Писатель говорил о боге и блаженстве, которого может достичь каждый. Рассуждал он и о непостижимых предметах.
— Вы осуждаете и обличаете людей, не предоставляя им слова в оправдание или в защиту… — сказал старик в очках.
— А вы кто, адвокат?.. — спросил артист.
— Если бы вы претерпели те же бедствия, что и немой, вы бы не стали насмехаться, и называть евангелие немого бесовским мечтанием… я читал его… — старик сказал какую-то фразу на латинском языке, но его никто не понял. — Сам я в то время бездельничал… занимался бездельем, как делом… — старик в очках умолк, задумался.
— Старик, я помню тебя… ты изменился, постарел… и женщины тебя, наверное, уже не влекут согрешить… притупилось жало желаний… но замолчу… лучше я немного посплю… и, может быть, мне приснится хороший сон… прошлой ночью мне снился кошмар… позабыть бы его конец… — Артист лег у стены. — Сны только вводят в обман… как и женщины…
— А вы женаты?.. — спросил прохожий.
— А вы?..
— Я женат…
— И я женат, но жена, увы, уже старуха… руки в морщинах, груди обвисли, брови повылезли, глаза пожелтели, беззубая, как и я, шамкает, мелет всякий вздор… ненавидит меня… прошлой ночью она в мой сон влезла, протиснулась, потеснив двух молодых женщин… смех ее до сих пор в ушах звучит…
— Кто вы?.. вы сказали, что знали меня…
— Нет, я обознался…
— Адвокат, а меня ты помнишь?.. если не помнишь, я тебе кое-что напомню…
— Ах, оставьте ваши угрозы…
— Прошлой ночью и мне снился кошмар… рухнула кровля, придавила… и остался бы я лежать, если бы не моя собака… она меня спасла…
— Я вспомнил, где тебя видел… куда же ты?.. ушел… помню, все тогда пожрал поток грязи… деревья, дома… и я как в капкан попал… не мог освободиться из объятий мертвой женщины… не помню, как я оказался в ее объятиях… помню, как она вопила, а когда я обнял ее, она приоткрыла глаза… в ее глазах было столько нерастраченной нежности, любви… один ее взгляд решил все, и я уже готов был последовать за ней, любить ее всюду, даже за гробом, хотя вряд ли это возможно… я увидел, как ее губы дрогнули… она как будто пыталась рассмеяться, услышав мои мысли… или это мне почудилось… нас уже разделяла вечность… у меня была возможность последовать за ней, но, увы… я твердил ей о любви и цеплялся за жизнь… лил слезы, испускал вздохи и замечал в себе лицемерную сдержанность… я любил ее как безумный и уже привыкал жить без нее… я не способен был умереть, и это делало меня еще несчастнее…
— А я во сне очутился на небе… отовсюду я был объят небом…
— И что вы делали там?..
— У меня был диалог с богом… я не претендую на полноту и буду говорить без риторических ухищрений, которыми, впрочем, не владею…
Несмотря на отступления и добавления, которые все только запутывали, история прохожего поразила всех.
— Как ты думаешь, кто он?.. — шепотом спросил артист у писателя.
— Он писатель и философ, известный человек… многих простодушных он ввел в искушение своими изворотливыми речами… в том числе и меня… и некому было распознать его сущность, которую он скрывал… он родил учение, и лишь родив, понял, что родили нечто странное и гениальное… — Писатель, вкратце не пускаясь в подробности, изложил учение философа и его историю…
* * *
Близился рассвет.
Старик в очках привстал, глянул на писателя и отвел взгляд в сторону.
Писатель что-то говорил во сне. Его бормотание напоминало бред, который преподносился в форме отдельных отрывочных фраз, из которых старик понял, что писателя мучили грешные сны. Женщины показывали ему свою приятность и очарование…
Нелепо всхлипнув, писатель очнулся.
— Вы говорили во сне…
— О чем?..
— Вы поэт?..
— Нет, я не поэт…
— Ненавижу поэтов… они открывают истины… учат тому, как распять мир и самим не оказаться распятыми… — старик говорил и говорил. Он не мог остановиться. Говорил он и об учении философа, защищая его от ложного толкования и незаконного пополнения, и о месте спасения, о том, что нас держит здесь, зачем мы пришли и куда уйдем.
— Старик, так мы избранные или изгнанные?.. — спросил артист.
— На этот вопрос у меня нет ответа… философия меня никогда не интересовала…
— И что в итоге?.. — спросил артист, когда старик умолк, и сам же ответил — гореть нам всем в адском пламени… хотя, что это за огонь, который жжет, не обжигая?.. иначе, как могут быть эти мучения в геенне вечными для грешников?.. не мог бог допустить этого… это не просто убийство, а какое-то непрекращающееся убийство…
— Все это ваши фантазии…
— А я верю в перевоплощение… душа до тех пор подвержена перевоплощениям, пока не совершит все возможные грехи и лишь после этого она освобождается… и в этом заключается спасение…
— Вы заблуждаетесь… выдумали какое-то извращенное спасение… хотя люди представляют грех злом, ничто не является злым по природе, даже смерть… — сказал старик.
— Странный старик… — пробормотал артист. — Ты не знаешь, кто он?..
— Он был священником…
— Вот как… — Артист глянул на старика в очках, потом на философа. Они спорили, искали истину в словах. — Не понимаю, какой смысл тратить время, необходимое для спасение, которого к тому же осталось очень мало, на бесполезную полемику… ясно, что во всем виноваты философы, даже не прибегая к доказательствам, остается только вынести судебное определение… и потом, диалог не должен представлять собой монолог, которому лишь придается видимость диалога…
— Во всем виноваты философу… — сказал прохожий.
— Согласен с вами… вы кто?.. философ?.. тогда вас надо не спрашивать, а допрашивать… — артист хмуро глянул на прохожего.
— Кажется, я вас знаю… — прохожий улыбнулся.
— Но я вас не знаю…
— Вы рекомендовали меня примадонне… но после моего объяснения с ней последовательность событий окончательно запуталась, и я отдался философии… философия утешает, в отличие от женщин и поэм стихотворцев, приготавливающих ум к дурным побуждениям…
Прохожий, представившийся философом, бежал из города поддавшись панике с сестрой, старой девой. Зиму они провели на вилле, весной решили вернуться в город, но сестра заболела и умерла.
Ночью после похорон сестры философу приснился кошмар. Увидев лицо смерти, он по виду стал как давно скончавшийся, но продолжал жить и вскоре оказался в толпе иудеев, которые наложили на него руки и предали крестной смерти. Он увидел город с высоты креста. Он висел на гвоздях, пока не зашел для него день и не воссиял иной свет. Сестра привела людей, которые сняли его с креста. Он очнулся в склепе, встал на ноги, открыл дверь, вышел наружу и пошел по аллее.
Вокруг не было ни души по причине смутного времени и страха из-за проклятия.
Аллея привела философа к руинам женского монастыря. Он поселился в пустующей келье. В руинах он держался особых правил. Он ни к чему не прикасался, потому что мерзким признавал всякую вещь. Днем он смотрел на море. Волны одевали скалы кружевами пены. А ночью при свете луны писал трактат. Он домогался не славы, но спасения и умер произвольной смертью, не удостоившись погребения. Случайно на его труп наткнулась некая женщина. Ей показалось, что от трупа исходит благоухание. На самом деле труп издавал дурной запах, по нему ползали черви, и над ним роилась туча мух. Дальше произошло нечто удивительное. В ужасе женщина увидели, как мертвый восстал, а черви превратились в бабочек. Женщина рассказала об этом чуде редактору местной газеты, который нашел ему некое ухищренное истолкование, якобы, человек страдал, но страдал не истинно, и умер только по видимости…
Артист слушал историю философа и размышлял:
«Конечно, я помню эту пышногрудую сирену и ее мопсиков… помню, как ее пытались похитить ради выкупа… говорят, она испугалась, завопила пронзительным голосом и осипла, потеряла голос… против желания, насильно ее заперли на пустующей вилле судьи, которого растерзали собаки… много страшного совершил судья, да и вынес немало… связанная, примадонна сипела, пыталась кричать, горевала, но как ни горюй, все же волей-неволей надо было жить дальше… голос вернулся к примадонне, когда ее переселили в руины женского монастыря… она запела… помню, я проходил мимо руин и услышал арию в ее исполнении… я был потрясен и очарован… она подробно и по порядку рассказала мне о своих злоключениях… всех мужей перечислила… на сцене она была богиней… надо бы к ней заглянуть… вилла ее здесь неподалеку…»
Артист предложил странникам посетить примадонну.
Писатель кивнул головой и сказал несколько слов.
Философ только кивнул головой…
Примадонна приняла странников в китайском халате.
Пышногрудая, величавая она молча слушала историю странников в изложении артиста. Брови ее то поднимались, то опускались. Мопсика она держала у груди. Она не расставалась с ним.
