рада так поработать снова! — меня захлестнули эмоции: радость, удовлетворение результатом, восторг от прикосновения к чему-то великому, трепет, волнение, желание продолжить.
— Хорошо, — светло улыбнулся эльф. — Мне тоже очень понравилось.
В его улыбке проступило озорное лукавство, и я не удержалась от проказы — дёрнула его за завязку на белоснежной рубашке, распустила ворот и с визгом побежала к выходу. Танарил терпеть не мог неопрятности в одежде — ходить в развязанной рубашке он бы не стал под угрозой лишения головы, а руки у него были грязные, такими кипенно белую рубашку лучше не трогать.
— Ну, держись! — фыркнул он вслед и погнался со мной.
Я с визгом выбежала на улицу и буквально врезалась в объятия Лимара.
— Ката, я тебя искал! И ужин принёс! — он обхватил меня за талию одной рукой и раскружил. Я весело засмеялась и обняла его за шею. Во второй руке у него была корзинка с едой. — Пойдём гулять, я тебя уже заждался.
Я с улыбкой помахала замершему у выхода из Ратуши Танарилу и посмотрела на Лимара. В темноте южной ночи его глаза необычно мерцали. Переполненная радостью и каким-то детским восторгом, я высвободилась из его объятий и припустила по берегу в направлении порта.
— Ката, подожди! — со смехом закричал вслед лучший друг и бросился за мной, держа корзинку прижатой к груди.
— Вот ещё! — задорно выкрикнула я.
Ароматная, влажная южная ночь неслась мне навстречу. Пахло морем, водорослями и едва уловимо — какими-то цветами. На острове было очень тепло, и мы все одевались по-летнему. Я мчалась сквозь напоенный пением птиц вечер и упивалась своей свободой, невероятной красотой того, что сделал Танарил, огромным небом с рисунком из иных созвездий. Я была по-настоящему, до одури счастлива.
— Ката, ты чего? — догнал меня Лимар на краю пирса.
— Не знаю! Просто весело! — радостно ответила я.
Лим расстелил покрывало прямо поверх каменного пирса и поставил корзинку.
— Садись. Я тебя буду кормить, — поддался моему весёлому настроению он.
Лимар
Ката светилась от счастья, и я не мог оторвать от неё глаз. Я смотрел, как она смеётся, сияет и озорно двигает бровями, и утопал в любви и нежности к ней. Не знаю, как именно я решился, просто в какой-то момент выдохнул и плюнул на последствия. Коли бы она меня оттолкнула или скинула в воду, я бы даже не расстроился.
Я наклонился к ней и поцеловал. Обхватил руками хрупкую девичью фигурку и притянул к себе. Она растерянно замерла в моём объятии, и я продолжил уже нежнее, осторожнее, чтобы не спугнуть. Ката ответила не сразу, но когда я почувствовал отклик, то едва удержался, чтобы не закричать от радости.
Дальше мы целовались. Горячо. Жарко. Нежно. Ката исследовала моё лицо пальцами, губами, обхватывала тонкими руками за шею, и я делал всё, чтобы было в моих силах, чтобы поцелуй ей понравился. Когда же мы разомкнули уста, она смотрела на меня с удивлением и смущением, но без осуждения.
— Ты, кажется, очень хорошо целуешься, — прошептала она. — Но нужно точно распробовать.
А затем притянула меня к себе и поцеловала сама. Я ликовал!
Мы долго смаковали друг друга. Я скользнул рукой под её рубашку с коротким рукавом и изумился тому, какая она была горячая и худенькая. Такая маленькая. Такая дурманящая на вкус. Такая дивная.
Мне хотелось большего. Я уложил её на покрывало и бережно прижал к себе. Коли навалиться на такую, можно и раздавить. Желание оберегать и заботиться завладело мною целиком. Рядом с ней я чувствовал себя увальнем-переростком, боялся смять ненароком или причинить боль. Но в то же время ни за какие галушки я бы от неё не отказался.
— Лим? — прервала она поцелуй, тяжело дыша в моих объятиях. — Что же будет завтра?
— Тоже самое, махонькая моя. Тебе со мной хорошо?
— Да. Очень. И удивительно легко, — улыбнулась она.
— Значит и завтра будет хорошо и легко, — я прижался лбом к её щеке и закрыл глаза. Волны под причалом бились в убаюкивающем ритме, и я постепенно расслаблялся и переставал бояться своей внезапной лихости.
Как ни хорошо лежалось под ночным небом, время было уже позднее, а вставать ей приходилось рано. Я рядом с ней мог бы и трое суток не спать, но Ката была де-ли-кат-ной. Новое слово я узнал от неё же, и теперь всегда думал о ней, если его слышал. Именно оно больше всего подходило к худенькому личику, тонким пальчикам и бледной матовой коже.
Я завернул её в плед, собрал остатки ужина в корзину и проводил до женского барака. Нехай выспится, не стоит торопить события.
Поцеловав на прощание, я наблюдал за тем, как она скрывается за дверью. На губах сама собой появилась улыбка. Я пошёл будить брата, чтобы всё ему рассказать. Ежели бы я ни с кем не поделился, то мог бы и взорваться от переполнявших меня чувств.
Натар мою радость не разделил.
Смотрел хмуро, зевал, норовил закрыть глаза и уснуть, привалившись к тканевому порогу палатки, которую подарила им Ката.
— То есть ты меня поднял с постели, чтобы сказать, что вы целовались? — зевнул брат. — Она что, опять наклюкалась?
— Да нет же, мы были трезвыми!
— Может, она всё-таки немного приняла на грудь? Хряпнула втихую наливочки какой-нибудь? Приговорила пару рюмашек?
— С чего ты взял?
— С того! А так вообще, была подозрительно весёлая и активная? — сонно потёр глаза Натар.
— Возможно… — неуверенно ответил я.
— Значит, точно накачалась чем-то! К винишку приложилась или самогоночки вмазала. Я тебе точно говорю! За воротник залила. Ликёрчика хлебнула, настоечки дерябнула… — продолжил Натар.
— Слушай, ты чего несёшь? — возмутился я.
— Та ничего! Выпить охота холодного пивка… Только Лиле не говори, — шёпотом сказал брат.
— Ну пошли выпьем. А я тебе потом магией помогу протрезветь, — предложил я.
— Не могу, Лим. Лиля, если узнает, то очень расстроится. Мы так не договаривались, — тяжело вздохнул Натар.
— Ой, да идите уже! Достали бубнить! Только меру знайте! — раздался Лилин голос из глубины палатки.
Натар округлил глаза и прошептал:
— Это что, она всё слышала что ли?
— И сейчас слышу! А ну подите вон и дайте поспать, варлаки полуночные, — проворчала Лиля.
— И что, правда можно? — замер в предвкушении Натар.
— Можно! Проваливайте!
Что-то бумкнуло, и Натар предпочёл пойти прямо в домашних шортах. На улице было прохладно, но ночь скорее остужала, чем холодила. Пивка мы не добыли, зато у меня нашлась бутылка
