— Как же вы бросили Таруси?
— Я же сказал, оставьте их в покое! — раздраженно прервал их опять начальник порта. — Обстоятельно поговорим потом, в больнице. А теперь не мешайте работать!.. Помогите лучше им сойти на берег. Ты как, Исмаил, и ты, Раджаб? Вас отнести на берег или сами сойдете? Ну а ты, Рамадан, как чувствуешь себя? Крепитесь, ребята! Ничего, я сам не раз бывал в таких передрягах. И какой бы шторм ни был, все равно не сходил на берег, пока судно не закреплю как следует… И сейчас уж сутки не смыкаю глаз. Как только заметил ваш катер, сразу послал за «скорой помощью». Мы тут без вас все сделаем, а вы — прямой дорогой в больницу! Мир не без добрых людей. Они вам помогут. Молитесь аллаху, и все будет хорошо…
Всем троим помогли сойти на берег. Они еле держались на ногах. До машины самостоятельно, безо всякой помощи, дошел только Исмаил. Остальных пришлось поддерживать, чтобы они не упали.
Машина уже готова была тронуться, как к ней через толпу пробилась жена Рахмуни. Ей не терпелось узнать, где ее муж, что с ним случилось…
— Все в порядке с ним, не волнуйся, — попытался успокоить ее начальник порта. — Жив и здоров твой муж… Я сейчас вернусь обратно, только отвезу их в больницу.
— Если все в порядке, так где же он? Где его моряки? Где судно? — не сдержав слез, запричитала она.
Взревела сирена, машина тронулась. Жена Рахмуни, путаясь в своей длинной черной абе, отошла назад, уступая машине дорогу.
Именно в этот момент прибежали Абу Мухаммед, Халиль и капитан Кадри Джунди. Но они ничего не могли узнать о судьбе Таруси. Абу Мухаммед предложил ехать немедленно в больницу. Халиль не поддержал его. Кадри тоже высказался за то, чтобы ждать возвращения начальника порта здесь. Но стоять на месте и ждать возвращения начальника порта — это было выше их сил. Решили идти в больницу пешком. Кое-кто из моряков увязался за ними. Обгоняя их, туда же покатили на велосипедах несколько молодых парней. Побрели в город и наиболее нетерпеливые женщины.
Весть о странном исчезновении Таруси быстро распространилась по всему городу. Узнали об этом и в квартале Шейх Захир, и даже в том тупике около тюрьмы, где жила Умм Хасан. Людей в порту собралось видимо-невидимо. Пришел и Надим Мазхар, он с трудом протиснулся через толпу. Лица у всех были сосредоточенно-серьезные, мрачные, печальные. Каждый высказывал свои предположения, догадки. Кое-кто делал поспешные выводы.
Тишина установилась, лишь когда на своей пролетке вернулся начальник порта. Степенно, с чувством собственного достоинства прошел он в контору, не глядя ни на кого. Весь вид его говорил о важности занимаемого им поста и того, что он сейчас делает. И его высокая, статная фигура, и пышущее здоровьем лицо цвета хорошо выдержанного красного вина как бы подчеркивали исключительность его положения.
Войдя в свой кабинет, он сразу позвонил в больницу и попросил, чтобы ему немедленно сообщили, когда придет следователь. Всем не терпелось узнать подробности, но он на все вопросы отвечал уклончиво:
— На все воля аллаха. Конечно, жертвы есть. Но сколько людей погибло и кто именно, точно сказать пока не могу.
— Ну а что известно о Таруси? Что говорят моряки? — с тревогой в голосе спросил Надим.
— Будем надеяться на милосердие аллаха, — ответил он, покачав головой, и отвел глаза в сторону, всем видом своим показывая, что большего сказать при такой ситуации и в своем положении не может, даже если бы и хотел.
Люди не расходились. Атмосфера нервозности, все более нагнетаемая томительным ожиданием, охватила весь порт. Все друг друга о чем-то спрашивали, делали прогнозы, всматриваясь в море, высказывали догадки.
В общей сутолоке почти никто не обратил внимания на сообщение с маяка о том, что на горизонте появилось какое-то судно. Но начальник порта сразу оценил значение этого известия. Схватив бинокль, он устремился к маяку. За ним последовали Надим Мазхар, Кадри Джунди и еще несколько наиболее уважаемых моряков. Они поднялись на маяк. Начальник, приложив к глазам бинокль, всматривался, как командир на капитанском мостике, в неизвестное судно. Оно шло, чуть накренившись на правый бок, под каким-то подобием паруса, неизвестно на чем державшегося, ибо мачты не было видно. Начальник протер стекла бинокля, отрегулировал резкость и снова приложился к окулярам, но распознать судно так и не смог.
— Дай-ка я посмотрю, Абу Амин, у меня глаза все-таки поострее твоих, — сказал капитан Кадри.
Приставив бинокль чуть не к самому кончику носа, Кадри радостно закричал:
— Рахмуни! Фелюга Рахмуни!
Радостная весть с быстротой молнии облетела весь порт. Многие, чтобы самим во всем убедиться, побежали к северной стороне порта. Оттуда хорошо просматривалось море. Кто вскарабкался на стену, кто на старую, развалившуюся башню, кто на крышу какой-то постройки.
Абу Рашид тоже вышел на набережную. «Это, конечно, Таруси возвращается на фелюге Рахмуни, — думал он. — Как ни трудно поверить в это чудо, но это так. Придется его встретить…»
— Надо встретить, — пробормотал он вслух.
«Да, таких моряков, как Таруси, мало. Им по праву можно гордиться. Пусть он своенравный, упрямый, несговорчивый. Но герою и его тяжелый характер можно простить. Не сидеть же в кофейне, когда народ будет качать его на руках», — размышлял на ходу Абу Рашид.
Когда он пришел на пирс, Надим Мазхар, стоя на крайней тумбе, уже размахивал руками, приветствуя возвращающуюся фелюгу. Настроение у Абу Рашида сразу испортилось. Он помрачнел, нахмурился: «Чего ему тут надо? Какое имеет отношение Мазхар к порту и к тому, что здесь происходит? И вообще, зачем столпилось на пирсе столько людей? Кричат, толкаются, размахивают руками. А я как будто даже лишний, сбоку припека. Они на меня ноль внимания. Нет, этому пора положить конец. Надо брать инициативу в свои руки. Я отправляю все суда, я и должен их встречать. И эту фелюгу тоже. С Абу Амина хватит, он и так слишком много командует. Важничает, как индюк. Чего доброго, и в самом деле возомнит, что он здесь самый главный».
А тем временем начальник, готовясь самолично выйти на катере встречать фелюгу, старался перекричать всех:
— Катер готов? Кто со мной? Если нет желающих, я и один могу пойти!..
— Мы все с тобой, Абу Амин! Все!
— Зачем вы мне все? — испуганно замахал он руками, боясь, что в самом деле все сейчас попрыгают в катер. — Я на службе, выполняю свой долг, а не на свадьбе. Ясно вам? Катер идет встречать фелюгу, а не на прогулку!
Услышав голос Абу Рашида, начальник порта устремился к нему навстречу.
— Слышал, Абу Рашид? Таруси спас фелюгу Рахмуни.
— Ну, положим, главный спаситель не Таруси. На то, видно, была воля аллаха. Сейчас надо помочь пришвартоваться фелюге. Готовьте живее катер! А ты, Абу Амин, свяжись быстренько с больницей и вызови «скорую помощь».
Абу Амин, выполняя приказ Абу Рашида, бросился стремглав в контору. Он хотел как можно быстрее обернуться, чтобы занять свое место на катере. Но Абу Рашид и не думал ждать его. Не успел начальник порта добежать до конторы, как Абу Рашид скомандовал матросам на катере:
— Поехали!
Он стоял на носу катера, мчавшегося навстречу фелюге. Ветер раздувал его шаровары. Волны подбрасывали катер, то поднимая его вверх, то опуская вниз. Этот ветер, который дул прямо в лицо Абу Рашиду, и эти волны, которые он словно подминал под себя, — все это возбуждало и волновало его. Сильнее забилось сердце. Заиграла кровь в жилах. Он ощущал новый прилив энергии и сил. Опять он командует, и снова все повинуются ему. Он чувствует себя хозяином порта. Хозяином моря…
Таруси направлял фелюгу не прямо к пирсу, а вдоль берега, чтобы максимально использовать попутный ветер и причалить, не прибегая к помощи катера. Он видел скопление людей в порту. До него доносились уже приветственные возгласы. Все происходило как во сне. И вот сейчас, когда он был уже вне всякой опасности, вдруг почувствовал страшную усталость и на мгновение закрыл глаза. «Наконец-то я у цели! — облегченно вздохнул он. — Интересно, что рассказали ребята? Знает ли обо всем случившемся Умм Хасан?»
Катер, подойдя почти вплотную к фелюге, стал петлять около нее. Моряки приветствовали Таруси, размахивая куфиями, носовыми платками.
— Эй, на фелюге! — крикнул кто-то в рупор. — Бросайте канат! Мы возьмем вас на буксир…
Усиленный рупором голос повторил эти слова, но они остались без ответа. Таруси только кивнул головой, давая знать, что он все понял. Когда катер поравнялся с фелюгой, Ахмад, подойдя к борту, громко крикнул:
— Рахмуни без сознания! Он в каюте! Нужен доктор!
Катер тотчас же, сделав крутой разворот, понесся к причалу. Фелюга, покачиваясь и как будто прихрамывая, словно изнуренный после боя солдат, медленно двигалась к пирсу, туда, где она стояла всегда, недалеко от здания электрокомпании. Таруси стоял все так же неподвижно, крепко вцепившись обеими руками в румпель. Ему казалось, что стоит ему разжать руки, и он упадет без сознания. Чувства его притупились. Он не мог бы сказать, холодно сейчас или тепло. Его не радовали ни море, ни долгожданный берег. Все плыло и прыгало перед глазами как в тумане.
