— Хватит попусту болтать! — крикнул я рассерженно, эти идиоты и так за три минуты набалабонили на десять лет расспросов у местной инквизиции, если вдуматься. Хорошо, что стражник, не видевший в своей деревне такой эпичной мясорубки, не особо вникал, что ему плетут.
— Господин главный стражник, позвольте мне и моим людям удалиться, чтобы залечить раны. Если вас конкретно что-нибудь заинтересует, мы всегда готовы рассказать подробности и помочь разобраться в деталях варварского нападения на один из ваших храмов.
— Идите! — сочувственно махнул рукой стражник.
— Пошли, доченька, не плачь. Все уже кончилось. — успокаивал Старшина Иоланду. У той действительно текли по лицу слезы, оставляя грязные разводы. У меня бы тоже текли с такой дыркой в плече от кинжала.
Через пятнадцать минут вся бравая дюжина калек, ранее гордо именованная отрядом, доковыляла, постанывая на все лады, до таверны.
Глава 24
Это утро в Гондване было не из лучших. Во-первых, испортилась погода, над Метеорами завис циклон, обильно смачивая все живое и неживое секущей влагой в неумеренных количествах и гоняя редких прохожих внезапными порывами ветра, пытающего сбить с ног. По улицам текли мутные стремительные ручьи, впитывающие в себя всю грязь и продукты человеческой жизнедеятельности, скопившиеся за время, прошедшее после последних дождей. Скалы с монастырями были надежно укрыты серой взвесью облаков, лишь иногда открываясь взгляду во время особо сильного ветра. Мерзко, в такое время лучше не играть, а, жмясь к огню, почесывать ноги в толстом пледе у камина.
Во-вторых, меня вызвали на ковер инквизиции, пардон, в приемную местной церковной администрации, где пришлось битый час расписывать обстоятельства вчерашних событий, при этом ведущий опрос священнослужитель смотрел на меня так, как будто это мы устроили погром на улице. Слава богам, нашлись немногочисленные свидетели, подтвердившие наше вмешательство уже позже самого нападения. Сам допрос произвел на меня неизгладимое впечатление. Если верить, что игра копирует те суровые времена, при обвинении простого мирянина сажали в темницу, без всяких там бюрократических проволочек проводили дознание и уже максимум через неделю либо выпускали, либо клали под топор или вешали. При этом, если дело не касалась бытовухи, вместе с обычным дознавателем присутствовал и представитель ФСБ в виде церковного работника, ответственного за преследования инакомыслящих. Шансов избежать заслуженной кары было маловато даже у невиновного, а пытки во время допросов были обычным делом. Наша современная фемида, хоть ее и ругают за слепость и равнодушие, еще аленький цветочек по сравнению с теми годами. Даже я, как свидетель, не раз покрывался холодным потом, слыша наводящие каверзные вопросы. Повезло.
В-третьих, настоящей головной болью являлся игрок, спасенный вчера от цифр. По-хорошему, его следовало прикопать в ближайших кустах, как свидетеля, зачем вчера спасли, я и сам толком не понимал. Повелся на человечность, теперь вот сидит напротив и разглагольствует, какую мы допустили ошибку, выступив против его клана. Я в ответ вежливо улыбаюсь, киваю головой, а в голове по мере продолжения беседы настойчиво бьется одна мысль: если мы и допустили ошибку, то только одну и ее пока не поздно исправить, макнув собеседника в кадку с водой минут этак на семь.
Заметив мой алчный взгляд, направленный на его шею, Максимус, так звали игрока, смешался и умолк, видимо вспомнив, при каких обстоятельствах он здесь очутился.
— Уважаемый Максимус, не в вашем положении сейчас грозить мне камнями с небес. И помните, если я окажусь на вашем месте, то молчать не стану. Заодно и поведаю, как вы собственными руками выдали нам пленницу, не желая умирать, и многое другое. Фантазия у меня богатая, так что ваше начальство вряд ли обрадуется, схватив меня, а вы — тем более. Обещал выпустить на волю, сделаю, но и вам не советую болтать более, чем надо. Можете сколь душа пожелает рассказывать, что, мол, храбро сражались, но силы были неравные, вас пытались схватить живьем, но удалось прорваться из святилища и убежать. Еще можете, конечно, присочинять, добавив пару трупов моих людей к своим заслугам, но о том, что на самом деле видели, лучше умолчать. И поменьше подробностей насчет описания отряда. Втыкаете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Максимус с неохотой кивнул.
— Ну и славненько. Ступайте, надеюсь, больше не увидимся. Только сразу из деревни не уезжайте, можете понадобиться.
Следующей гостьей напротив моего стола была ведьма. Отмытая от нечистот и грязи, подлеченная зельями и переодетая в обычное платье, она оказалась довольно милой особой. Молодая, с изящной фигурой, как свойственно молодым хорошеньким девушкам, а мальчишеская прическа после обработки топором и правкой гостиничными ножницами придавала ей особый шарм, делая похожей на Земфиру в молодости, разве что глаза зеленые. Единственное — взгляд. Пронзительный, циничный, срывающий твои одежды и вскрывающий сущность, по крайней мере так казалось, но вдруг разом изменяющийся на глубоко чувственный и волнующий. Тот самый момент, когда выбранный в игре класс целиком и полностью соответствует внешности. Я в жизни таких симпатичных в последнее время обхожу стороной в плане ухаживаний после нескольких неудачных попыток в полной мере насладиться их красотой. Довольно трудно общаться с женщиной, убежденной, что на всех мужчин она производит неизгладимое впечатление, такие стараются сами выбирать с кем дружить, а кого любить.
Сев за стол, Шельма закинула ногу за ногу и вызывающе уставилась мне в глаза.
— И что теперь?
— Как что? — удивился я. — Раз уж тебя отбили и у друзей, и у врагов, будем решать, как привлечь содействовать нашим интересам.
— Я вас об этом не просила! К тому же все до вашего появления шло хорошо. — продолжала меня буравить взглядом ведьма.
— То есть то, что тебя запихнули в мешок, а потом чуть не отделили голову от всего остального, ты считаешь «хорошо»? Или любительница жесткого обращения?
— Пошел в задницу. Мне с тобой не о чем разговаривать.
Я встал из-за стола и подошел к окну. На улице свинья настойчиво грызла старый сапог, принесенный вчерашним ливнем. Где же у нее кнопка, позволяющая хоть на пару недель добровольно встать на нашу сторону? Наверняка ведь знает, что ее клан попросту использовал. Тогда в чем вопрос? Хорошо, попробуем зайти в другой стороны. Сев обратно напротив ведьмы, я снова обратил на нее пристальный взгляд.
— Насколько понимаешь, меня интересует загадочный герцог. Точнее не он, а то что спрятано в его подвалах.
— Не сомневаюсь, — фыркнула собеседница. — Что, кроме денег, может еще интересовать в этой игре?
— Тут ты неправа. Познакомиться с бытом тех времен, поприключаться по неизведанным местам, обрести друзей, да мало ли чего еще?
— Ты напоминаешь энтузиаста времен совка, в старых книжках про них много написано. Нынче миром правят бабки, и чем их больше, тем он прекраснее.
— Не хочешь ли ты этим сказать, что служила своему клану, надеясь оторвать себе жирный кусок от их каравая? И эта была не преданность, а расчетливое ожидание волшебного момента обогащения?
— Я сказала, что сказала, дальше твои извращенные фантазии.
— Тогда, исходя из твоих слов, предложу вот что: ты нам показываешь местоположение подвала и получаешь, скажем, тысячу монет. Хорошая сумма для экспозиции без продажи.
— Жалкие крохи, — усмехнулась ведьма.
— Зато реальные. Где тебе за показ больше дадут? Но, если хочешь полностью участвовать в процессе экспроприации награбленного, могу предложить пятую часть от добычи. Не уверен, что твой родной клан предлагал тебе что-нибудь подобное.
Шельма впервые за время беседы задумалась и перестала метать в меня уничижительные взгляды. Вопрос «что такое деньги» явно напряг биохимические процессы под ее черепной коробкой. Лично для себя я давно его решил. Когда их нет, все очень плохо. Когда они появляются и есть чего отложить в кубышку, подчас становится хуже, твои хотелки всегда превыше существующей суммы. Надо исходить из того, что есть, одновременно пробуя заработать больше, желательно не за счет других. Можно за счет плохих других, но есть нюансы.
