. Леша сидел на том же табурете и молча курил.
– Врет твой Женька, – поднял он на меня глаза. – Я тут у вас человек новый и смотрю как бы со стороны… Не знаю всех подводных камней… Но уже многих выслушал. Он убил. И Максимова, и тех двоих, потому что его видели. Анька бы лучше рот лишний раз не открывала. Ты ей скажи. Ну чтобы нигде не трепала, в каком состоянии Женьку видела. Пусть молчит как рыба. А то рот раскрывать – опасно для здоровья. И жизни.
«Женька же пошел провожать Аньку!» – пронеслась мысль. Нет, он не сам напросился, об этом попросила она, тут же вспомнила я. Только бы эта дуреха не ляпнула чего-нибудь! А ведь она вполне может…
– Но почему ты считаешь, что это Женька? – тихо спросила я, хотя теперь тоже склонялась к этой мысли.
– А за бабу, пусть и ту, которая ему опостылела. Хотя и это тоже не доказано. Вполне возможно, что он перед тобой рисуется. Перед всеми. Ну что ему на нее наплевать. Но ведь живет же с ней столько лет. У него есть постоянная любовница? Нет. Говоришь, какие-то девчонки были? И он благородно с ними расстался? Спой эту песенку кому-нибудь другому, Настя. К тому же любой мужчина – собственник. И на жену, любовницу, мать смотрит, как на свою собственность.
– Ты на меня уже так же смотришь? – усмехнулась я.
Леша кивнул с самым серьезным видом и добавил, что точно так же на меня уже смотрит и Коля, который тут живет-то всего ничего. Но он – маленький мужчина. А Леша – большой. И не хочет, чтобы я принадлежала кому-то другому. В мое отсутствие Вадик, Коля и Леша успели обо многом поговорить и перемыть мне кости.
– Так что ты меня просто так отсюда уже не выгонишь, – усмехнулся Леша. – Раз взяла в дом – терпи. Второй раз я тебя упускать не собираюсь.
И недвусмысленно предложил мне сегодня ночью сменить лежбище. Я сказала, что подумаю, а пока мне хотелось выслушать его мнение до конца. И вообще не стоит ли мне бежать на улицу спасать Аньку?
– Сейчас уже поздно, – сказал Леша. – Если что-то произошло, то уже произошло. Сколько ей до дома ехать? Вот минут через десять и позвонишь. Справишься, как доехала. И предупредишь заодно, чтобы больше не трепалась. А то язык-то, он без костей. Кстати, а где пистолет мой?
Я сказала, что у Аньки, и пообещала, что заберу его при первой же возможности. Потом решилась и спросила про мину, ничего не упомянув про деньги. И хорошо, что не упомянула, потому что Леша чуть сознание не потерял.
– Какая мина? – прошептал он.
Я взяла его за руку и отвела в комнату, где ее и продемонстрировала.
У него на лбу выступила испарина, а потом он так рявкнул на меня, что я подумала: сейчас рухнет стена.
– Дети спят! – прошипела я.
Уже шепотом Леша высказал свое мнение обо мне, причем показал себя большим знатоком анатомии и эротики.
– Куда ты все время лезешь?! Настя, вот я поправлюсь… не знаю, что с тобой сделаю! – кипел он самоваром. – Нет на тебя мужика, чтобы голову тебе на место вправить!
Не успел он закончить, как в комнату просунулась Колина голова, и он поинтересовался, чего мы так орем.
– Марш спать! – рявкнула я.
– Ругаетесь, да? – спросил Коля, просовываясь в дверь полностью. – А чего?
– Коля, иди спать, пока я ремень не взял! – рявкнул Леша.
– Детей бить нельзя, – изрек Коля и посмотрел на меня. – Правда, Настя?
– Правда, – кивнула я, – но, пожалуйста, иди спать. Вадик спит?
– Как сурок. Это я привык чутко спать. Жизнь научила, – Коля говорил, как взрослый, но потом поднял на меня свои огромные глазищи и детским жалобным голосочком попросил: – Настя, уложи меня, пожалуйста?
– Хорошо, – улыбнулась я и отправилась в детскую.
Когда Коля заснул, я позвонила Аньке, убедилась, что та нормально доехала, провела соответствующую работу и с облегчением повесила трубку.
Потом вернулась в гостиную. Леша уже лежал под одеялом. Он пододвинулся к стенке, освобождая мне место. Мина была убрана назад в сумку.
– Она не должна взорваться, – изрек Леша. – А завтра я ее собственноручно выкину. И ты мне все расскажешь в деталях. А сейчас уже поздно. Я не хочу больше слушать ни про мины, ни про пистолеты, ни про убийства, ни про вашего солиста с его мамой. Иди ко мне, Настя.
Но я не могла успокоиться.
– Что ты мне зубы заговариваешь? – прошипела я. – Хочешь сказать, что мина не твоя?
Леша посмотрел на меня удивленно. А я решилась и сообщила про телефонный звонок на его мобильник, когда раненый Леша сидел в отключке в моей машине.
– И ты, идиотка, сразу же понеслась на Московский вокзал?! Настя… Вот я поправлюсь… Не знаю, что с тобой сделаю. Ты вообще каким местом обычно думаешь? Если тебе на себя наплевать, ты бы хоть о ребенке вспомнила!
– Мина твоя?
– Видимо, Антонова, – устало сказал Леша.
– То есть?
– Трубка – Антонова. Когда он упал, мобильник отлетел в сторону. Как раз ко мне. Он его в руке держал. Ну я и подхватил, в карман сунул. Знаешь, иногда интересно бывает разговорчики послушать. Узнать, кто человеку звонит. Да что я тебе объясняю? Вон ты и послушала. Я инстинктивно ее подхватил…
А я в этот момент вспомнила, как на Лешином лице промелькнуло удивление, когда я принесла ему мобильник в комнату, но тогда я не задумалась, чему он удивился. Значит, и баксы, и мина предназначались Антонову… Кому-то повезло. Кого-то он не успел взорвать. Или что-то. Да и мне, можно считать, повезло. Нашла двадцать пять тысяч баксов.
Но я все еще не успокоилась. C миной мне Леша все объяснил, но полностью свою версию убийств музыкантов пока не представил.
– Ну хорошо, – начала я, – предположим, что Женька убил Максимова. Заскочил в туалет за своим париком, там застал Леонида и всадил ему шило в сердце. Только откуда он его взял, хотелось бы мне знать? В кармане как-то не принято шило носить. Или другой подобный предмет. И в туалете они обычно не валяются. Но это другой вопрос. Пусть Максимова убил Женька. Но зачем ему было убивать Алика с Юркой?
