особой уверенности.
– Ладно, посмотрим.
XXXII
Поставщик гладил шею своего коренника, прижимаясь щекой к шкуре животного и шепча в подергивающееся ухо:
– Кто моя красавица, а? Моя прелесть, моя гордость… Такая мяконькая… Тыщи монет за тебя мало.
Он провел сморщенными пальцами по конской морде. Лошадь закинула голову, словно бы испугавшись.
– Ну-ну… Чего ты хочешь, морковку? Хор-рошую большую морковку? Сладкую… Хрустящую…
Поставщик порылся в глубоких карманах своего пальто и вытащил бумажный пакет, тщательно расправил смятую верхушку и достал морковку – почтительно, словно это был золотой слиток. Держа ее двумя пальцами, он поднес морковку к глазу лошади, медленно поворачивая.
– Смотри: лучшая морковка, какая у них только нашлась! Сочная, твердая. Хочешь? Конечно, хочешь! Бери, она твоя.
Он сунул морковку в губы животному и придержал на ладони, пока лошадь брала угощение.
– Во-от. Кто о тебе заботится? Поставщик, вот кто. Старый добрый Поставщик…
Повернувшись, он на мгновение замер, увидев перед собой ребят.
– А вам чего нужно, паразиты?
Гэм шагнул вперед.
– Тут такое дело, сэр, мистер Поставщик, – начал он, снимая с головы кепку и крутя ее в руках перед собой. – Вы не могли бы отвезти нас сегодня вечером к Господину?
Поставщик вышел на свет, так что они смогли ясно разглядеть, какой он старый, сморщенный и злобный.
– Погоди-ка, я тебя знаю, козявка! Ты в прошлый раз зажилил у меня плату за провоз, да тебя к тому же еще и не взяли. Никуда я тебя не повезу! И твои помойные крысы тоже могут ни на что не рассчитывать. Сегодня вечером никаких поездок: моим лошадкам надо отдохнуть.
Гэм опустил взгляд к носкам своих ботинок, продолжая мять в руках кепку с такой силой, что, казалось, она того и гляди порвется.
– Прошу вас, мистер Поставщик! Мой папаша сказал, что с него довольно и что, если сегодня же вечером меня не заберут, ему придется меня прикончить и продать мои кости клеевару.
Поставщик придвинулся еще ближе, так что теперь они все чувствовали, как от него разит лошадьми и гнилой соломой, плесневелым сукном и джином.
– Ах вон оно как? Ну так передай своему папаше: если у него не хватит духу справиться самому, я могу предложить свои услуги. Я работаю быстро и аккуратно, товар не порчу, можно будет продать без проблем. Ступай домой и скажи ему это. Сделаю за две бронзовые монеты.
– Конечно, мистер Поставщик, я ему все передам, обещаю. Вот только он уже выдал мне две бронзовые монеты вперед и велел не возвращаться, пока я не отдам их вам в уплату за мой провоз.
– И у меня! И у меня то же самое! – закричали остальные, показывая зажатые в руках монеты.
Поставщик нахмурился. Его пальцы шевелились, перебирая костяшки невидимых счетов, поджатые губы беззвучно выговаривали суммы.
– И что, ваши отцы тоже хотят от вас избавиться? Хм, да, пожалуй, неплохая работенка подвернулась старому Поставщику, а морковка ведь нынче недешева… С другой стороны…
Поставщик повернулся к ним спиной и пошел к своим лошадям. Джо двинулись следом. Они вынули из кармана пакет.
– Вот, наша мама велела передать вам на дорожку.
В пакете оказался джин в глиняной фляге, кисет с трубочным табаком и несколько яблок для лошадей. Поставщик протянул руку к пакету, но Джо отдернули его:
– Только если вы нас возьмете!
Поставщик потер щетину на своих впалых щеках.
– Ну что, красотки, как вы считаете? Хватит у нас времени для еще одной поездки?
Лошади не отвечали. Они молча жевали, думая о своем; однако Поставщик, кажется, был удовлетворен.
– Ладно, щенки, ждите здесь. Пойду схожу за колокольчиком.
Унылое звяканье колокольчика тонуло в пропитанном солью тумане, холодном и густом, накатывавшем от Морской стены. Тем не менее не прошло и нескольких минут, как двадцать мальчишек, пропитанных влагой, со склоненными головами, уже выстроились в шеренгу вдоль стены во дворе Поставщика. Натан и остальные члены шайки, включая Присси, держались впереди всех. Пока Поставщик собирал пассажиров, они вели себя с небрежной уверенностью, но стоило ему завернуть за угол, как они превратились в таких же запуганных, серых, жалких отщепенцев, что и остальные.
– Слушай меня, дерьмоеды! Это экстренная поставка, так что плата будет двойная. В клети не хватит места на вас всех, так что, если у кого нет при себе двух монет, пускай сразу убирается с глаз долой! Если, скажем, вас двое братьев и у каждого по монете, сложитесь и отправляйте младшего: Господин любит помоложе – в таких больше жизни.
При этих словах несколько мальчиков покинули группу; их нетерпение поскорее уйти умерялось лишь мыслью о трепке, которую они получат, когда доберутся до дома.
– Остальные полезайте в клеть! И не ворочайтесь там, чтобы доски не скрипели! У моих лошадок зубы ноют от скрипа.
Повозка громыхала по булыжным улицам, не останавливаясь и не замедляя хода ни перед чем. Матери выбегали, подталкивая перед собой детей, но повозка двигалась дальше, оставляя их без внимания. Поставщик, очевидно, считал, что спящие посреди дороги старики и пьяные должны сами заботиться о целости своих ног – их дряхлые кости не помеха для огромных колес, а вопли боли слышны совсем недолго. Он желал совершить поездку в кратчайший срок, чтобы получить наибольшую выгоду, приложив как можно меньше усилий.
Натана, Гэма, Присси и Джо вместе с остальными в задней части повозки швыряло из стороны в сторону, словно монеты в коробке для сбора подаяний, когда пастор вытряхивает из нее мелочь на выпивку. Натан не обращал внимания на окружающих – разве что, может быть, когда бедро Присси тесно прижималось к его собственному. Он не сводил взгляда с дороги.
– Ждем еще десять минут, – прошептал он Гэму. – Потом взламывай дверцу.
– Почему бы тебе не выжечь ее Искрой?
– Не хочу привлекать его внимание.
– Брось, он несется, как заправский гонщик. Все внимание ему нужно, чтобы не слететь с дороги.
Натан сделал вид, будто не расслышал. Гэм поднялся на ноги и махнул рукой пареньку, сидевшему сзади. Это был долговязый и тощий субъект, с руками тонкими, как тростинки, и большой головой, мотавшейся взад-вперед с каждым толчком повозки.
– Подъем, худышка! Это мое место.
Тот встал, и Гэм, протиснувшись мимо него, уселся рядом с замком, запиравшим дверь клети. Он вытащил из-за пазухи железную фомку и сунул ее в левый рукав. Несколько ребят, заметив это, насупились, но под пристальным взглядом Гэма хмурое выражение быстро исчезло с их лиц. Вскоре все сидели с таким видом, словно не
