которого ему еще долго придется отходить.
Полиция разослала пресс-релиз об обыске в доме Эмиля и о его предполагаемой причастности к убийству Снорри за полчаса до начала вечерних новостей. Исрун на скорую руку подготовила краткое его изложение, которое успела выдать в эфир.
С большим трудом она удержалась от того, чтобы не сообщить сенсационную новость о том, что Эмиль был уверен в причастности Снорри к нападению на Бильгью. Однако Исрун пообещала своему осведомителю не делать этого до следующего утра и нарушить обещание не посмела. Иначе его доверие было бы утеряно навсегда, и никакая новость – даже такая информационная бомба – того не стоила. Хотя соблазн, что и говорить, был велик.
Так или иначе, Исрун удалось добиться у премьер-министра эксклюзивного интервью, которое должно было состояться в тот же день, когда связь между нападением на невесту Эмиля и наездом на Снорри станет достоянием гласности. Вообще-то, темой интервью были заявлены изменения в кабинете министров, но вдруг у Исрун появится возможность для маневра?
Она потихоньку выскользнула в прихожую и, открыв дверь, дошла до своего красного драндулета, чтобы взять пакет, который получила от Никюлауса. Почему бы в ожидании звонка от Ари не потратить время с пользой и не ознакомиться поподробнее с его содержимым?
Вернувшись в спальню, Исрун затворила за собой дверь. Ее кровать стояла на прежнем месте, хотя комната теперь использовалась в качестве гостевой, а также хранилища для книг, которые больше негде было складывать.
Исрун было немного неловко перебирать бумаги умершего человека, с которым она даже не была знакома. Ей казалось, что она сует нос не в свое дело – будто подглядывает в замочную скважину. Банковские книжки она сразу отложила в сторону – из них вряд ли что можно почерпнуть. Больший интерес представляли письма. Только одно из них было написано Гвюдмюндюром – то самое, на которое обратил ее внимание Никюлаус. Основную часть писем Мариус, судя по всему, получал от своего друга, который проживал где-то в Вестфирдире и редко посещал столицу. Сквозь строчки проступало теплое отношение пишущего к своему адресату, а также искреннее беспокойство об их с Йоурюнн материальном благополучии.
«Я положил в конверт несколько крон, – говорилось в одном из писем, – чтобы вам полегче пережить зиму. Вернешь, когда будет возможность».
В пакете не обнаружилось ни одного письма, которое было бы написано самим Мариусом. Зато имелись многочисленные газетные вырезки, объединенные темой авто: рекламные объявления, а также изображения дорогих и комфортабельных машин. Исрун заключила, что автомобили представляли для Мариуса особый интерес, но интерес этот, безусловно, носил чисто созерцательный характер, поскольку средств на такую роскошь ему наверняка никогда бы не хватило.
Отложив пакет, Исрун легла на кровать и закрыла глаза.
В этом доме любые проблемы отступали; казалось, даже ее болезнь не просто исчезла, а будто бы ее никогда и не было. Будущее, в котором Исрун были открыты все пути, представлялось ей чистым листом. Ощущая тепло и полную безопасность, она провалилась в сон.
39
Ари как можно тише выбрался из постели, чтобы не разбудить Кристину.
Время приближалось к полуночи, и он вдруг вспомнил, что оставил мобильник на полке на нижнем этаже. Хотя он и не ждал звонков, засыпать без того, чтобы телефон находился под рукой, ему было неспокойно.
Спускаясь по лестнице, Ари слишком поздно вспомнил, что одна из ступенек всегда предательски скрипела, когда на нее наступали. Ступенька не замедлила напомнить о себе и в этот раз, но он надеялся, что скрип был не настолько громким, чтобы Кристина проснулась. Телефон лежал там, где он его оставил. Взглянув на экран, Ари с удивлением обнаружил три пропущенных звонка от Исрун, а также ее сообщение с просьбой связаться с ней.
Он не мешкая набрал ее номер – дело, видимо, было срочное, так что откладывать звонок не следовало, несмотря на поздний час.
Резкая трель телефона вырвала Исрун из объятий сна. Она встряхнулась и приняла звонок: ей не хотелось, чтобы Ари заметил, что она только проснулась.
– Алло, – сказала Исрун, стараясь подавить зевок. – Спасибо, что перезвонили.
– Вам спасибо, – ответил Ари. – Есть новости?
– Мы напали на след, – не без удовольствия сообщила Исрун.
– Правда? После сюжета в новостях? Кто-то откликнулся?
– Да, в отдел позвонил один человек, который утверждает, что узнал парня на фотографии, – сказала она.
– Да что вы, правда? – поразился Ари. – Так он еще жив? Как его имя?
– Этого я не знаю, – ответила Исрун. – Я не разговаривала со звонившим – мне просто передали его сообщение. Его зовут Торвальдюр. Я подумала, что вы, вероятно, захотите пообщаться с ним напрямую. Ручка и бумага у вас есть?
– Секунду.
Вооружившись ручкой и обрывком бумаги, Ари снова схватил телефон, и Исрун продиктовала ему номер Торвальдюра.
– Благодарю вас. Я позвоню ему завтра утром. Сейчас уже слишком поздно… верно?
– Полагаю, да, – ответила Исрун с ноткой сарказма. – Потом расскажете мне, что вам удалось выяснить. Я прямо сгораю от любопытства.
– Обязательно. Теперь мы – команда. Это же была ваша блестящая идея показать фотографию в новостях. Да и к Никюлаусу вы по моей просьбе съездили.
– А кстати, вспомнила… – Исрун бросила взгляд на лежащий на полу пакет. – Никюлаус передал мне бумаги Мариуса. Там всякие вырезки из газет, банковские книжки и все такое. Помимо прочего, есть письмо от Гвюдмюндюра, из которого понятно, что они с Гвюдфинной предлагали усыновить ребенка Мариуса и Йоурюнн в 1950 году. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но, по мнению Никюлауса, лишний раз доказывало, с какой заботой Гвюдмюндюр относился к свояченице и ее мужу.
– Любопытно, – отозвался Ари. – Этот Гвюдмюндюр вообще представляется мне неоднозначным персонажем: то его описывают великодушным и заботливым, то – высокомерным и грубоватым. Какое-то раздвоение личности. Или я что-то неправильно понимаю?
Вместо ответа Исрун заметила:
– Интересная у них там компания подобралась, в Хьединсфьордюре. Никюлаус рассказал мне, что Гвюдфинна обладала своенравным характером, была властной и даже завистливой. Из тех женщин, которые всегда добиваются своего. А Мариус вроде как был простаком, которым понукали все кому не лень.
– Йоурюнн наверняка пришлось нелегко, – произнес Ари. – Она была вынуждена отказаться от родного сына, а потом еще переехать черт знает куда, где вечная темень и вогнала ее в могилу. Хьединн, кстати, вспомнил об одном любопытном диалоге, который произошел у него с отцом и, возможно, касался Йоурюнн и ее сына.
Ари кратко изложил Исрун то, что услышал от Хьединна.
– Странная история, – произнесла Исрун. – Однако мне не верится, что Йоурюнн могла погубить собственное дитя. Как
