Да что там, простим им наигранность. Поскольку, теперь Карамелькин казался самому себе счастливым человеком, ему захотелось, чтобы все вокруг были счастливы. Поэтому на все просьбы приехать, он отвечал благосклонно и даже не напоминал, как он делал до этого, «захватите что-нибудь поесть, потому что в доме ничего нет».
В доме Карамелькина зажурчало веселье, людные толпы стали приезжать в гости, привозили скромные тортики и «Столичную», а потом уже Карамелькин открывал свой чемодан с миллионами, гости скидывались на пальцах и посылали гонца по магазинам и коммерческим палаткам за припасами.
Не прошло и трех дней, как быт Карамелькина (то есть его времяпровождение) были налажены, а сам он обласкан дружеским вниманием и накормлен. Даже в его фирме «Дуремар» дела пошли на поправку – теперь весь офис был завален комплектующими деталями, теми самыми железячками для персональных компьютеров. Правда, пока Карамелькину было не до них – друзья не позволяли ему забыться и заняться делами, а больше заниматься этими делами было некому, поскольку всех остальных сотрудников фирмы Карамелькин однажды уволил.
Так его жизнь стала бить многолюдным фонтаном. Друзья менялись, как караульные у «Мавзолея», причем некоторых из них Карамелькин не видел уже многие годы и начинал даже путаться в именах и биографиях. Друзья и приятели приезжали в хорошем настроении, чтобы поделиться своими мрачными проблемами и рассказать, чем они сейчас живут. Не нашлось, кстати, среди них ни одного человека, который бы по-черному позавидовал Карамелькину. Все решили, что за свои неурядицы он заслужил пособия, выданного столь загадочным образом.
Умнее всех, впрочем, оказался музыкант по имени Фил. Он играл действительно талантливые песни. Как-то Карамелькин пришел даже к Филу на репетицию, подержался за бас-гитару (умел он кое-что сыграть под настроение). А потом сел в кресло и сказал: «Неплохо-неплохо».
Итак, Фил раньше всех просек фишку. Он приехал к Карамелькину домой после обеда со своей командой. Панки сначала ходили по комнате, зачем-то брали в руки какие-то вещи – осматривали и обнюхивали. Они всегда так, когда им было что-то надо – припрутся и делают вид, что просто так зашли.
Наконец Карамелькин не выдержал этой психологической атаки и предложил всей братии кофе (растворимый, конечно, варить было лень). Потом он спросил:
– Ну, Фил, рассказывай, как поживаешь?
Неожиданно на этот безобидный вопрос Фил стал распинаться в течение двадцати минут. Его исповедь (новые песни, концерты, придурки-музыканты, бросившая его еще одна любимая девушка) сводилась к тому, что если бы у Фила были бы деньги, он бы записал альбом своих песен, стал бы известным и жил бы тогда в свое удовольствие, богатым и независимым, продолжая писать свои талантливые песни… И спонсору Фила тоже что-нибудь да перепало.
Карамелькин был умным человеком. Через все эти сады и огороды он понял, что требуется от него Филу, отхлебнул кофе и ответил просто, но с самым серьезным выражением на лице:
– Денег, Фил, я тебе не дам. Вы все за неделю пропьете. Но зато я могу устроить тебе студию, в которой вы сможете записать свой альбом…
– Круто! – восхитился Фил.
Ободренный им Карамелькин продолжил:
– А еще лучше – куплю-ка я вам самим небольшую студию. Ведь если вы первый альбом запишите – потом второй захотите сделать, а денег уже не будет. Как ты думаешь, могу я себе это позволить?
– Ну, разумеется! – ответил довольный Фил на это деловое предложение и скромно улыбнулся.
Все вежливые панки из его команды шумно обрадовались, поставили на место вазы и брошюры, и присели к столу, чтобы составить список необходимой аппаратуры.
Через неделю Карамелькин оплатил в фирме «Рекорд» все обговоренное и один из панков (его звали Тимшин) сумел договориться со знакомым чуваком (у Тимшина было много знакомых чуваков) привезти на своем грузовичке аппаратуру на базу.
Музыканты поочередно расцеловали Карамелькина в обе щеки и предложили посвятить ему альбом новых песен, которые будут записаны исключительно благодаря филантропству Карамелькина. И именно поэтому станут широко популярны в народе.
Карамелькин прослезился, сказал «посмотрим-посмотрим», помахал грузовичку с ящиками рукой и укатил на черном такси к себе домой.
А дальше было вот что: Фил и его панки привезли аппаратуру, быстренько собрали карманные деньги, накупили пива и устроили празднование. Всю ночь они шумно веселились, блевали с балкона, обнимались с девушками и т.п. А на утро выяснилось, что из-под окон куда-то делся грузовик с Карамелькинской аппаратурой.
Ее так и не нашли. Потом все панки стали скрываться от Карамелькина, потому что им было очень стыдно. А он все удивлялся, почему это они к нему не звонят и не заезжают порадовать его своими новыми записями.
Но переживал он так недолго, не так уж мало слышал Карамелькин о людской благодарности. Да и узнал он потом об этой печальной истории, расстроился, конечно, но не надолго. Ведь теперь все его внимание заарканил Филимон – самый старинный и близкий друг Карамелькина.
Филимон считал себя поэтом, потому что с самого детства каждый день писал рифмованные строки. В молодости он пробовал писать также прозу, да все как-то не мог удержаться и в самом неподходящем месте срифмует пару строк, так что просто смешно становилось. А это очень некстати в серьезной литературе. Короче, именно поэтом он был по призванию сердца, а не прозаиком, милиционером или финансистом.
Филимон пришел, по своему обыкновению, с девушкой, звали ее теперь Настя. Ей-то он за столом постоянно гримасничал, подмигивал и делал «рожки». Но дело свое рюхал и не забывал для чего приперся. Это нет-нет, да проскальзывало:
– Эх, книжку бы мне сейчас издать! А потом я бы пробился! Но ведь все куплено уже, в кулуарах все повязано! А ведь мне нужен просто небольшой старт! Но ведь куплено все, однако!
Через полчаса Карамелькин пожал плечами:
– Какие проблемы? – сказал он и показал на свой легендарный дипломат. – Видал? И мы всех купим!
– А что в этом толстом и красивом чемодане? – спросил Поэт с невинным видом.
Карамелькин со свойственным ему благодушием показал.
– Ништяк! Где нарыл? – взвился Филимон и тогда Карамелькин подробно рассказал ему всю историю.
Филимон слушал ее с большим пониманием, словно уже не в первый раз ее знает.
– Значит, ты дашь мне денег на книжку?
– Я помогу тебе издать книжку, Филимон, – сказал Карамелькин важно, на что Филимон запрыгал от радости и даже позабыл на одно мгновение о Насте.
Лично в руки Филимону денег он, конечно, не дал, потому что был Филимон запойный. Это не так уж редко случается с талантливыми поэтами. С бесталанными, впрочем, еще чаще. Карамелькин так сразу и сказал:
– Правда, денег я тебе не дам, потому что ты запойный. Я тут купил Филу аппаратуру, а они ее потеряли, гады. Так что изданием твоей книги Стихов я займусь лично.
И хотя Филимон не ушел с тяжелой упаковкой денег, как он уже пообещал Насте, зато он ушел исполненный надеждой.
Карамелькин, как и обещал, все устроил. Причем, деньги решили все проблемы. Он созвонился с издателями и лично съездил в знакомое издательство «Лабиринт», где положил на стол пачку зеленых и толстую, местами затертую рукопись Филимона.
Через две недели книжка Филимона была напечатана, и Поэт ходил по друзьям с большой сумкой, раздаривая экземпляры с памятными автографами. Тираж был настолько велик, что его не смогли разобрать все дружки Филимона (а было их не мало). Так что пришлось Книгу Стихов (называлась она загадочно – «На пламени Огня») сдать по книжным магазинам для перепродажи населению.
Еще через неделю появились рецензии в центральных газетах, и, на удивление, не меньше пятнадцати. Бегемотовский хороший знакомый Быкер из «Скептика» вяло похвалил книгу стихов, отмечая все же присущий автору (Филимону) – «талант незаурядный» и отметил, что стихи «легко читаются и так же легко могут быть положены на музыку». И главное – все это удовольствие стоило шесть бутылок пива, причем, три из них выпил сам Филимон.
Зато все остальные рецензии были однозначно отрицательными. Критики разнесли «На пламени Огня» в пух и прах, словно сорвались с цепи и восемь лет не видели ни одной плохой книги. Казалось бы, что особенного? Ну вышла еще одна никому не нужная книжка, так нет же! Журналисты и критики, казалось, были задеты за самое живое. В своих возмутительных рецензиях они показывали, что встали на самые принципиальные позиции – «Мафия отмывает свои деньги на стихах», «Удар ниже пояса от Филимона», «Хотите разучиться читать – прочтите» и т.п. Многие при этом сразу же перекидывались на автора и начинали обмусоливать какие-то принесенные с улицы слухи о его личной жизни, которые всем дружкам Филимона давно уже обрыдли.
