А вот в Анкаре теперь сидели наследники Ататюрка и они, сильно обжегшись, потеряв теперь почти все, твердо собирались отсидеться в сторонке, соблюдая нейтралитет, чтобы не утратить и остатки территорий. Урок им пошел впрок.
Со второй половины 1937 года Советский Союз резко сократил объемы помощи республиканцам в Испании. Сообразив, что не в коня корм. Сталин оказался прав, генерал Франко уже контролировал всю страну, успешно додавливая последние разрозненные очаги сопротивления. Дел сейчас там оставалось максимум на месяц. Рядом в Португалии профессор Салазар совершенно мирным путем привел к власти фашистскую хунту.
Любимица Антанты и англосаксонских плутократов — Чехословакия была захвачена и поделена. Из числа «Санитарного кордона» против СССР, стран так называемой Малой Антанты, в строю оставались только главные шакалы — Польша и Румыния. А так же зверье поменьше: Финляндия, Прибалтика, Югославия. Но все эти «жулики» заигрывали и с британцами и немцами, как шлюхи, собираясь продаться подороже тому, кто больше заплатит.
К тому же, бесноватый Гитлер был восточноевропейским папуасам более симпатичен по сродству душ, ведь фюрера в отношении своих сателлитов совершенно не интересовал цвет кошки, если она ловит мышей. Даже румынских цыган он без тени сомнения готов был признать арийцами, лишь бы они пополняли ряды его солдат.
Впрочем, газеты всех стран трубили о мире. Чтобы не нагнетать панику. Простецы им охотно верили, жопой понимая, что маленькому зернышку между жерновов не уцелеть. А интеллектуалов приручали и приручали намертво.
Сэры еще даже не засуетились. Мусье тоже. Слишком уж они были тупыми. До идиотизма. Мюнхенский сговор в узком кругу давал им некоторую надежду на продолжение банкета. СССР же они предпочитали пинать при всяком удобном случае, допрыгавшись со своими издевательствами в скором времени до заключения «Советами» Пакта с Рейхом. Не понимали, гребанные демократы, что они уже перегнули палку. А даром только дуры под венец идут.
Между тем, с приходом весны я снова рьяно взялся за охоту на змей. Расширяя географию своих охотничьих рейдов.
В Туркмении имелось около тридцати видов змей. Большинство из них — не ядовитые и потому, видимо, они не столь широко известны, как ядовитые. Особенно много у нас водилось полозов: оливковый, краснополосый, лазающий, чешуелобый, узорчатый, поперечно-полосатый.
И самый крупный из них — большеглазый, достигающий в длину более двух метров. Это самая крупная змея в Туркмении. Водятся здесь также восточный и песчаный удавчики, ужи, афганский литоринх, изменчивый олигодон, полосатая и иранская контии.
А яд? Это ли не чудо природы?.. О действиях змеиного яда и лечении укусов написаны тысячи книг, статей, научных исследований. Вырабатывается он видоизмененной верхней слюнной железой змеи. Сложный состав яда вызывает сложную картину отравления, и зависит она от группы змей.
Однажды мне даже попалась иранская «кошачья» змея. Она не ядовитая, но в Туркмении это редкость необычайная. А водится она в восточном и центральном Иране, Синде и Белуджистане.
Однако, как ни странно, я не всегда был сосредоточен только лишь на одной мысли об охоте. От нее очень часто меня отвлекали окружавшие со всех сторон развалины старинных построек — немые свидетели печального прошлого: кровопролитных войн, человеческих страданий, страха перед нашествием, врагов. Один за другим всплывали в памяти эпизоды из прочитанных книг, имена правителей, везиров, историков, поэтов.
Тишина звенела в ушах, бескрайность пустыни навалилась на плечи физическим грузом, замедляла мои движения и мышление.
Любая постройка — будь то круглая башня, полуразвалившийся дворец какого-нибудь хана или феодала, пробитая в нескольких местах крепостная стена как бы манили к себе, и я часами простаивал возле них, разглядывая каждую трещину, каждую пробоину в стене, ее кирпичную или глиняную кладку и самый кирпич, возбуждавший интерес незнакомым форматом.
Конечно, в походах было нелегко. Но как бы я ни уставал, я непременно посещал мавзолей Султана Санджара, гениальный памятник средневекового зодчества. Нечто вроде пирамиды Хеопса для здешних мест.
Или степной маяк, ориентируясь на который, много веков назад держали свой курс вожатые купеческих верблюжьих караванов.
Как считают ученые, к этому времени от мавзолея Санджара осталось не больше сорока процентов его былого облика. Но и по этому внушительному остатку и по тем скупым архитектурным фрагментам, открытым реставраторами вокруг памятника, смело можно судить о его былом величии.
А какое впечатление производил мавзолей на тех, кто видел его полностью, в первозданной, так сказать, красоте, еще не тронутым ни временем, ни людьми?
Рашид ад-Дин в начале XIV века оценивал его, «как самое большое здание на свете». Конец XV века. Исфизари: «Это одна из величайших построек царств вселенной и до такой степени прочной, что порча не может коснуться ее».
Каждый раз какая-то неведомая сила влекла меня к этому «дому загробной жизни» покойного Султана. Помню первую встречу с ним и первое впечатление, произведенное им. Оно было неотразимым.
Несмотря на то, что на верхней части мавзолея — барабане — облетела штукатурка и обнажились разгрузочные арки, несмотря на то, что лишь кое-где по бокам его каменного корпуса сохранился четкий геометрический орнамент и несколько слов, написанных арабской вязью, он все еще казался огромным, несокрушимо крепким, и не сразу могла возникнуть догадка, что перед тобой всего лишь часть «одной из величайших построек царств вселенной».
Несколько слов о самом великом Султане, Повелителе Мира
Право на владение Мервской областью он получил еще в молодости, от своего отца Малик-шаха. В 1118 году, когда Санджар объявил себя султаном всей могучей Сельджукидской державы, простиравшейся от Амударьи до берегов Средиземного моря, город Мерв он сделал своей столицей. В течение нескольких десятилетий правил Санджар огромным, неспокойным государством.
На склоне лет, видимо, устав от тяжкого бремени высшей власти, бесконечных войн и придворных интриг, а, может, попросту говоря, чуя скорый конец, он приказал построить для себя «Дом загробной жизни» — «Дар ул-ахира». Ясно, что этой постройкой Султан хотел еще больше возвеличить себя и утвердить свое бессмертие в веках.
Наблюдать за ходом строительства мавзолея было поручено одному из приближенных султана — Ихтияреддину-Джаухар-ат-Таджи. А руководил строителями талантливый и, очевидно, опытный мастер Мухаммед Атсыз из Серахса.
О том, чтобы имя его со временем стало известно, он позаботился сам. Тайком, рискуя жизнью, Мухаммед Атсыз сделал надпись и поместил ее в медальон под куполом мавзолея. Великий зодчий понимал, что ничего вечного не бывает и, когда усыпальница Султана начнет стареть, тайна архитектора будет раскрыта.
Такое уже было еще задолго до мавзолея на известном всему миру Александрийском маяке. Честолюбивый властелин повелел высечь на нем такую надпись: «Царь Птоломей — богам — спасителям, — на благо — мореплавателям». Но создатель маяка знал секреты облицовочных материалов.
В определенный им срок ненужная часть облицовки осыпалась и обнажилась мраморная плита. На ней люди прочитали другую надпись, которая прославила имя истинного творца: «Состратус из города Книда, сын Дексиплиана, — богам — спасителям, на благо мореплавателям».
Делая свой смелый шаг, Мухаммед Атсыз был, как мне кажется, уверен, что воздвигая мавзолей грозному владыке, строители прежде всего создают памятник творческому гению народа, его созидательному труду, и было бы крайне несправедливо, если бы тот, кто вложил в этот труд весь свой ум, талант, богатейший опыт своих предшественников, исчез бы из памяти потомков.
Когда-то этим мавзолеем любовался знаменитый русский ученый Александр Павлович Федченко, в честь которого назван огромный ледник на Памире.
Александр Павлович и его жена Ольга Александровна, урожденная Армфельд, дочь профессора Московского университета, тоже останавливались в Байрам-Али. Какое же смелое путешествие совершили они в неспокойный Туркестан во второй половине 19 века!
