А вот 100-летний юбилей Кренкеля издательско-торговый центр «Марка» отметил в 2003 году выпуском почтовой марки и конверта, которые гасились на Московском почтамте специальным штемпелем.
Таково довольно солидное филателистическое обрамление имени и образа Э.Т. Кренкеля – первого председателя правления Всесоюзного общества филателистов.
О последних годах жизни Кренкеля вспоминает В.С. Сидоров:
«В 1970 году я вернулся из экспедиции и навестил Кренкеля. Вот тогда-то он и посоветовал мне бросить якорь на Большой Земле и поработать на «чёрной работе», имея в виду должность заместителя директора института, которым он руководил сам. Я, не раздумывая, воспользовался его советом, не веря своему счастью, стал работать под непосредственным руководством Кренкеля.
Работать с ним было очень легко и очень интересно. Вопросы любой сложности он решал с глубоким знанием дела, непринуждённо и как-то по-домашнему просто. Своей скоромностью, кипучим энтузиазмом, работоспособностью и умением всюду и всегда создавать непринуждённую товарищескую атмосферу – на работе ли, в неофициальном ли общении – он завоевал всеобщую любовь и уважение окружающих.
Кренкель умело сочетал руководство институтом с практической помощью своим товарищам по работе. Добрым советом и непосредственным участием он всегда, когда в том возникала необходимость, помогал начальникам отделов, лабораторий и своим заместителям. Он умел так поставить дело, что к нему легко можно было обратиться по любому, казалось бы, неразрешимому и спорному вопросу и всегда сразу же получить надёжное решение. И, выходя от Кренкеля, я частенько испытывал лёгкие угрызения совести: как это я сам не додумался до такого простого решения?». («Наш Кренкель», 1975).
О последней встрече с Кренкелем В.С. Сидоров пишет так:
«В конце рабочего дня Эрнст Теодорович по обыкновению зашёл ко мне в кабинет поделиться впечатлениями, подытожить события дня, «подкинуть» одну-другую перспективную задачку на завтра. Он собирался лететь на Кубу, и в связи с этим ему были сделаны профилактические прививки. Чувствовал он себя неважно. Знобило, держалась повышенная температура, ощущалась боль в области сердца. Он поведал мне о своём скверном состоянии. Я посоветовал ему срочно ехать домой, лечь в постель и полежать денёк-два. Я сам испытал подобное состояние перед отправкой в Антарктиду, когда мне также сделали прививку, и после неё двое суток у меня держалась высокая температура. Сказал об этом Кренкелю. Он обещал «закруглить» все спешные дела и последовать моему совету, отлежаться. Но где там! Дела увлекли его.
В постель он лёг только тогда, когда уж не мог держаться на ногах. В больницу ехать категорически отказался. Дети Эрнста Теодоровича вызвали «неотложку»… Даже в последние секунды своей жизни Кренкель нашёл в себе силы пошутить. Усаживаясь в санитарную машину, он помахал водителю рукой и сказал:
– Привет пилоту!
Это были последние слова Эрнста Теодоровича Кренкеля». («Наш Кренкель», 1975).
Скончался Э.Т. Кренкель 8 декабря 1971 года, не дожив две недели до 68-ми лет. Имя выдающегося советского полярника увековечено в названиях залива на восточном берегу о. Комсомолец (Северная Земля), Полярной гидрометеорологической обсерватории на острове Хейса (Земля Франца-Иосифа), Центрального радиоклуба в Москве, Электротехникума связи в Санкт-Петербурге, научно-исследовательского судна Гидрометслужбы.
Ежегодно 24 декабря, в день рождения Эрнста Теодоровича, у его могилы на Новодевичьем кладбище в Москве собираются близкие люди, соратники и ученики. После этого они совершают круг по кладбищу, последовательно останавливаясь у могил Ширшова, Фёдорова, Папанина, Шмидта. Оставляют цветы, поднимают стопки, поминают о былом. Но начинают всегда у могилы Кренкеля и именно в его день рождения. Наверное, не случайно.
Соратники и современники о Э.Т. Кренкеле («Наш Кренкель», 1975)Е.К. Фёдоров — академик, начальник Гидрометслужбы СССР, Герой Советского Союза:
«Эрнст Теодорович многому нас научил. Я лично многим обязан ему в своей жизни, как и многие из тех, кто с ним работал, многому у него научился. И вот, если подумать, а что нам нужно от него более всего унаследовать? Я полагаю, чувство долга, с которым он всю свою жизнь прожил. Он был воплощением долга перед своими товарищами, в любом коллективе, где он работал».
И.Д. Папанин – начальник Главсевморпути, дважды Герой Советского Союза:
«Радист на зимовке всегда чуть-чуть особенный человек. Через радиста проходит тот главный нерв, что связывает горстку людей с Большой 3емлёй, со страной, с миром…
Эрнст Теодорович Кренкель был мужественным человеком. Он гордился тем, что даже с тонущего «Челюскина» не подал сигнала SOS. В трудные минуты – а наш плавучий лагерь («СП-1») в один прекрасный день оказался на обломке льдины размером 30 × 50 м – Кренкель, бывало, заведёт патефон или предложит сыграть в шахматы. Сколько партий я ему проиграл – не счесть!… Когда трещина прошла буквально рядом с палаткой и срочно надо было из неё выбираться, Кренкель в своём обычном шутливом тоне сказал: «Давайте прежде всего чайку попьём…».
Спасибо судьбе за то, что она подарила нашей четвёрке такого прекрасного и верного товарища, как Эрнст Теодорович Кренкель».
Б.А. Кремер – начальник ряда полярных станций, Почётный полярник:
«Трудно сыскать человека более скромного, более непримиримо относящегося к ложному пафосу и затасканной героике, чем Эрнст Теодорович.
Кто-то разделяет мнение, что он «возвысился на фоне серой массы радистов своего времени». Подобное мнение мало того, что неверно по самой сути, но и умаляет самого Кренкеля. В том-то и состоит подлинная заслуга Эрнста Теодоровича, что даже на таком блестящем фоне, как его знаменитые коллеги, он был, так сказать, «вне конкуренции». Потому что в этом человеке с наибольшей полнотой и выразительностью счастливо совместились все лучшие качества, свойственные каждому из них в отдельности».
В.Г. Лидин – писатель, участник челюскинской эпопеи:
«Эрнст Теодорович Кренкель, несмотря на свою суровую биографию, был человеком лирическим и задушевным, по-детски жадным слушателем, если касалось чьих-нибудь дел или судьбы, и вместе с тем – человеком ироническим; и хотя его ирония была всегда остра, но в своей основе беззлобна. Просто он любил мир со всеми его просторами и красками, любил людей, но не прощал пошлости и обывательщины, – пожалуй, лишь в этих случаях бывал беспощаден в своих характеристиках, и ещё – любил книги».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
