Мало что ли приключений было? Мне как-то не охота опять ноги по горам бить, тем более от Синих и других обормотов бегать, — неспешно говорит Ваня, потягиваясь и широко зевая.
— Но ведь ты хотел со всеми своими проблемами раз и навсегда покончить. Нам только до вершины дойти и дело в шляпе, — мне уже все ясно, но из упрямства продолжаю гнуть свою линию.
— А где гарантия успеха, может, там ничего нет? Это же кот в мешке. А здесь все так хорошо складывается, на голову не капает, и дубиной никто не грозит. Ты же сам тогда мне о благе для людей говорил, вот и делаю по мере сил. Если постараюсь как следует, то столько заработаю, что откуплюсь, если нагрянет кто за мной. А рисковать стрёмно.
Ноги непроизвольно подкашиваются, но картинно падать мне не к лицу. Молча усаживаюсь перед кострищем, прокручивая в голове новое потрясение. Бывают такие дни, когда происходит сразу все, когда судьба сначала бьет по лицу, потом валит на пол подсечкой и долго пинает. Бывает жаль расставаться с людьми, к которым привык, но если пути разошлись, то нужно скрипя зубами и стиснув кулаки остаться при своих интересах. Иначе потеряю себя, поддавшись влиянию, и отказываясь от заветного ради малого, но понятного.
— Что случилось? Расстроился? — спрашивает Ваня.
— Внутренний конфликт случился. Видишь ли, приятель, маленькие войны в мирной жизни, не идут ни в какое сравнение с настоящими кровавыми битвами. Большинство людей оказываются сраженными наповал именно в бытовых мелочах…
— Тебя точно не бытовые мелочи сразили. Ты от них благополучно удрал.
— Не о себе говорю, а о тех, кто хочет стабильности и покоя. Такие люди надолго зависают в привычном и уютном мирке, до которого осмелились дойти, иногда по вечерам сожалея о брошенном пути к заветной цели, — мне передается Ванино замешательство, и решаю разрядить обстановку. — Пусть меня сочтут местные трудяги сумасшедшим изгоем или одержимым фанатиком, но такое будущее мне без надобности.
День только начинается, и мне кажется неразумным терять драгоценное время. Забираюсь в палатку и пакую рюкзак. Вещей внутри прибавилось, но свой скарб легко отличаю. Понимаю, что ситуация не из лучших. Пока мы шли вместе, то, не задумываясь, считали снаряжение общим. Сейчас же придется все поделить. Чувство будущего одиночества не гнобит меня, просто возникает неприятный осадок. Сосредоточившись на сборах, улавливаю внезапную мысль. Мое странное поведение объясняется только двойным вмешательством следящей системы. Видимо она подменила чувство отстраненности на привязанность, доселе почти незнакомую, но все же приятную. Стараюсь выбросить это из головы, и так проблем хватает.
Ваня растерянно смотрит на мои скорые сборы, не зная чем помочь, и тихо говорит:
— Ты это, палатку-то забирай. У меня монет хватит на десяток новых. И еще, не спеши, вот, тебе пригодится, — и бывший напарник вручает десяток рационов, вместе с флягой для воды собственного изготовления.
Мне неловко. Следует уйти красиво, избежав роли обиженной жертвы. Поэтому стараюсь правильно и лаконично ответить:
— Полагаю, отказа моего не примешь. Так и быть, возьму. Ванёк, ты не думай, что зло на тебя держу или обиду затаил. Каждый сам себе хозяин. Мне, правда, на месте сидеть невыносимо, когда восхождение еще впереди.
Мою маленькую драму разрушает Тимоха, пулей вылетевший из свое палатки. Он что-то невнятно причитает, жалуясь, что проспал работу, а Шурик все-таки доигрался с мухоморами. Под его комичный лепет в палатку упирается силовой луч. Он бесцеремонно разваливает легкое укрытие и выволакивает кокон с любителем грибов наружу, незамедлительно унося его вверх. Тимоха хаотично мечется, не зная, что теперь делать. В конце концов, подбегает к нам, как к единственным, не занятым работой людям.
— Как же так парни? Ведь мы с Шуриком на самом деле старались, зарабатывали, и мне дальше идти хотелось. А теперь, что теперь? Его нет, а мне как быть?
— Можешь здесь остаться, можешь дальше идти, или назад, — равнодушно говорит Ваня. — Больше вариантов нет.
— Как без снаряги-то? Мы же не успели до конца комплекты собрать. Меня Демидыч теперь по горло заданиями завалит. Привык, что нам двоим можно много поручать.
Мне немного жаль этого погруженного, человека, скорого на оправдания, но не забывшего пока о цели путешествия, поэтому решаю подсказать:
— Не занимался бы ты дурной работой. Иди с чем есть. Если повезет, остальное в пути найдешь. Хотя бы потом жалеть не станешь, — он согласно кивает на мои слова, машинально собирая вещи, хотя вряд ли осознает свои действия. — Вот и правильно, — ободряю его. — Мне тоже пора.
Долгие расставания не по мне, как и показные эмоции, поэтому застегиваю пояс рюкзака, надеваю шляпу, и без промедления иду к западному выходу. Ухожу почти без угрызений совести, то ли подсознательно со всем согласен, то ли отстраненность подыграла, и пусть. Утешаю себя мыслью, что Ваня занят приятным ему делом, Алине в душу не успел запасть, а самое главное, что мой уровень нравственности не запятнал ничьей репутации. Мысленно корю себя за удар старыми, заслуженными граблями, ведь зарекся недавно с людьми близкие отношения строить, вот и получил. Задним умом сейчас осознаю, что зря отстраненность подавил, при первой встрече с Алиной. Позволил, тем самым, следящей системе свою игру затеять. Понимаю, что идеальной внутренней тишины не добился, вместо нее сплошной пофигизм выходит, и тот слабый.
Самоустранение
Мне сравнительно везет, потому что покидаю лагерь без неожиданных сложностей и препятствий в виде охраны или поздно спохватившихся знакомых. Только в старых фильмах героя могут окликнуть или встать на его пути, а еще, чего хуже, остановить. Реальность проще и тривиальнее, если не сказать, скучнее. Дальнейший маршрут мне очевиден, по крайней мере, на сегодняшний день. Вопреки подозрениям, душевные терзания больше не приходят. Вместо них появляется легкость и ощущение свободы. Считаю их маленьким даром за принятия болезненного, но верного решения.
Единственная тропа ведет на запад, пронзая каменистую долину с редкими скалками. Видимо это и есть тот самый каменный лес, о котором уже пришлось слышать. Гигантские ясени остаются позади, и теперь меня окружают бескрайние россыпи валунов, величиной с карьерный самосвал. Кажется, что неведомый великан раздробил скалы, и разровнял их осколки по земле. Вместо прямой дороги мне приходится ориентироваться на содранные мох и лишайник на камнях, иногда прыгая по верхам, иногда огибая их по земле. Скучать некогда. Здесь текут сотни ручьев, создавая маленькие заводи, которые всякий раз преодолеваю, забравшись на ближайший валун.
Сегодня впервые небо заволокло облаками, после сомнительных наслаждений в фантастическом лесу. До меня
