где его держат?
— Есть. В гаражах. Это точно, они в разговорах упоминали.
— Ясно. Значит, что-то придумаю.
В коридоре послышались голоса. Мы замерли. Постояли несколько секунд. К счастью, голоса не приближались, а ещё через несколько секунд стихли.
Я медленно выдохнул и жестом показал Ольге, что собираюсь выходить.
Она кивнула в ответ.
Глава 29
Остаток ночи мы проводили доразведку: уточняли позиции захватчиков, численный состав, вооружение. По всему выходило, что в посёлке разместилась только часть бывших заключенных. Как минимум несколько десятков должны были базироваться где-то ещё. В пользу этого говорило и отсутствие БМП, которую мы видели на видео с дрона.
Плохо. Получается, их оставили в резерве, как раз на случай неожиданных сюрпризов. И додумались до этого явно не криминальные лидеры.
Наш план основывался на эффекте неожиданности. Если мгновенно выбить лидеров — оставшиеся не смогут быстро организоваться и дать отпор. По крайней мере большинство из них. Единственным слабым местом нашего плана оставался лётчик, запертый в гаражах, да лазарет с охраной. Даже если всех боевиков, которые будут на «суде» удастся скрутить или перебить, то останутся ещё несколько человек на посту наблюдения и на охране в самой администрации. Тут приходилось делать ставку на скорость: нужно было оказаться в гаражах и лазарете быстрее, чем оставшиеся боевики донесут до охранников информацию о попытке освобождения.
И, чтобы не облегчать им задачу, нужно было ликвидировать возможность быстрой связи по проводной сети посёлка. Потому что своих радиостанций у них не было — а все те, которые они отняли у администрации, по моим расчётам, должны будут принести их новые обладатели на суд. Сделать это надо сразу после нашего удара, не раньше — а то вызовем преждевременную тревогу.
В общем, план был рискованным, что меня здорово нервировало, учитывая, что под ударом могла оказаться Ольга и дети. Но ничего другого в сложившейся ситуации придумать было невозможно.
Мы проследили, как боевики готовились к завтрашнему «суду». Потом, когда они ушли, проникли в помещение столовой и подобрали для Алисы идеально позицию: под потолком, на балке, возле светового окошка, через которое можно было мгновенно уйти.
Мне же пришлось разместиться у входа в подвал, который находился справа от «предбанника», где были установлены рукомойники. Именно через подвал проходила проводная линия телефонного коммутатора, связывающая посёлок.
Перед тем, как разойтись мы ещё раз проверили пути отхода: чтобы световое окошко точно открывалось, а дверь в подвал нельзя было заблокировать.
Наконец, мы были готовы.
— Слушай… ты как вообще? Ждать придётся пару часов, — спросил я, Алису, которая уже собралась залазить на балку, закинув за спину карабин.
— Нормально, — спокойно ответила она. — А что?
— Ты ведь не стреляла по живым людям до этого.
— Так то разве люди? — ухмыльнулась она.
— Люди, — ответил я. — Паршивые, но люди. В этом-то и проблема…
— Дим, слушай, давай потом с этим будем разбираться, а? Я немного поплачу тебе в жилетку, ты мне нальёшь чего-нибудь крепкого… а сейчас работать надо!
— А ты кремень! — сказал я, улыбнувшись.
— Ты ещё не представляешь, насколько, — она подмигнула мне. Потом неожиданно подалась вперёд и чмокнула меня в небритую щёку.
К собственному удивлению, я почувствовал, что краснею.
— Ждём момента, когда пендос коней привяжет, — сказал я. — Это создаст неразбериху, что будет нам на руку. Но если почувствуешь, что всё заканчивается, а он так и будет скакать целёхонек — не мешкай, стреляй. Он — цель номер один.
— Принято, шеф!
Толпа подошла через полчаса после рассвета. С десяток вооружённых боевиков, включая главаря, и пара сотен жителей посёлка. Людей явно согнали сюда насильно, и не только мужиков, но и женщин, и даже детей.
Плохо. Стрельба в помещении с детьми — это вообще очень плохо. Но отступать поздно. Остаётся только молиться, чтобы рука не дрогнула.
Я любовно погладил «Глок», с которым уже успел свыкнуться.
Пятерых участников дружины вели под конвоем. Каждому успели повесить на грудь табличку: распечатанные на листах А4 надписи: «Террорист». Н-н-да, некоторые традиции, похоже, передаются интуитивно. Среди был Костя и, к моему удивлению, Леонид, из поезда. Последний выглядел так себе: всё лицо представляло собой один огромный синяк, а правая рука повисла на перевязи.
«Подсудимых» вывели на середину помещения и посадили на скамью за импровизированной выгородкой, сделанной из положенных на бок столов.
В президиуме разместился лётчик, главарь и кто-то из его подручных.
Американец вышел вперёд и прочитал небольшую речь, из которой следовало, что он является единственным законным представителем военно-гражданской власти, благодаря согласно каким-то там законам США, имеет право совершать судебные акты, с учётом военного времени. После чего объявил о начале процесса.
В качестве свидетелей обвинения вызывали других боевиков. Свидетелей защиты же не оказалось, а роль защитника выполнял один из бывших заключенных, худощавый и грязный, неопрятного вида. Среди остальных он явно не занимал высокого положения. Скорее, наоборот.
Читая явно заранее заученный текст, он констатировал, что его подзащитные отказались от чистосердечного признания вины и тем самым потеряли всякое право на снисхождение.
Это шоу длилось довольно долго, больше часа. Я все беспокоился, как там Алиса — если даже мне, в гораздо более комфортных условиях, стоять было уже некомфортно.
Лётчик же выглядел довольно бодро и умирать, похоже, не собирался. «Может, Оля дозировку напутала?» — с досадой подумал я.
Но вот пришло время зачитывать приговор. Американец с явным удовольствием озвучил список «преступлений», после чего произнёс: «…учитывая тяжесть содеянного, суд приговаривает виновных к смертной казни через…»
Ровно в это момент он поперхнулся. Удивлённо округлил глаза, глядя на кровь в собственной ладони. После этого кровь у него изо рта хлынула настоящим потоком.
Он упал на линолеум и забился в конвульсиях.
Боевики растерянно переглядывались друг с другом. И вот голова главаря взрывается, забрызгивая стоящих рядом кровью, фрагментами костей и мозгового вещества.
Ещё один выстрел — и третий боевик, находившийся в президиуме, падает замертво.
Я прыгаю вниз, мгновенно перерезаю провода в шкафу, после чего лечу обратно. Выпрыгиваю из укрытия и несусь в центр помещения, успев по дороге подстрелить пару охранников, стоявших у двери, которые только-только начали поднимать оружие.
— Мужики, вооружаемся! — крикнул я, обращаясь к «подсудимым».
Но, кроме них, уже отреагировали другие жители посёлка.
Зал охранял ещё с десяток боевиков. Они все оказались мгновенно скрученными и поваленными на пол.
Мне даже пришлось вмешаться, чтобы предотвратить едва не состоявшуюся стихийную расправу.
— Леонид! — крикнул я. — Контролирую всё!
Борец взглянул на меня единственным открытым, хотя и порядком заплывшим глазом, и кивнул.
— Добро! — пробасил он.
— У нас дела, всем ждать здесь, если что — держать оборону!
Я сделал знак Алисе, которая ловко спрыгнула с балки, под восхищённые возгласы присутствующих.
— Бежим! — сказал я.
Как я и предполагал, УАЗик с водителем ждал у входа. Водила благоразумно не стал сопротивляться, добровольно выскочив из машины. Алиса под конвоем отвела его в помещение, где передала успевшим вооружиться дружинникам.
Я подъехал к лазарету как можно ближе. УАЗик боевикам знаком — и сам по себе тревоги не вызовет. Остальное дело техники.
Выскочив, я сразу рванул на себя дверь.
Один из охранников успел среагировать и даже сделал выстрел. Тем хуже для него — с чистой совестью я его «снял».
Остальные двое подняли руки.
— Оружие бросай! — крикнул я.
Те мешкали. Пришлось выстрелить ещё одному по коленке.
Это помогло: они побросали свои ПМы и подняли руки.
За спиной я слышал, как Алиса даёт по газам, направляясь к гаражам. Этот момент мы проговорили заранее — иначе никак не успеть.
Ольга осторожно выглянула из коридора.
— Верёвка нужна, — бросил я ей. — А лучше — укол снотворного! Сделаешь?
— Не надо снотворного… — попробовал протестовать один из бывших охранников, но нарвался на мой ответный взгляд и замолчал.
Через пару минут оставшиеся в живых охранники мирно спали на полу в коридоре. Раненому в колено Ольга остановила кровь.
— Что с больными наверху? — спросил я. — Сколько опасных?
— Нет таких, — Ольга улыбнулась. — Не ты один мог додуматься до снотворного, да?
— Умница, — улыбнулся я.
— Как с детьми? — спросила она.
— Ты проверяла, как они?
— Вчера вечером, перед сном. Завтрак пока не приносила.
— Отлично.
