Хотя вопрос о той роли, которую сыграли евреи как арендаторы в становлении экономики Украины и юго-запада России, и не является темой этой книги, автор просто не может не вспомнить по этому поводу воспоминания Шолом-Алейхема, которому в юности довелось быть учителем у детей еврейского арендатора Лоева:
В легендарном фильме Пауля Вегенера, снятому по сценарию Ганса Хейнца Эверса, «Пражский студент» (1913) в качестве ростовщика выступает не еврей, а итальянец Скаллинели
«Трудно было бы найти лучший образец еврея-помещика, настоящего сельского хозяина, чем старый Лоев. Многие русские открыто говорили, что у этого еврея надо учиться вести хозяйство, учиться, как наиболее плодотворно обрабатывать землю и как обходиться с бедными батраками, чтобы они остались довольны. Крестьяне готовы были идти за него в огонь и в воду… А какое доверие питали они к хозяину! Мало кто в деревне мог сосчитать, сколько будет дважды два. В расчетах крестьяне всецело полагались на старика. Они были уверены, что он не обсчитает их ни на грош.
Трудно себе представить, какое направление приняла бы история еврейского народа и какую бы роль мы играли в политической и экономической жизни страны, если бы не знаменитые временные правила министра Игнатьева, направленные против евреев… Я говорю это потому, что сельские хозяева типа старого Лоева были не редкостью в описываемой местности благословенной «черты». Евреи из Богуслава, из Канева, из Шполы, из Умани бросились из местечек в деревню, арендовали большие и малые участки, помещичьи фольварки и показывали чудеса: превращали плохую землю в настоящий рай. И здесь нет никакого преувеличения. Автор это сам слышал от крупного русского помещика Василя Федоровича Симеренко…»
Впрочем, есть свидетельство и надежнее шолом-алейхемовского: если вы заглянете в статистические дореволюционные сводки начала ХХ века, то увидите, что экономическое положение южных районов России, Украины и Польши, то есть тех самых территорий, на которых жили евреи-«кровососы», было куда более благополучным, чем в остальных частях страны, где евреи как раз не жили или почти не жили. То есть мы вновь встречаемся с той же закономерностью, что и в Европе: там, где обретались евреи, местное население имело к ним массу весьма схожих по своему характеру претензий, но в итоге, по меньшей мере с материальной точки зрения, оно жило куда лучше, чем там, где евреев не было вовсе или откуда их заставили выселиться. Согласитесь, эти факты, безусловно, наводят на определенные размышления.
Как и тот факт, что, несмотря на открытие различных банков, предлагающих крестьянам «выгодные денежные ссуды», они – это вызывало недоумение и злобу антисемитов – почему-то упорно продолжали брать в долг именно у евреев, отказываясь от услуг банков. Почему?! Да все по тем же причинам, по которым в Европе горожане предпочитали делать покупки в еврейских лавках и брать ссуды у еврейских ростовщиков, – это было НАМНОГО ВЫГОДНЕЕ.
Да, царица Елизавета Петровна, отказывая евреям в праве заниматься торговлей и бизнесом за пределами черты оседлости, и в самом деле утверждала, что она «от врагов Христовых интересной прибыли не желает». Но не желала она ее именно потому, что в ее царствование, как, впрочем, и в последующие годы в России, весьма не только интересную, но и крупную прибыль от ростовщичества получали русские аристократы и купцы. Более низкие проценты, которые готовы были предложить евреи, несомненно, способствовали бы развитию экономики России, но мешали интересам вышеназванных классов.
Между тем отец Елизаветы Петровны великий Петр I думал совершенно иначе и всячески пытался привлечь еврейских финансистов в строящийся им Петербург. Екатерина II евреев откровенно не любила, но, будучи весьма прагматичной особой, начала пользоваться услугами и консультациями еврейских банкиров, в первую очередь Штиглица, и это самым благоприятным образом отразилось на экономике страны.
В сущности, вплоть до 1917 года евреев, занимающихся ссудными операциями в российской глубинке, было совсем немного: в основном это были купцы первой гильдии, которым было разрешено жить за пределами черты оседлости. Куда более распространенным типом была та самая старуха-процентщица, которая с такой рельефностью представлена на страницах «Преступления и наказания» Достоевского. А уж кого-кого, но Федора Михайловича заподозрить в симпатии к евреям трудно. И если бы его писательский гений не позволил ему покривить против правды жизни, он бы наверняка с удовольствием вывел в каком-нибудь своем произведении ростовщика-еврея, вытягивающего жилы из своих клиентов. Но нет – в романе действует именно вполне православная старуха-процентщица!
И брала эта бабушка, между прочими, по словам писателя, почти 80 % годовых! В связи с этим те 60 %, которые порой брали евреи и которые называли грабительскими, вновь представляются не самыми высокими, хотя и они, безусловно, являются грабительскими.
Но если Раскольников за убийство занимавшейся ростовщичеством христианки идет на каторгу, то за убийство ростовщика-еврея преступник мог вообще не понести никакого наказания – более того, он пользовался сочувствием общества. Чрезвычайно характерно в этом смысле слушавшееся в 1895 году дело дворянина, офицера Вадима Бутми де Кацмана (по всей видимости, потомка крещеных евреев), который в припадке гнева убил своего кредитора, купца Эзера Диаманта. Свою речь на суде адвокат А. Ф. Кони построил так, что выходило, будто подлинной жертвой в этом случае явился не картежник Бутми, а хитрый ростовщик Диамант, который вновь и вновь ссужал последнего деньгами, пока тот не оказался ему должен целое состояние. И в итоге суд присяжных признал Бутми невиновным.
Активное проникновение евреев в финансовые круги России начинается лишь с приездом из Парижа в Петербург банкира Евзеля Гинцбурга – после этого в столице появляются и другие еврейские банкиры, а затем евреи начинают все чаще привлекаться к работе в банках в качестве высококвалифицированных специалистов. В итоге к началу 1914 г. в Санкт-Петербурге насчитывалось свыше 187 кредитных учреждений (включая отделения), в том числе 26 банков, 15 банкирских домов, 33 банкирские конторы, 37 кредитных обществ, и только в двух из них евреев не было ни в дирекции, ни среди служащих.
Нужно ли напоминать о том, что именно на этот период приходится невиданный подъем российской экономики?
Глава 9. Дела торговые, или почему еврей за копейку удавится
Когда ж утихла страсть, и варвары устали
Плевать в евреев, резать, лаять, бить, —
Я видел мой народ сидящим в лавках:
Они сидят и взвешивают что-то,
И режут полотно, и разливают вина,
Соленую и дохлую из бочки тащат рыбу.
И день их к вечеру срывается и жмется
К вчерашним и позавчерашним дням;
И эти дни, как сельди в бочке, сжаты.
А после – записи ведут до полуночи:
Доходы – жирным ассирийским шрифтом,
Расходы – римским почерком имперским
Для пропитания и свадьбы сыновей…
Ури-Цви Гринберг (перевод П. Гиля)Да, именно так – прежде всего народом торговцев и гешефтмахеров – видели евреев те народы, среди которых им довелось жить в течение двух с половиной последних тысячелетий. Да и не только они, но и сами евреи, их великие поэты, писатели и общественные деятели.
Антисемиты обвиняли еврейских продавцов в жульничестве, обирании населения и нанесении самим фактом своего существования ущерба купцам, принадлежащим к титульной национальности. Юдофилы, наоборот, считали еврейских торговцев образцом честности и порядочности, главной силой развития национальной экономики и внедрения цивилизованных отношений между ее адептами. Но и те, и другие в равной степени были убеждены, что торговля и именно торговля – это исконно еврейское занятие, что тяга к ней является неотъемлемой частью еврейского национального характера. Некоторые даже приписывали евреям некий особый врожденный талант к торговле – подобно тому, как существует талант к живописи, литературе или музыке. И никакие, даже самые очевидные факты не могли поколебать в общественном сознании этого сложившегося стереотипа, о чем в свое время с присущими ему блеском и горечью сказал Борис Слуцкий:
Евреи хлеба не сеют,Евреи в лавках торгуют,Евреи раньше лысеют,Евреи больше воруют.
Евреи – люди лихие,Они солдаты плохие:Иван воюет в окопе,Абрам торгует в рабкопе.
Я все это слышал с детства,Скоро совсем постарею,Но все никуда не детьсяОт крика: «Евреи, евреи!»
Не торговавши ни разу,Не воровавши ни разу,Ношу в себе, как заразу,Проклятую эту расу…
Труды историков и дошедшие до нас из прошлого сухие статистические данные вроде бы подтверждают эту точку зрения.
