же пес. Слова раздавались, когда он оскаливал зубы, словно говорил кто-то, сидевший внутри его пасти. – А это мой коллега Сириус, которого зовут Кусь. Нашего хозяина нет дома, а вас мы не знаем. Прошу вас назвать себя, поскольку нам поручена охрана этого места, и мы не потерпим никакого вторжения или выноса вещей. Фактически нам дано позволение использовать любые средства, какие мы сочтем нужными, для предотвращения подобного, и если сам я придерживаюсь умеренности, то Сириус любит полакомиться человеческой плотью.
– Собаки же не говорят! Почему он говорит?
Натан пожал плечами. Чем говорящая собака страннее алифоньера? Или Джо? Или чего угодно другого, что творилось в Мордью?
– Мисс, на данный момент вопрос состоит в другом, – терпеливо произнес пес, назвавший себя Анаксимандром (он же Грызь). – Что вы делаете здесь, в спальне моей госпожи, и почему копаетесь в ее личных вещах? Вас можно принять за грабителей. Неужели это действительно так?
Молчаливый пес принялся нюхать еще энергичнее, водя носом из стороны в сторону. Говорун повернулся к нему, и они безмолвно обменялись мнениями.
– Сириус не был наделен даром речи, подобно мне, но зато у него имеется орган, чувствительный, помимо прочего, к злонамеренной магии, направленной на агрессию и стяжательство. По его сообщению, он чует все это в вас – по крайней мере, в щенке мужского пола, в сучке он не уверен.
Сириус прикрыл глаза и принялся скулить и повизгивать, словно что-то причиняло ему боль.
– Он раздражен. Он говорит, что от тебя веет силой. Дикой силой. Он никогда не ощущал ее в таком количестве, и это его бесит. Объяснитесь, или я убью вас обоих, просто чтобы избавить моего коллегу от источника его беспокойства.
Говорящий пес придвинулся к ним, низко наклонив голову; из его глотки вырвалось рычание.
– Мы пришли сюда, чтобы кое-что украсть, – сказал Натан.
– Зачем ты ему это говоришь!
– Так я и подозревал, – заключил Анаксимандр. – Знай же, что наказанием за воровство здесь является смерть, согласно распоряжению Господина Мордью, который снабдил меня голосом, чтобы вынести приговор, и правом привести его в исполнение.
Лапы Анаксимандра были широкими, тяжелыми, с могучими медвежьими когтями – длинными, твердыми и изогнутыми.
– Подожди! – воскликнул Натан. – Я сказал только, что мы собирались кое-что украсть. Но мы пока еще ничего не украли!
– Различие чисто номинальное, поскольку наказание за попытку кражи такое же, как и за саму кражу. Не сопротивляйтесь. Если вы позволите мне вывести вас в коридор, чтобы там вырвать вам глотки без опасения запачкать ковер, обещаю сделать это быстро и лишить Сириуса удовольствия сперва отъесть вам лица.
Услышав это, Сириус тихо взвыл.
– Держи себя в руках, коллега! Довольно! Твое мясо никуда от тебя не уйдет… Прошу прощения. Видимо, его возбуждает присутствие сучки. По его рассказам, женская кожа восхитительна на вкус, особенно когда приправлена окрашенным жиром и воском, которые женщины используют для украшения. Прошу вас, перейдите на дощатый пол, чтобы я мог исполнить волю своего хозяина.
Ни Натан, ни Присси не сделали ни единого движения в сторону коридора. Натан выставил перед собой руку с ножом и согнул колени.
– Ах вот как, – проговорил Анаксимандр, приостановившись, но тут же продолжил медленное движение вперед. – Очень жаль. То есть мне-то все равно, а вот чистильщикам будет лишняя работа. Вы ничего от этого не выгадаете. Моя госпожа приложила немало усилий за многие годы, чтоб привнести в мою породу способность сопротивляться быстрой смерти. На протяжении поколений она вскармливала только тех из моей родословной, кто оказывался достаточно вынослив, чтобы, не обращая внимания на многочисленные раны, продолжать драться, даже умирая. Многие из моих предков, в том числе и мой родитель, нашли свой конец именно таким образом, выполняя ее поручения, и гораздо больше были утоплены еще в детстве, поскольку не вынесли испытаний. Мы доказали свою способность к таким деяниям, которые шокировали бы даже самых жестокосердных собачников. Я не горжусь этим и чувствую лишь печаль за мой народ (столько смертей, и ради чего?), однако тем не менее факт остается фактом. Более того, если каким-то чудом вам удастся убить меня и выжить самим, кто защитит вас от невоздержанности Сириуса? Сириус, да прекрати ты наконец свое нытье!
Но Сириус не прекратил; вместо этого он начал лаять, размеренно и настойчиво, все громче и громче, пока Анаксимандр в конце концов не остановился. Он повернул к товарищу голову, словно прислушиваясь, и затем оба пса, извинившись, рысцой выбежали за дверь.
– На крышу! – шепнул Натан.
Но Присси уже ринулась наверх, оказавшись на чердаке впереди его.
От дождя крыша «Шпиля» стала скользкой. Они карабкались вверх по черепице, то и дело срываясь и обдирая ладони; ткань на их локтях и коленях пропиталась холодной влагой, капли дождя собирались на воротниках и затекали за шиворот. Все это, однако, не стоило и упоминания по сравнению с изломанным, безжизненным телом Джо. Те лежали с приоткрытым ртом и оскаленными зубами, глядя сквозь закрытые веки вверх, на Стеклянную дорогу.
– Не смотри, – сказал Натан.
– Я ничего не могу с собой поделать!
Куда еще им было смотреть? Говорят, что, если ты находишься на высоте и боишься упасть, нельзя глядеть вниз – открывающаяся перспектива, расстояние, отделяющее тебя от земли, отсутствие каких-либо препятствий между тобой и смертью от удара о землю могут вызвать парализующий страх. Точно так же существует табу на то, чтобы смотреть на мертвых: вид трупа может вызвать такой же страх. От подобного страха хочется бежать без оглядки, а Натану с Присси бежать было некуда. Однако и смотреть здесь тоже было больше не на что. Самое безопасное – глядеть вверх, но тогда дождь принимался заливать щеки, словно слезы, а поскольку они, кажется, и без того уже плакали, то почему бы им было и не смотреть на Джо?
Так что они принялись смотреть на Джо.
Ливень продолжал полировать крышу, стекая в желоба, сверху нависала Стеклянная дорога, холодная и безразличная, внутри дома их ждали собаки, внизу – смерть. Учитывая все это, было трудно поверить в то, что они увидели. Они воззрились друг на друга, смаргивая дождевые капли с ресниц: у них на глазах тело Джо разделилось на два тела, обернувшихся вокруг друг дружки, словно сплетенные в объятии любовники. Один из трупов был мальчиком, другой – девочкой, но в остальном они выглядели абсолютно одинаково. Рядом валялась кучка ненужной им больше одежды.
Присси схватила Натана за рукав, но ни тот, ни другая не могли понять, что это может значить. Внизу, под
