Днем перелетели на Симушир. Не заезжая на «Тускарору», сразу же пересели на вертолет. Через час вертолет опустился на палубу «Жемчужины» — плавучей научной базы Камчатского филиала. Тут уже были профессор Лухтанцев, Кошкин и даже Анкудинов, прилетевший минувшей ночью. «Жемчужина» дрейфовала над наиболее глубокой частью Курильской впадины, в том районе, где бомбы накрыли неизвестный подводный аппарат, пытавшийся проникнуть к «Тускароре».
Потом было несколько дней безуспешных поисков… На глубину уходили батискафы и телевизионные камеры; невидимые щупальца радаров и магнитных приборов исследовали дно глубочайшей расселины Тихого океана. Кодоров наносил все данные на цветную карту, напоминавшую карту морских сражений. И это действительно было сражение: сражение с глубиной и тайной, которую она поглотила. Анкудинов без конца допекал адмирала ядовитыми замечаниями. Кодоров изящно парировал. У адмирала было веское подтверждение его концепции: тело человека в поврежденном скафандре, выброшенное на поверхность после взрывов глубинных бомб. Голова и лицо, деформированные чудовищным давлением на глубине, были в таком состоянии, что почти не оставалось надежд на восстановление первоначального облика. Специалисты анатомы, прибывшие на «Жемчужину» из Академии медицинских наук, уже несколько дней решали сложнейшую задачу.
— Это все равно, что пытаться угадать форму фарфоровой статуэтки после того, как она побывала под пневматическим молотом, — заявил Анкудинов, поднявшись на палубу из лаборатории, где работали анатомы.
На третий день прибыл глубинный батискаф, доставленный транспортным самолетом из южной части Индийского океана. Кошкин, осмотрев аппарат, категорически заявил, что на одиннадцать с половиной километров в нем сейчас погружаться нельзя.
— За восемь поручусь. На девять еще готов спуститься сам. Больше нельзя… Нужна проверка всех узлов под давлением. Это месяц во Владивостоке или в Петропавловске…
Волин, выслушав доводы Кошкина, согласился и запретил использовать аппарат для погружения на самое дно Курильской впадины.
Произошла легкая стычка с Кодоровым. Адмирал сам обследовал батискаф и объявил, что берет на себя ответственность: лично погрузится в батискафе.
Волин решительно покачал головой:
— Как глава океанологической службы запрещаю вам это. Если считаете, что спуск на максимальную глубину не очень рискован, спущусь я. Но только я и никто больше.
Адмирал вынужден был сдаться. А поиски с поверхности и со средних глубин по-прежнему были бесплодными. Всякого рода «подозрительные» предметы на склонах и на дне Курильской впадины при более детальном обследовании, чрезвычайно затрудненном глубиной и волнением океана, оказывались остовами давно погибших кораблей, почти занесенными песком и илом.
— Ну еще бы, — ворчал Анкудинов. — Несколько лет назад американцы ухитрились потерять в Средиземном море водородную бомбу. Дело было у берегов Испании, там глубины поменьше. И то искали несколько месяцев… А вы хотите тут найти. Да еще в течение нескольких дней. Это все равно, что искать ощупью в темную ночь маковое зернышко в песчаном бархане…
— За эти годы кое-что изменилось, — возразил Лухтанцев. — А еще годиков через пять эта задача вообще не представит трудности. Сядем в вездеход и поедем…
— Верно, со временем многое меняется, — прищурился Анкудинов. — Вот и вы, Николай Аристархович, иначе рассуждать стали… чем полгода назад…
А между тем международная обстановка продолжала накаляться… Диверсия на Санта-Крус, обстоятельства которой американцы все еще выясняли, стала поводом для развертывания антисоветской кампании, начатой американской прессой и радио. Реплики ряда американских газет и вопли радиостанций были подхвачены в других странах. По вечерам, разбирая газеты, Кодоров только покачивал головой…
Судьба Марины и остальных советских океанологов, уехавших в Соединенные Штаты, все еще оставалась неясной. На телеграмму, отправленную Волиным с борта «Жемчужины», Марина не ответила. Значит, в Лос-Анджелесе ее уже не было. Значит, она успела уехать на Санта-Крус?.. Значит?.. Дальше мысли Волина начинали путаться. Он попросил Лухтанцева запросить официально через Петропавловск по дипломатическим каналам. Но ответа пока не было. Дипломаты вынуждены были сейчас заниматься вопросами более серьезными, чем судьба одного человека…
На пятый день вечером радист сообщил, что лидер американских «бешеных», выступая по радио, потребовал разрыва дипломатических отношений с Советским Союзом. Одновременно Кодоров получил «молнию» из Москвы с предложением срочно доложить о результатах поисков.
— Надо было в самом начале дать информацию об атаке на «Тускарору», — заявил Анкудинов. — Это охладило бы кое-кого за океаном…
— Но ведь по существу атаки не было, — возразил Волин. — О чем было сообщать?.. Что наши пограничники утопили какого-то нарушителя границы… Но мы не знаем даже, кого…
— Правильно сделали, что утопили. Другого выхода не было. Но об этом следовало сообщить… В конце концов, есть этот неизвестный. Можно было устроить пресс-конференцию. Продемонстрировать скафандр, даже само тело, предметы, которые с ним были…
— Скафандр неизвестно чей. На нем нет никаких клейм, ничего, что давало бы возможность судить о месте изготовления, — покачал головой Кодоров. — И при этом человеке не оказалось абсолютно ничего. Ничего, кроме перстня с черным камнем на пальце. При таком материале пресс-конференция могла дать отрицательный эффект. Нам нужен хотя бы один обломок самого подводного аппарата…
— Кусайте теперь локти, — проворчал Анкудинов. — Надо было его топить как раз в Курильской впадине!..
— А вы не язвите, Иван Иванович, — вздохнул адмирал. — Лучше посоветуйте, что еще можно сделать.
— Посоветую… Только не смейтесь… Попросить нырнуть моих дельфинов.
— А ведь это мысль, — подскочил Кодеров, — но насколько надежен у вас с ними контакт?
— С одним, которого зовут Кэ, контакт очень надежен. Но Кэ в океанариуме в Сухуми.
— Привезем на самолете.
— На «Тускароре» есть несколько местных — охотских, но с ними у меня еще не все получается… Впрочем, они пожалуй, поймут, что от них надо… Но…
— Но? — повторил Кодоров.
— Они поймут, конечно, — тихо сказал старый биолог, — и попробуют выполнить мою просьбу… Ведь мы с ними большие друзья… Но они могут и не возвратиться оттуда. Вспомните об обитателях Курильской впадины… Мы уже знаем кое-что о скоплениях активной плазмы. А что там таится еще? Мои дельфины могут нырять очень глубоко, но… они боятся больших глубин. Там они практически безоружны. Это все равно, что послать ныряльщика без скафандра… Если бы, конечно, он мог нырять, как дельфин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
